Чарльз Тодд - Крылья огня
– Ну а смерть Брайана Фицхью?
– Он поехал верхом к морю, конь сбросил его. Падая, он ударился головой о камень, упал в море лицом вниз и захлебнулся. Никто из близких не знал, что с ним случилось. Коня тоже пришлось пристрелить; его сломанная нога застряла между камнями. Мистер Кормак рыдал над ним, как младенец, и обнимал его за шею. Потом Уилкинс пристрелил коня из пистолета… Мисс Оливия смотрела на мистера Кормака так, словно он сошел с ума. Но мистер Кормак сам вырастил и воспитал коня; за двенадцать лет в их конюшне не было лучшего трехлетки.
– Откуда вы знаете, что тогда делали Кормак и Оливия?
Констебль бросил на Ратлиджа удивленный взгляд:
– Ну а как же, сэр, ведь мой отец был плотником и работал тогда в конюшне – устраивал там новые денники. Миссис Чейни выделила целое крыло для жеребых кобыл…
– Ваш отец еще жив?
– Нет, сэр. Умер в первый год войны.
Тупик.
– Хорошо… Ну а что говорили об исчезновении маленького Ричарда?
– Пустошь, окруженная болотами, – место опасное. Маленький Ричард, скорее всего, погиб там – кстати, не он первый и не он последний…
– Если он погиб, почему тело не нашли?
– Его искали, сэр. Прочесывали скалы, заболоченные места, спускались в заброшенные шахты, прощупывали зыбучие пески. Его приметы разослали во все ближайшие города и деревни. Допросили всех, кто жил у болот; нашли даже цыганский табор, который кочевал в тех краях. В поисках принимал участие мой отец; я тоже ходил вместе с ним и могу вас заверить, что мы искали очень тщательно.
– Прошу вас снова организовать поисковые отряды. Обыщите всю округу, нарисуйте карту мест, в которых вы искали. Меня интересуют любые находки, даже самые мелкие – пуговицы, клочки материи, кости. Я хочу, чтобы каждую находку нанесли на карту рядом с тем местом, где ее обнаружили. А потом я сам все еще раз проверю.
– Что вы, сэр! – воскликнул ошеломленный Долиш. – В тот раз мальчика искали здешние фермеры и рыбаки, а им нужно работать! Вы хоть представляете, сколько людей придется отрывать от дел? И сколько придется напрасно потратить сил и времени?
– Время и силы сейчас не считаются. Важнее всего найти тело мальчика.
– А если, несмотря на все труды, мы так ничего и не найдем?
– Тогда я удостоверюсь, что найти его невозможно.
Долиш посмотрел на мрачное лицо Ратлиджа, в его умные злые глаза. Ему велели идти навстречу приезжему из Скотленд-Ярда. Выполнять все его приказы и распоряжения, лишь бы незваный гость как можно скорее вернулся в Лондон. Главное, чтобы у него не возникло и тени сомнения в том, что местные стражи порядка ревностно выполняют свой долг.
Долиш со вздохом посмотрел на салфетку, которую держал в руке, затем перевел взгляд на Ратлиджа:
– Хорошо, сэр, я обо всем позабочусь. Предоставьте дело мне. – Долиш подумал, что Скотленд-Ярду стоило бы получше заниматься своими делами. Вот и Ратлиджу лучше вернуться в Лондон и искать Потрошителя, а не валять дурака здесь, в Корнуолле, где ни о каких убийствах и не слышали.
Днем небо заволокли тучи. Вскоре пошел дождь – мелкий, но непрекращающийся. Игроки в кегли, которые собирались у гостиницы, вынуждены были спрятаться под крышей, в баре, где коротали время за долгими, запутанными воспоминаниями. Рассказчики то и дело замирали, путались в мелочах, застревали на одном месте. Ратлидж целых полчаса слушал спор о том, чья лошадь выиграла дерби в 1874 году. Кто-то уверял, что старый Майклсон назвал в честь лошади свою любимую собаку. Даже хозяин гостиницы мистер Траск не мог бы сказать Ратлиджу, кто такой Майклсон.
– Может быть, актер. В Труро как-то зимой приезжала труппа; отец ходил на спектакли, и ему очень понравилось. У одного актера была собачка, которая показывала разные трюки. По-моему, половина из наших тоже понятия не имеет, кто такой Майклсон, хотя они в том ни за что не признаются, хоть вешай их или четвертуй. Вы, сэр, кого-то ждете?
Ратлидж покачал головой. Ему тоже не хотелось кое в чем признаваться. На самом деле он ждал доктора Пенрита. Вошли несколько женщин; они тоже спросили, не здесь ли доктор, но доктора, ушедшего на покой, не оказалось в его привычном уголке. Ратлидж решил, что сегодня Пенрит уже не придет.
В конце концов Ратлидж отправился к доктору Хокинзу. Когда миссис Хокинз осторожно высунула голову за дверь, не желая, чтобы дождь намочил пол в ее прихожей, Ратлидж спросил, где можно найти ее отца.
– Он сидит в малой гостиной у камина, сэр, – удивленно ответила миссис Хокинз. – В такую погоду у него ломит суставы… Сюда, пожалуйста!
Она повела его в жилую часть дома. В малой гостиной жарко пылал камин. После быстрой прогулки под дождем Ратлиджу стало душно. От его пальто пошел пар; по комнате поплыл слабый запах овечьей шерсти.
Миссис Хокинз обещала вскоре принести чай и оставила их. Доктор Пенрит, видимо, очень обрадовался гостю. Он шумно приветствовал Ратлиджа и усадил его в кресло у камина. Осторожно пробираясь к креслу, Ратлидж увидел пожилую спаниелиху, которая лежала у ног хозяина. Собака близоруко уставилась на гостя и ударила хвостом по коврику. Ратлидж, мучаясь от жары и чувствуя себя призраком отца Гамлета, выразил Пенриту сочувствие в связи с его болями. Вскоре разговор перешел на Тревельянов.
Доктор Пенрит заулыбался. Он прекрасно помнил Эйдриана Тревельяна, с которым они вечно пикировались из-за старинных корнуолльских преданий и легенд о короле Артуре. Широко улыбаясь, он заметил:
– Хотя половина историй приходов в Англии написана приходскими священниками и врачами, этот старый дурень, видите ли, учился в Уинчестере и Кембридже и мнил себя большим ученым. Тьфу! Он возводил родословную Артура к римлянам, но король Артур – герой Западного края и к римлянам никакого отношения не имел!
Ратлидж уловил в его голосе теплоту и представил, как два старика спорят, попивая портвейн и подыскивая новые аргументы в защиту своей точки зрения. При их одиночестве словесные баталии, должно быть, доставляли обоим огромную радость.
– Ланселот родом из Франции, – заметил он, ерзая в кресле: он боялся, что его колени вот-вот задымятся. Хэмиш, как всегда чуткий к смене настроений Ратлиджа, что-то проворчал об адском пламени и проклятии.
– Да, очень похоже на француза – перехитрить Гиневру! В наших краях ни о чем подобном не слышали до тех пор, пока лягушатники не переврали все, что могли!
Ратлидж подавил смешок и воспользовался словами своего собеседника как поводом, чтобы сменить направление разговора.
– А что говорили в ваших краях о Тревельян-Холле и о красивой дочери Эйдриана Тревельяна?
– Ничего! – сухо ответил доктор, обернувшись к нему. – Розамунда, как жена Цезаря, всегда была выше подозрений!
– Что случилось с Ричардом Тревельяном?
Старик с грустью покачал головой:
– Кто знает? Если бы его украли цыгане, можно было ожидать, что он вернется домой, если сумеет убежать. Но в последующие годы ни один мальчик… или взрослый мужчина… не явился в Тревельян-Холл и не назвался Ричардом.
– А Розамунда поверила бы, если бы такой мальчик… или мужчина… явился?
– Розамунда была женщиной умной. Она заставила себя поверить, что мальчика украли – или он убежал и потерялся, а затем просто не захотел возвращаться. В ее сердце теплилась надежда. Она уверяла Джеймса, что мальчик рано или поздно вернется. Что он сбежал из дома, чтобы записаться в армию, и какой-нибудь фермер или возчик скоро привезут его назад, усталого и голодного.
– А мисс Оливия?
Доктор Пенрит нахмурился:
– А знаете, странно. Мисс Оливия никогда не плакала. Она ходила искать брата вместе с другими; из-за больной ноги она ездила на пони. Была на пустоши и в тот день, и на следующий. Потом я встретил ее на дороге и отправил домой. Она показалась мне смертельно усталой; я испугался, что она снова заболеет. А она вдруг посмотрела на меня в упор и сказала: «Ричард хотел, чтобы на его могиле стоял ангел… Он сам мне так сказал. Я хочу купить такую статую, только маленькую, чтобы вспоминать его. Как по-вашему, сколько она может стоить?»
– И что вы ей ответили? – спросил заинтригованный Ратлидж.
– Что не принято ставить памятник, пока не найдут тело. На что она довольно серьезно ответила: «Нет, принято! На нашем кладбище есть памятники тем, кто погиб в море». К тому времени, как ее привели домой, у нее началась лихорадка, а потом я больше не слышал от нее разговоров об ангелах и надгробных плитах.
Ратлидж неожиданно для себя вспомнил стихотворение в одной из первых книжек О. А. Мэннинг. Оно начиналось словами:
Могилу того, кто в море сгинул в шторм,Стережет на кладбище ангел.Моему любимому места нет нигде – ни в земле, ни в воде.Мне негде оплакать его уход, ощупать землю рукой,И некуда розы нести – кроваво-красные розы…
Он попытался вспомнить последние строчки, но ему это не удалось.
