Бойтесь данайцев - Вильям Михайлович Вальдман
Войдя в кабинет, где уже ждал Соснин, даже не поздоровавшись, Игорь сразу же выпалил, обращаясь к Николаю почему-то как арестованный, чем немало удивил его:
— Гражданин начальник, все расскажу, но только, честное слово, я этого не хотел.
— Очень хорошо, — спокойно ответил Соснин и предложил Игорю сесть. Тот примостился на самом краешке стула и прерывающимся от волнения голосом, часто сбиваясь, стал рассказывать:
— Понимаете, я в тот день возвращался домой... В общем, когда я проводил Таню... Улочка, где ее дом, тихая, но фонари в тот раз почему-то не горели. Было темно. Впереди меня шел мужчина, я прибавил шаг, чтобы скорее миновать неосвещенный участок, но, когда приблизился к мужчине, тот резко остановился, повернулся ко мне и занес руку для удара. — Игорь помолчал, задумался, перед ним пронеслись одна за другой картинки того злополучного вечера: размолвка с Таней, неизвестный мужчина, пытающийся ударить его... Соснин между тем внимательно изучал внешность собеседника: светловолосый, голубоглазый, среднего роста, без шрамов или хирургических рубцов на лице, он совершенно не похож на того Игоря, которого описали Ермаков и Шералиев. Увы, он явно обольщался, полагая, что расследование вышло на финишную прямую. На самом деле оно сделало очередной зигзаг. Поэтому Соснин, больше для порядка, предложил Барсукову продолжить свою историю, не подозревая, что его ожидает.
— Поверьте, я только защищался, — продолжил после тяжелого вздоха Игорь, отвлекаясь от горьких воспоминаний. — Я перехватил занесенную надо мной руку и резко толкнул нападавшего. В это время услышал какой-то щелчок, раздавшийся у меня в руках... Клянусь вам, я только защищался, поэтому, когда мужчина упал, я побежал и остановился, только лишь выбежав на хорошо освещенную центральную улицу. И тут я в своей руке обнаружил... — Барсуков опять горько вздохнул и замолчал.
— Так что же вы обнаружили? — спросил Соснин.
— Часы, — еле слышно произнес Игорь, опустив голову.
— Какие часы?
— Отца моего товарища, — еще тише ответил Игорь, — который погиб.
— Кто погиб? — не понял Николай.
— Товарищ мой, Леша Гринкевич.
— Кто? — переспросил Соснин. — Алексей Гринкевич?
— Да.
— Вы, что же, не узнали его отца? А он — вас?
— Видите ли, я не знал его отца, у них дома мне бывать не приходилось. Сблизились с Алексеем благодаря Тане... Я не совсем точно сказал, что он был моим товарищем, скорее всего, просто знакомый.
— Почему вы решили, что часы принадлежат его отцу?
— На них было выгравировано: «Анатолию Петровичу Гринкевичу в день пятидесятилетия от сослуживцев». Таня откуда-то знала Лешкиного отца и иногда передавала ему приветы, называя по имени-отчеству.
— Ясно. Где же эти часы теперь?
— Конечно, мне следовало сразу обо всем рассказать и вернуть часы, но я испугался и положил их в карман. — Поймав вопросительный взгляд Соснина, пояснил: — Они были с металлическим браслетом и он поломался, видимо, когда я схватил за руку Анатолия Петровича. Я же говорил, что в это время раздался какой-то щелчок. Несколько дней я носил часы в кармане, не решаясь вернуть их и рассказать правду, потому что не знал, как оценят мои действия. Ведь могли подумать, что я его ограбил. Правда?
— Так где же часы? — не отвечая, повторил Соснин.
— Их у меня украли, — понуро ответил Игорь и уточнил: — В городском транспорте. В автобусе народу было много, а около меня все терся какой-то парень. Наверное, он и вытащил часы, хотя утверждать категорически не могу. Я знал, что все равно рано или поздно все раскроется, — после небольшой паузы с отчаянием произнес Игорь, — но часы уже вернуть не мог, да и вообще... — Не закончив фразу, он безнадежно махнул рукой.
— Кроме часов что-нибудь еще у вас тогда украли?
— Нет, — несколько удивленно ответил Игорь.
...Что ж, с часами, кажется, все понятно, усаживаясь в свой потрепанный временем «Запорожец», размышлял Соснин. Впрочем, не совсем ясно поведение Гринкевича: для чего скрывать этот ничем не угрожающий ему эпизод? Не угрожающий чему? Как чему? Так сказать, основной «деятельности» по подделке прав.
Николай повернул ключ зажигания, включил двигатель, но не тронул машину с места. Поглощенный своими мыслями, он сидел в машине с работающим мотором, сопоставляя полученную от Игоря информацию с уже известными фактами.
Никакого резона скрывать происшедшее с ним Гринкевичу не было, решил Соснин. И все же он упорно не говорит правду. Значит, в этом он видит какой-то, пока неведомый нам, смысл. Какой же? Пусть Арслан еще раз с ним побеседует, но уже в свете показаний Барсукова... Нет, лучше я сам и, если будет продолжать тянуть свою линию, сведу-ка я их на очной ставке. Решено. А Каланча? Совершенно очевидно: часы у Игоря украл он, но... Вот именно, «но». Он же утверждает, что и часы, и бумажник с заготовками прав он выкрал у одного и того же лица. Что же получается? Нет, Игорь Барсуков вряд ли является этим лицом. Значит, Каланча темнит? Почему? Опять эти злосчастные — почему. Где взять на них ответы? Ладно, Каланчу придется еще разок покрутить. Хотя вряд ли что получится. Эта публика умеет стоять на своем... Выходит, и эта линия ведет в тупик. Что, есть и другая? Вы еще спрашиваете, майор, словно ваш блестящий библиотечный поиск с установлением номера телефона таинственного Игоря не потерпел фиаско. Но я же нашел Игоря. Федот да не тот, дорогой сыщик... Ах, не тот, постой, постой... Как же это получается. Телефон установлен и Игорь есть, но не тот, которого мы ищем. Может быть, еще один Игорь имеется в этом отделе. Нет, другого нет, я все личные дела просмотрел. Тогда, может быть, был? Тоже мимо. Никто не увольнялся, лишь этого, не нашего Игоря, недавно приняли... Подожди-ка... Как же мог тот, нашенский Игорь, давать такие координаты, если был еще один Игорь? Все ясно. Он давал их до прихода новенького, но... То-то и оно, что его же Игорем не звали... Да, не звали, а к телефону пригласить должны были именно его... А Игорем не
