Алексей Макеев - Ментовский крюк
Полковник сдвинул шапку, почесал голову и проворчал:
– Уж если раз сделал глупость, то, хочешь не хочешь, надо идти до конца.
И взялся за мобильник. Тут и телефон Гурова дал о себе знать. Он пропиликал мелодию «Тайм» из репертуара любимой группы сыщика «Пинк Флойд». Звонил Орлов из Москвы.
– Лева, у тебя есть минутка поговорить? – спросил генерал.
– Более подходящего момента и придумать невозможно, – заверил начальника Гуров. – Рассказывай, Петр, я весь внимание.
Генерал откашлялся и приступил к рассказу.
– Так вот, слушай, пришла информация по фотографии, которую ты мне прислал. Бардин – молоток! Памятник ему в бронзе и флаг на башню. Он не стал мудрить, а прямо обратился к президенту. Не зря же он в его охране полтора года работал. Бардин показал президенту твой огрызок фотокарточки, и тот все вспомнил. И даже свою собственную фотографию отыскал в архиве. Такую же, как твоя, только целую. Фердыщенкова он хорошо знал, правда, друзьями они не были. Даже наоборот. Фотография сделана в пионерском лагере. Этот Фердыщенков у своих товарищей из тумбочек сгущенку и конфеты воровал. А наш будущий президент его однажды буквально схватил за руку и устроил ему выволочку. На фотографии как раз этот момент и запечатлели, для стенгазеты. Причем Фердыщенков действовал не один. По словам Бардина, президент вспомнил, что у вора был дружок, который, собственно, все и затеял. Но Фердыщенков попался, а тот выкрутился. Хитрый был, паршивец. Президент даже кличку его припомнил – то ли Башка, то ли Мозга. А вот фамилию забыл.
Гуров задумался.
– Слушай, Петр, а ты не мог бы эту президентскую фотку нам сюда переслать? Хочу кое-что уточнить. Только побыстрее. Сам знаешь – дорого яичко, пока горячо. У тебя все?
Орлов не то издал смешок, не то кашлянул.
– Стас там далеко? Для него две новости имеются, и обе, как ни странно, хорошие. Во-первых, кактус его расцвел. Надеюсь, до вашего возвращения простоит, не завянет. И, во-вторых, уборщицу мы наконец нашли. Проверенный товарищ, из следственного управления сманили. Она там сущие гроши получала. В общем, все замечательно. Боюсь только, что генерала Бардина от нас заберут. Говорят, что его перевод в Генеральную прокуратуру – дело решенное. Жалко, толковый он мужик.
Гуров собрался согласиться, но тут из-за забора послышался шум. Все посмотрели на часы. Полчаса еще не вышло. Раздались гулкие хлопки.
– Дробовики бьют. Охрана из помповых ружей стреляет, – заметил Витя.
Теперь раздались выстрелы потише. Присутствующим они были хорошо знакомы – такие звуки издает при стрельбе пистолет конструкции Макарова.
– О, вот и Стас идет! – безошибочно определил Гуров. – Надо помочь господину полковнику. Давайте, ребята, завалим этот плетень!
Увязая чуть ли не по колено в жидкой грязи, оперативники приблизились к забору и принялись толкать и пинать его. После десятка могучих ударов ветхая конструкция пошла трещинами и посыпалась крошками цемента. Это приободрило осаждающих. Балашов взял руководство штурмом на себя:
– А ну, навались! Давай враскачку на раз‑два‑взяли! Поберегись!
От забора отвалился большой кусок бетона. Следом рухнул обширный фрагмент стены. За ним открылся живописный пейзаж. По склону холма катились два снежных шара. В одном из них Гуров, приглядевшись, узнал своего друга. Сверху на гребне пригорка замаячили фигурки в черной униформе. Склон осветился вспышками выстрелов. На такой дистанции из дробовика, даже пулей, можно попасть во что угодно, только не в то, куда целишься.
– Ишь, забегали, тараканы! – заметил Балашов. – А ну, беглый огонь! Пощекочем ребятам уши. Покажем, что нас здесь много и мы вооружены. Только и в самом деле не убейте кого-нибудь! «Студенты», помогите полковнику!
Витя и Митя через пролом в заборе стремительно бросились вперед. Крячко, увидев их, замахал руками и указал на неподвижное тело Игоря.
– Его тащите, я как-нибудь сам!
Он обернулся, вскинул пистолет и стал прикрывать их отход. Охранники комбината, наткнувшись на массированный огонь оперативников, видимо, решили, что попали в засаду, и перепугались. Сделав, безо всякого энтузиазма, еще несколько выстрелов, они скрылись за косогором.
Витя и Митя оттащили инструктора-парашютиста на ровное место.
– Кажется, живой! – с надеждой произнес Витя.
– Быстро в машину его, и гоните в больницу! – распорядился Балашов.
За ними из пролома выбрался Станислав. Гуров бросился к другу.
– Живой?!
– И невредимый, – заверил его Крячко. – Если не считать утраченных часов. – Вот, махнул не глядя, – он помахал в воздухе часами, снятыми с руки трупа.
– Где-то я их видел, – мельком заметил Гуров, но тут же и забыл об этом. Не до того было.
Крячко обратился к Балашову:
– В скотомогильнике на комбинате трупы. Расчлененка. Я сам лично видел отрубленную руку. Принес бы, да не получилось. Скорее всего, это наши беглые сторожа. Но, возможно, и не только они.
«Студенты» и «оборотни» вчетвером подхватили Игоря и понесли к одной из машин. Остальные осторожно тронулись следом. Хоть враг и бежал с позором, но мог одуматься и вернуться. А поймать пулю, пускай и шальную, не хотелось никому.
Группа погрузилась в машины и тронулась в обратный путь. Главная цель экспедиции – эвакуация полковника Крячко – была достигнута.
Впрочем, в управление никто не поехал. «Студенты» по приказу Балашова повезли Игоря в больницу, остальные на двух машинах подкатили к площади перед входом на агрокомбинат. Здесь сгущались грозовые тучи.
Площадь рассекала цепочка омоновцев в сером камуфляже. По одну сторону от них кучковались бойцы из службы безопасности «Агронавта», облаченные в черную униформу. По другую сторону выстроились люди Кудряша – крепыши в кожаных куртках с эмблемой – оскаленной мордой ягуара.
Противоборствующие стороны громко переругивались через головы омоновцев, те тихо матерились. Но громче всех орал присутствующий здесь же прокурор Редько. И орал он на милицию. Увидев вышедшего из машины Балашова, он бросился к нему.
– Кто вызвал ОМОН? – завопил прокурор. – И почему ты здесь?
Полковник пренебрежительно зевнул ему в лицо.
– Какой ОМОН? Ты о чем? Мы с ребятами мимо ехали, обедать. На шум завернули. А что тут, собственно, стряслось?
Редько нахохлился. Балашову он не поверил, но и возражений не нашел.
– Ничего не стряслось, – пробурчал он в ответ. – Обычное дело, спор хозяйствующих субъектов.
Балашов присвистнул от удивления:
– С каких это пор бандиты стали называться хозяйствующими субъектами?
– Почему бандиты? – Лицо прокурора залилось румянцем не то от стыда, не то от чувства оскорбленной невинности. – Такими обвинениями не бросаются, особенно в присутствии представителя закона!
Балашов приблизился к нему и прошипел в самое ухо:
– Помолчал бы! Ты и закон – две вещи несовместные. Твои субъекты так нахозяйничали, что у себя на комбинате филиал кладбища открыли. Братскую могилу. И расчлененные трупы туда прячут. А представитель закона хлопает ушами и ничего знать не желает. Так ведь кто-нибудь решит, что он занимаемой должности не соответствует.
Прокурор уже забыл, что отстранил Балашова от руководства.
– Это точно?
– Что ты не соответствуешь должности?
– Что на комбинате спрятаны расчлененные трупы! Ты их видел?
– Откуда? Ты же меня отстранил. А вот полковник Крячко видел. Или ты не веришь полковнику из Москвы? Имей в виду, он уже министерство в известность поставил. Генеральная прокуратура, вероятно, тоже в курсе. Сам знаешь, убийство Фердыщенкова у них на контроле.
Прокурор на минуту закрыл глаза. Он мысленно решал дилемму – инфаркт или увольнение. Третьего выхода он для себя не видел.
– Что ты хочешь сказать? – тихо проговорил он.
Балашов напустил на лицо безразличное выражение.
– У тебя теперь остался единственный путь к спасению. Работать на опережение. Тогда можно будет представить дело так, что это преступление раскрыто под твоим чутким руководством.
Редько приободрился, тон его стал деловым:
– Что от меня требуется?
– Санкция. Нам надо войти на территорию комбината и обследовать хотя бы скотомогильник. Трупы именно там.
– Ну, хорошо, санкцию я выдам. Вы туда войдете, это я гарантирую. Но за последствия не отвечаю. Сам видишь, что тут творится. И губернатор, комиссар наш хитрожопый, нашел момент в больницу лечь! А нам расхлебывать. Ладно, пошли к Зайцыну.
Тем временем Крячко подробно рассказывал Гурову о своих подвигах. В ответ тот поведал о звонке Орлова. Вопреки ожиданиям Станислав не захлопал в ладоши и не запрыгал от радости. Гуров удивился:
– Ты что, не рад? И кактус тебе зацвел, и уборщицу нашли. Ты же об этом мечтал!
