Фридрих Незнанский - Семейное дело
Посудите сами: добытчиком в семье из шестерых человек был один лишь отец. Близнецы, хоть и перешли в последний год на полное самообеспечение, родителям не давали ни копейки, и у Нинель Петровны возникали крупные сомнения относительно их готовности обеспечивать в дальнейшем мать и брата с сестрой. Родион и Таня в ближайшие десять лет зарабатывать не смогут; наоборот, это их нужно кормить, одевать, обучать… Конечно, Николай (спасибо его предусмотрительности, которую клеветники напрасно считали скупостью!) оставил семье немало, а кое-какие деньги за последний заказ, подсказала Лариса, Неля должна еще стребовать с дизайнерского агентства. Однако сколь бы ни было велико наследство, но деньги, если их не зарабатывать, а только тратить, рано или поздно кончаются. Причем у денег есть удивительное свойство: они кончаются в самый неподходящий момент.
Жить на проценты, по мнению Нинель Петровны с ее еще позднесоветскими представлениями, было все равно что жить в кредит: обе перспективы вселяли в нее иррациональный ужас. Согласно ее внутреннему убеждению, в семье должен работать хотя бы один человек. Прежде это был Николай; после его смерти Нинель Петровне не остается ничего другого, как взвалить эту ношу на свои плечи.
«Что же тут особенного? — подбодрила она себя. — Работала же я сразу после первого декретного отпуска. Тогда и Коля, и Ростик с Кирюшей кормились на мои деньги, и ничего, как-то выкручивались…»
Воспоминание о том времени не прибавило Нинель Петровне оптимизма. Работала она тогда в районном отделении Сбербанка, по окончании краткосрочных курсов. Рабочий день тянулся нескончаемо долго, как очередь, которая возле ее окошечка никогда не иссякала. За стеклянной перегородкой, с табличкой на груди, куда было вписано ее имя, Нинель Петровна чувствовала себя точно тигр в клетке. Вставать надо было рано, плюс к этому — бабский коллектив — тот самый тип коллектива, который она всегда ненавидела, утверждая, что мужики без баб дичают, а бабы без мужиков глупеют… Нинель Петровна вообразила себя снова за стеклянной перегородкой с прорезанным окошечком и поразилась собственной чужеродности на этом месте, не предназначенном для нее. Неужели стоило прожить все эти долгие счастливые годы, чтобы снова плюхнуться в прежнее болото?
«Успокойся, — сказала себе Нинель Петровна, — в прежнее — не получится. Никто тебя в Сбербанк не возьмет. В наши дни служащим требуются новые навыки, владение новыми компьютерными программами… А если бы и взяли, зарплаты там маленькие. Не к такому уровню жизни привыкла наша семья…»
Что же еще ей остается? Нинель Петровне столько раз доводилось произносить «Мы с мужем — художники», что она почти уверовала в правоту этой громкой фразы. Но себе она могла признаться с полной откровенностью, что весь ее художнический опыт ограничился экспериментами молодости, и даже если у нее и проявлялись какие-то способности к изобразительному искусству, она давно схоронила их под спудом семейной жизни. Ей было достаточно того, что художник — Коля, что художниками, возможно, со временем станут Кирилл и Ростислав. Она никогда не стремилась конкурировать с мужем, а поэтому, нахватавшись принятых в его среде терминов и словечек, никогда не проявляла желания чему-либо по-настоящему научиться от него. Как будто пребывала в уверенности, что он — вечен. Или, по крайней мере, что он все время будет рядом с ней, что вдвоем они вырастят детей и сойдут рука об руку в могилу в глубокой старости…
«Дура! Какая дура! Ведь были и у тебя способности, тот же Ролка Белоусов признавал. Скромные, но были. Если бы ты была понастойчивее, Коля помог бы тебе стать дизайнером — а куда бы он делся? Дизайнерское дело — золотое дно…»
Нинель Петровна подумала о том, что дизайнерских задатков у нее немало. Хотя бы в области дизайна одежды. По крайней мере, свою чересчур крупную фигуру она драпирует так, что выглядит привлекательнее этих молоденьких куколок Барби. Не посоветоваться ли с Ларисой — вдруг она подыщет ей работу в этой области? Нет, вряд ли. Ишь какая хитренькая, скажут: хочет одним махом добиться всего! В любой профессиональной области на достижение мастерства уходят годы и годы. А она свои годы упустила.
«Почему же упустила? — возразил внутренний голос. — Ты была женой и матерью: таково было твое желание и твое профессиональное устремление. Единственное. В нем ты достигла вершин — как-никак в успехе Николая есть и твоя немалая заслуга. У вас получились хорошие дети. Конечно, благодаря генам, но еще и тому, что ты, мать, постоянно рядом, поддерживаешь, направляешь, развиваешь, проверяешь учебные достижения».
Нинель Петровна досадливо поморщилась — в эту схему достижений не вписывалась Таня, которая никак не могла являться предметом материнской гордости. Но в целом вдове стало легче. Дойдя до предела безнадежности, маятник ее настроения откачнулся в противоположную сторону, и Нинель Петровна вдруг начала думать, что все не так мрачно, как она себе выдумала, что Лариса непременно подыщет для нее подходящее и высокооплачиваемое занятие, а до тех пор они сумеют как-нибудь продержаться. Строй мыслей изменился, хотя основания для них остались те же.
Основания были одни — денежные. Сначала ей казалось, что денег слишком мало, теперь — что их хватит на жизнь. Где же истина? Заранее сказать невозможно, надо все проверить.
В это утро, когда не приходилось ждать нашествия детей или соболезнующих знакомых, Нинель Петровна решила провести окончательный смотр денежным ресурсам. Включая все-все до копеечки. В первую очередь предстояло проверить наличные деньги. С этой целью она направилась к дальней стене комнаты, целиком занятой книжным шкафом. Держать деньги в книгах — пустая затея; не таково было скворцовское хитроумие. Шкаф массивный, полки солидные, толстые… Сметя одним движением на пол все тома с полки, занятой русскими классиками XIX века, Нинель Петровна подковырнула ногтем возле задней стенки невидимый рычажок. Пока не отскочит панелька, ни за что не догадаешься, что полка не цельная. Тайник соорудил Илья по просьбе Николая, но пользовалась им преимущественно Нинель Петровна: ей чаще, чем главе семьи, требовались на хозяйство наличные деньги. Николай не возражал: муж зарабатывает — жена тратит, это издавна так повелось. К тому же Нинель Петровна, в отличие от многих женщин, по характеру не была транжирой. Она поддерживала мужа в том, что денежка счет любит и, как опытный домашний финансист, всегда помнила, сколько денег у нее в кошельке, а сколько в тайнике. Сейчас, по ее подсчетам, в тайнике должно находиться пятьдесят три тысячи рублей — последний полученный Николаем аванс. Может, она и ошиблась чуть-чуть, но рублей на пятьсот, не более.
Панелька открылась с едва уловимым щелчком. Перед тем как заглянуть в чернеющую полость, Нинель Петровна помедлила. Что заставило ее остановиться? Дурацкое предчувствие, что никаких денег в тайнике не окажется. Беда никогда не приходит одна… Преодолевая наметившийся ступор, Нинель Петровна сунула руку в тайник и с облегчением нащупала толстенькую пачку купюр. От прикосновения к этому весомому доказательству, что уцелевшие члены семьи Скворцовых способны некоторое время протянуть, не погибнув от голода и не будучи изгнаны из квартиры за неуплату, настроение у Нинель Петровны снова скакнуло вверх.
«Что-то нервишки пошаливают», — посетовала Нинель Петровна и методично, со сноровкой, приобретенной в Сбербанке, принялась пересчитывать тысячные купюры. Пересчитала. Удивилась. Подумала, что допустила ошибку. Пересчитала еще раз, причем во второй раз, дойдя до середины пачки, уже сознавала, что не ошибается.
Первым ее побуждением было позвонить Александру Борисовичу Турецкому, который настоятельно просил при обнаружении новых улик звонить в любое время дня и ночи. То, что она обнаружила, вряд ли могло считаться уликой… но ведь это очень важно! Нинель Петровна тяжелой походкой направилась к телефону, лелея в голове фразу: «Александр Борисович, после смерти Коли пропали деньги из тайника, о котором знали мы одни. Десять тысяч рублей…»
Не дойдя до телефона, Нинель Петровна остановилась. В стенном зеркале, украшавшем проем своей зеленоватой водной гладью, отразилась она — растерянная, оглушенная. Нарядные складки вычурного домашнего балахона резко контрастировали с бледным, вмиг потерявшим живые краски лицом.
Когда пропали деньги? Возможно, еще до смерти Николая, но не исключено, что и после. После опознания тела Нинель Петровна в тайник не заглядывала: было не до того. На похороны она сняла деньги со сберкнижки, даже больше, чем нужно, на остаток этих похоронных они и питались в последнее время. Распоряжалась всеми погребальными тратами Лариса… В общем, невозможно установить, когда именно пропали десять тысяч. Важнее другое — кто их мог взять?
