Леонид Словин - Транспортный вариант
Ночь оставалась по-прежнему морозной. На тротуаре здесь и там поблескивали ледяные зрачки, днем превращавшиеся в лужи. Но оставался и снег. По небольшому скверу перед школой вились бесчисленные тропинки, соединявшиеся между собой в причудливых узорах.
Денисов нашел младшего инспектора у школы, против дома. Ниязов держался в тени, у выкрошившегося заборчика с выпирающей из середины бетона арматурой.
Впереди стояли неподвижные, под гнетом обледенелых ветвей, ели, еще выше виднелось девять этажей окон и балконов. Подъезды дома скрывались в тени.
— Это у него горит, — младший инспектор показал Денисову на приглушенный зеленый свет в окне третьего этажа.
— Ты уверен, что он не уходил?
— Я бы заметил, — Ниязов снова махнул рукой в сторону окна. — Свет так и горел с самого начала.
Неяркий свет, заполнявший комнату Шерпа, понял Денисов, шел откуда-то из глубины прихожей. Это показалось странным. В окнах кухни было темно.
— Не так холодно, как ветер, — Ниязова знобило.
— Адвокат ни разу не подходил к окну? — спросил Денисов.
Безотчетное чувство тревоги, которое он испытал в институте Склифосовского и которое потом улеглось, когда он узнал, что Шерп благополучно вернулся домой, вдруг проснулось снова.
— Ни разу, — ответил Ниязов, пытаясь унять озноб.
Младшему инспектору наверняка было интересно знать, сменят ли его и когда, но он ничего не сказал.
«Собственно, тревога эта появилась раньше, — подумал Денисов, — когда Фесин рассказал о результатах проведенного им небольшого следствия в юридической консультации. Когда он сказал: „Шерп незаметно наблюдал за своей новой подругой. Не шел рядом, а именно следил…“ Уже неважны были попытки объяснений: „Ревнив!“ „Он и жену ревновал! Причем как-то особенно унизительно…“ Потом было сообщение соседки из третьего подъезда: „Мужчина молодой, стройный. С адвокатом не сравнить!“ И снова что-то похожее на слежку за Белогорловой…»
Денисов огляделся по сторонам. Никого не было вокруг. Дом продолжал жить нешумной ночной жизнью.
Денисов услышал негромкий стук в соседнем подъезде — освещенная кабина лифта медленно поползла вверх.
— Откуда ты звонил в отдел? — спросил Денисов, у младшего инспектора.
Тот показал рукой в глубь аллеи, окружавшей школу:
— Там автомат.
Телефон, к которому ходил Ниязов, был достаточно далеко — за это время Шерп мог, безусловно, уйти. Поехать в отдел внутренних дел, на вокзал, на что Денисов втайне рассчитывал.
Они вошли в подъезд, подошли к лифту. Здесь было не так знобко. Ниязов кашлянул — звук тотчас отдался от стен.
«Словно огромная ушная раковина», — подумал Денисов.
Он нашел почтовый ящик Шерпа, заглянул в щель.
Записки, которую, по просьбе Денисова, должна была оставить адвокату соседка, в ящике не было.
«Взял или соседка забыла оставить…»
Чувство тревоги не отпускало Денисова, он поманил младшего инспектора.
Вдвоем, стараясь не шуметь, они направились к лестнице. Уродливые, расплющенные звуки поползли вверх, деформированные лестничным колодцем.
«Только звук обособляет тишину, — подумал Денисов. — Без звука тишины нет».
На площадке второго этажа Ниязов остановился, подошел к радиатору центрального отопления, прижался спиной к решетке.
Денисов поднялся выше.
Дверь в квартиру Шерпа была закрыта, но что-то подсказало Денисову, что она не заперта. Он осторожно подал ее вперед, в тесный коридорчик.
При свете, упавшем с лестничной площадки, Денисов увидел еще дверь — в комнату, старую выцветшую циновку, в углу — тумбочку с телефоном, над ней горел ночник.
Сразу у двери, сбоку, на калошнице, вытянув ноги и разметав руки по сторонам, полулежал человек. Он был без шапки, в расстегнутом полушубке, на груди, расплывшись по белой сорочке, чернело пятно. Между калошницей и тумбочкой, ближе к углу, валялись очки, шапка, листок бумаги, сброшенная с аппарата телефонная трубка. — Еще дальше — маленький хромированный пистолет.
На листке бумаги Денисов разобрал: «…Звонил инспектор…» Строчка завершалась с обратной стороны листка.
Шерп был мертв.
7
— … О нем я почти ничего не знаю. На этом и строился расчет. Если меня задержат, даже нечего рассказать. Обрывки незначащих фраз, обмолвки.
— Что вам известно о его прошлом?
— Об этом я могу только догадываться. На свободе он был временным безымянным статистом. Да и не стремился кем-нибудь стать. В колонии, как я понял, его знали такие же, как он. С ним считались, кто-то перед трепетал.
Много на эту тему он не распространялся.
Зато мог часами рассуждать о всяких хитростях и уловках. Это была его любимая тема, в этом вопросе он мог считаться докой. Но особенной заботой были документы, кривы
— Он всегда рекомендовался приезжим…
— Да. Но если бы вы его задержали и направили бы запрос: «Проживает ли такой-то по такому-то адресу и где в настоящее время находится?» наверняка поступил бы ответ: «Человек, которым вы интересуетесь, действительно здесь проживает, действительно убыл к вам и ничего компрометирующего за ним нет». Так он старался все обставить. Обычно долго охотился за нужными документами. В последнее время, я знаю, он искал бумаги какого-нибудь инвалида труда или детства, не состоящего на воинском учете. Короче: все его мысли были заняты тем, как бы ввести в заблуждение того, кто потом будет его искать.
— Арсенал был действительно разнообразен?
— Нет. Мог подбросить на месте преступления окурки, хотя сам не курит.
Какие-нибудь характерные, вроде от «Герцеговины Флор». Или фляжку от коньяка — сам пил мало. Покупал, а после дела сразу уничтожал запоминающиеся куртки, шапочки. Подыскивал временные норы в разных частях города и пригороде, чтобы было куда скрыться, залечь на несколько дней, переодеться.
Главное же, была похвальба. Где швейцару бросил червонец, где старушке уборщице подарил букет белых калл. Люди же не думают о том, что жулик бросает им малость от того, что у них же отнял.
Денисов стоял у балконной двери, рядом с трюмо.
Отсюда была хорошо видна скромная обстановка квартиры адвоката — стол с кроватью, шкаф, книжные полки, трюмо. Комната казалась незаставленной: каждая вещь ютилась словно сама по себе и не хотела иметь ничего общего с остальными. Обои цвета незрелых помидоров усиливали впечатление неуюта.
Напротив Денисова, у окна, стоял дежурный следователь прокуратуры, на подоконнике в металлическом футляре поблескивал небольшой диктофон.
— В момент осмотра на столе, — диктовал следователь, будто не в микрофон, а прямо на магнитную ленту, медленно переползавшую с одной черной катушки на другую, — находятся документы: черновик заявления по иску Росглаводежды к Чертановской оптовой базе, коммерческий акт…
По звонку Денисова к дому Шерпа прибыло почти одновременно несколько оперативных групп — с Петровки, из райуправления, из отделения милиции, на территории которого произошло ЧП. С самого начала все взял в свои руки следователь, производивший теперь осмотр, — его знали как специалиста. Об этом же свидетельствовал и диктофон, который он по собственному почину брал на места происшествий, чтобы не сидеть за протоколом, а быть полнокровным участником осмотра.
Вторым после следователя был начальник отделения уголовного розыска Сапронов из райуправления — немолодой, со шрамом на щеке, руководивший действиями оперативной группы. Он подробно расспросил Денисова о Шерпе и Белогорловой, но ему мнения собственного не высказал и даже, как показалось Денисову, старался его не замечать: транспортная милиция территориально отношения к происшедшему не имела и функции ее на месте происшествия были чисто наблюдательными.
— Телеграмма из Куйбышева, — продолжал диктовать следователь, — о смерти гражданки Шерп Эф Эс, заверенная районным загсом, авиабилет на рейс Куйбышев — Москва… Личные записи…
— Приводить записи будете полностью? — спросил Сапронов. Он помогал эксперту-криминалисту, возившемуся с вещественными доказательствами.
Следователь остановил вращавшиеся бобины.
— Начальных слов будет достаточно, — ответил он. — Бумаги мы изымем… — речь шла о записках Шерпа.
Потом он снова включил диктофон:
— …Начинающиеся словами «что-то случилось с часами…».
Денисов еще раньше переписал записку к себе в блокнот: она перекликалась с другими похожими, приобщенными к уголовному делу о наезде на Белогорлову:
«…Что-то случилось с часами. Они показывают 17.30, завтрашнее число, к тому же воскресенье. А сейчас пятница и недалеко до полуночи. Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность?
