Лоуренс Гоуф - Свободное падение
– Я работаю с самого начала над гнездышком. Сначала птахи были игрушечными. Питеру они не понравились, он назвал их глупыми. Я пошла на ферму в деревню и купила цыплят.
– Живых?
– Да, целую дюжину. Я принесла их домой в коробке, в которой мы носили котенка к ветеринару. Питер мне одолжил.
– Вот как. И что дальше?
– Ну, я положила их в духовку и, не зажигая, включила газ.
– Чтобы они от газа сдохли?
– Это еще пустяки. – Барбара поставила стакан и подлила ему и себе. – А вот обдирать их и вычищать… Особенно головки, очистить череп. – Она улыбнулась. – Они такие крошечные, хрупкие. Я многие переломала, пока получилась хоть одна подвеска. Потом я собираюсь сделать несколько крошечных домиков, а в них гнезда.
– Домики из косточек?
– О, Найл, это потрясающая мысль.
– Ну что ж, ну что ж.
– Ты одобряешь? – Она подвела его опять к софе и села рядом на сей раз поближе. – Видел бы ты лицо у Питера, когда я сказала ему, что встречаюсь с тобой.
Грег кивнул и ждал.
– Я объяснила, что это никак не связано с искусством, но думаю, он мне не поверил. Я должна была понять, что он ревнует. Я имею в виду, он только обучает искусству, а ты действительно художник. Большая разница, правда?
– Просто громадная, – сказал Грег. – Питер знает мои работы, да?
– Конечно. – Барбара допила стакан. – Можно, я задам тебе вопрос?
– Конечно да. Думаю, что да.
– Ты постучался, когда вошел?
– Разумеется. Мне показалось, я слышал твой голос, и ты пригласила меня войти.
– Правда?
– Уверен, что слышал твой голос.
Барбара подняла глаза к потолку и сказала:
– Это, должно быть, тот ненормальный наверху.
– Да?
– Надеюсь, ты не думаешь, что я нарочно подстроила, чтобы ты застал меня в таком виде?
– Мне это и в голову не приходило.
– Потому что я правда не нарочно.
– Тебе не нужно было даже говорить об этом.
– Так что не думай ничего такого.
– О, я так много думаю, – сказал Грег. – Просто до тошноты. – Он улыбнулся. – Но иной раз мне удается держать себя в руках.
Оказалось, что у Барбары не было автомобиля: она работала на пути автобусного маршрута, так зачем возиться? Грег в таких случаях никогда не пользовался своим «понтиаком», ведь изменить вид автомобиля гораздо сложнее, чем внешность человека. К тому же люди почему-то лучше запоминают автомобили. Они могут забыть, как тебя зовут, что ты им наговорил и чем ты зарабатываешь на жизнь, но никогда в жизни и через тысячу лет они не забудут, что ты водишь «тойоту» или какой-то там автомобиль номер та-та-та.
Барбара налила ему еще виски, пока он вызывал такси по ее телефону. Начался Дождь – на паркинге, за стеклянной раздвижной дверью ее дома, стояли лужи. Диспетчер жизнерадостно сообщил, что такси прибудет через двадцать минут.
Барбара вздохнула.
– Ну, хорошо. Что поделаешь? Еще по стаканчику?
Как водится, такси прибыло через полчаса. Грег выпил еще пару стаканчиков, пока любовался коллекцией акварелей. До чего же быстро бежит время.
Они опоздали, и в ресторане их столик оказался занятым. Метрдотель был худощав, черные брюки висели на нем мешком, белая рубашка застегнута на все пуговицы, волосы лоснились вороновым крылом, и это при белой и гладкой, как рыбий живот, коже и хитрющих глазах. Он предложил посидеть в баре и выпить. Барбара улыбнулась и сказала, что это прекрасная мысль. Она заказала стакан «Шардонне», Грег был готов составить компанию, но Барбара передумала и заменила вино стаканом воды с соком лимона. Она так тяжело села на стул, что Грег понял – понадобится его помощь, она уже набралась.
К тому времени, когда им дали столик, Грег пил третий стакан вина и не только догнал Барбару, но и пару раз обошел.
Изучая меню размером с простыню, Барбара заметила:
– Когда ты заказывал столик, Найл, ты обратил внимание, какой это дорогой ресторан?
– Барбара, не все художники голодают.
– Я знаю, но…
– Мне хочется, чтобы ты заказала все, что твоей душе угодно.
Барбара остановилась на омаре. Грег заказал жареную утку и бутылку чего-то, что можно было пить стаканами. Принесли корзинку миниатюрных булочек, разных сортов. Грег принялся за дело, а Барбара заговорила об искусстве, употребляя слова, которых Грег никогда не слышал и ни малейшего представления не имел, что они означают: например, эклектичный или масс-медиа. Он вгрызался в хлеб, надеясь, что набитый рот спасет его от необходимости говорить.
Наконец Барбара выдохлась. Грег сказал, что, насколько он может судить, ее ждет светлое будущее. Он участливо расспрашивал ее об омаре, налил ей полный стакан, предложил попробовать утки. Сказал, что при свечах она очень красива.
Одним словом, льстил и угождал ей, как только мог.
Грег отлично знал женскую психологию. Он умел дать им почувствовать себя особенными, женственными. Умел убедить их, никогда не говоря об этом прямо, что, как им известно, они являются основой основ всей жизни, как чаша Святого Грааля, и только он может помочь им отыскать эту чашу.
Барбара перешла к десерту, поколебалась и неохотно согласилась выпить коньяку.
Теперь Грег перевел беседу с искусства на банковское дело. Он узнал, что уже шестой год она ежедневно тщательно пересчитывает деньги, которые принадлежат другим. Она пришла на работу прямо из школы, и это единственное, что она умеет делать. В то время как большая часть ее друзей долбит гранит наук в университетах или учится в Европе, она всего-навсего постигла калькулятор.
– Тебя когда-нибудь грабили?
– Хорошо бы.
– Ты этого хочешь? – улыбнулся Грег.
– Еще бы.
Грег наклонился к столу, взял ее за руку.
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, Барбара.
– Хорошо.
– Пообещай, что будешь осторожна, если это когда-нибудь случится.
– Что случится?
– Если тебя кто-нибудь ограбит.
Барбара наклонилась вперед и нахмурилась. Он понял, что она просто пытается увидеть его в фокусе.
– Сегодня мой день, – сказала она, хихикнув.
– В этом нет ничего смешного. Тебя могут ранить.
Барбара пролила немного коньяка на свой кашемировый джемпер. Грег предложил ей салфетку, думая, что бы такое умное сказать?
Он вдруг вспомнил, как застал ее голой перед зеркалом, и у него пересохло в горле.
– О чем ты думаешь, Найл? – пролепетала она.
Он улыбнулся, полез за бумажником. Проезд до ее дома, ресторан, обед, чаевые, опять такси. Это тянуло минимум на сто семьдесят баксов.
Он надеялся, что не понадобится много времени, чтобы Барбара влюбилась в пего. Обычно он увлекался, его подстегивал процесс преследования, волнение от того, что незнакомка превращается в возлюбленную, то, что женщина, какой бы она ни была, влюбилась в него, а не в другого.
А само предстоящее ограбление, оно было для него как мороз по коже. Способ оплатить расходы.
Но сейчас все было по-другому. Если за неделю он не разобьет сердце Барбары, он обанкротится.
Глава 17
Телефон Уиллоуса зазвонил. Он взял трубку.
– Джек, если готов, приходи. – Это был Мэл Даттон.
– Хорошо, Мэл, сейчас. – Уиллоус положил трубку. Паркер захлопнула папку и сунула ее в стол.
Уиллоус набрал телефон из трех цифр. Пожарный Кран отозвался:
– Да? – Голос у него был сырой и простуженный, он говорил так, словно одновременно чистил зубы.
– Мэл готов начать.
О'Нил пробормотал что-то нечленораздельное и отсоединился. Уиллоус набрал номер Пата Краутерса. Он передал в отдел по борьбе с мошенничеством то же сообщение и получил тот же ответ.
– Утром в кафетерии я столкнулся с Берни и Кейком. Кейк принял нашу встречу без энтузиазма.
– Он сказал, что я хватаюсь за соломинку?
– Слово в слово.
Берни Эдамс и Пат-Пэтти Кейк-Краутерс были старомодной парой полицейских, частью старого поколения детективов, которые приходили из высшей школы и работали, шаг за шагом поднимаясь по служебной лестнице, оставляя за собой хвост неоплаченных сверхурочных, а новое поколение получало степени по криминологии, социологии.
Уиллоус освободил стол, отодвинул стул.
Зазвонил телефон. Это был Бредли из своего кабинета на расстоянии меньше двадцати футов.
– Встреча все-таки состоится?
– Все готово, инспектор. Мы с Паркер как раз сейчас идем туда. – Уиллоус инстинктивно смотрел на дверь, за которой сидел Бредли, но она оставалась закрытой.
– Если окажется минута, загляни, когда закончите.
– Через час прибуду, инспектор.
– Попроси Паркер зайти вместе с тобой.
Мэл Даттон установил проектор в одной из аудиторий третьего этажа. Ряды школьных столов были обращены к подиуму и доске. Кто-то, явно не очень талантливый, но с богатым воображением, заполнил доску поразительно нескромными изображениями обнаженных женщин размером больше натуральной величины.
– Мило, да? – сказал Даттон.
– Весьма артистично, – отозвалась Паркер.
