Ян Гийу - Красный Петух
След привел сначала к пропалестинским группам в Стокгольме, потом и к Понти. Затем два палестинца сделали некий маневр, заставивший израильтян через Осло пополнить свою группу и отправиться в Лиллехаммер, где израильтяне и застрелили не того человека; тем временем и Бенамане, и Салам сидели в Стокгольме и разговаривали с Понти у него на квартире. После убийства в Лиллехаммере оба палестинца бесследно исчезли.
Согласно приложенному комментарию, составленному шведами, израильская операция, во всяком случае, имела и положительную сторону, поскольку благодаря ей напуганные террористы убрались из Скандинавии. Помощь, которую палестинцы получили от Понти, не могла быть доказательством для суда. Контроль за телефоном и другие мероприятия не дали никаких результатов.
Общие выводы заключались в том, что Эрик Понти - человек, отвечавший за шведскую поддержку и советы палестинским террористам, готовившим операцию на шведской земле.
Уже пять-шесть лет Аппельтофт занимался анализом "модус операнди" - спокойной обработкой и систематизацией поступающих сведений о поведении террористических и других подпольных организаций. И до этого вот момента за кухонным столом он считал маловероятным, что ему еще удастся столкнуться с двумя совсем новыми проявлениями оперативной деятельности.
Группа журналистов, которые "вовсе не были журналистами, но обладали достаточной компетентностью, чтобы добиться в этой области самых влиятельных позиций". В чем же смысл, для чего все это? Если они даже умели "компетентно" скрывать свои подлинные намерения, комментировать события в мире так, что их мнение совпадало с мнением других настоящих журналистов?
А Понти принадлежал к этой тайной организации. Так почему же только он поддерживал оперативную связь с иностранными террористами?
К тому же Понти вышел из пропалестинского движения примерно в то время, когда стал репортером "Дагенс эхо". Такой же путь проделали и другие члены группы. И все это, согласно отчетам с грифом "Секретно", было связано с желанием группы оторваться от своего экстремистского прошлого. Это можно считать логичным.
Но это и не позволяло решиться на что-нибудь серьезное. Ведь связи Понти с четырьмя активистами в Хэгерстене неубедительны. Понти и старший из четырех, Нильс Густав Сунд, состояли в одном списке делегатов конгресса пропалестинского движения в 1975 году. А это, вероятно, доказывало, что они знали друг друга.
Ну и что дальше?
Аппельтофт почувствовал себя в дураках. Он подлил в чашку остывшего кофе и, взяв ручку, попытался нарисовать узор, который, по мнению Нэслюнда, явно присутствовал в отчетах с зеленой печатью.
Итак, тайная группа лжежурналистов пробирается на радио и телевидение и начинает работать, словно они настоящие журналисты. Связь между членами группы тоже несомненна, и тут невозможно говорить о случайности. И все же еще десять лет назад эта группа считалась элитарной в особом секторе левых организаций страны. Цель такой далеко идущей операции неясна.
Эрика Понти больше всех остальных можно связать с палестинским терроризмом, но в таком случае его функции прежде всего наводят на мысль о каком-то виде контрразведки левых сил.
Посещение Понти Осло тоже вроде бы ясно. Именно там он был через несколько часов после убийства Фолькессона.
Но что общего между Понти и четырьмя из Хэгерстена? Можно было лишь утверждать, что он их знал.
Понти умеет обращаться с оружием, и у него была возможность назначить тайную встречу с Фолькессоном.
А мотив?
Девушка из магазина швейных принадлежностей могла попытаться пойти на контакт с Фолькессоном, чтобы предупредить его о предстоящей операции. Понти узнает об этом и, вместо того чтобы отменить ее, убивает шведского полицейского, а затем спокойно улетает в Осло да еще подшучивает над норвежскими полицейскими.
Аппельтофт растерялся. Всю свою жизнь он был полицейским - призыв в армию, короткая учеба, назначение на должность деревенского полицейского. Уже более тридцати лет он тренировал себя отличать доказуемое от недоказуемых гипотез, но сейчас концы с концами не сходились. Он разглядывал папку с нэслюндскими отчетами на кухонном столе. Было что-то еще, что Нэслюнд скрывал. Все это выглядело неубедительно, а кое-что и странно.
Два человека - минимум два - знали обо всем. Но допрашивать Понти первым было бы невозможно. Положение Понти на Шведском радио делало его во многом неприкосновенным, его не вытащить на неприятный допрос просто так.
А девушка из Хэгерстена? О чем она пыталась предупредить Фолькессона? Да, она единственная, кто может помочь продвинуться дальше. Логический вывод, Аппельтофт понимал это, но альтернативы не видел. Он начал собирать кипы бумаг. Было уже поздно.
* * *Руар Хестенес сначала не понял, отчего он проснулся посреди ночи. Завернувшись в простыню, жена спала возле него, может, она во сне толкнула его? Но тут он опять услышал телефонный звонок. Он повозился с лампой на ночном столике, потом взял трубку.
- Да, Хестенес.
- Это Матиесен, извини, что так поздно звоню. Какое у тебя осталось впечатление от этого шведа, Хамильтона?
Прежде чем ответить, Хестенес попробовал привести свои мозги в нормальное состояние.
- А-а. Немного сноб, писака какой-то. Довольно ловкий и обстоятельный, но не полицейский, если ты понимаешь, что я имею в виду. А что?
- Да так, случилось небольшое несчастье. Один из парней из полиции по борьбе с терроризмом пробрался к нему в номер вечером. Они подумали, что там что-то неладно, и говорят, что не успевали предупредить его. Он чуть не убил Кнута Хальворсена. Тот сейчас лежит в больнице. Мне просто было интересно, что ты о нем думаешь.
Руар Хестенес ничего не понимал.
- Н-да, - сказал он, - вот тебе и писака. А как Хальворсен?
- Не очень. Извини. Я просто думал, что у тебя есть какие-нибудь объяснения всему этому. И хотел понять, что он за человек. Спокойной ночи.
Хестенес лежал и размышлял: Хальворсена хорошо знали в полиции, он сам да и большинство коллег считали его одним из самых жестких в стране полицейских. Поэтому он и угодил в полицию по борьбе с терроризмом. Ну а эта фигура из высшего света с крокодиловым поясом? Нет, непонятно.
Матиесен же продолжал держать руку на телефонном аппарате, но потом решил, что не будет звонить в Стокгольм. Никаких причин жаловаться не было, просто любопытство. Матиесен улыбнулся.
В полиции по борьбе с терроризмом существовало распространенное мнение: они, и только они, крутые парни, а у службы наблюдения маловато стоящих людей. Хамильтон, правда, швед, однако и он всего лишь сотрудник службы безопасности, просто обычный "безопасник".
Но пройдет не так уж много времени, и у Матиесена появятся серьезные причины, чтобы изменить свое мнение. В следующий раз, когда он натолкнется на имя Карла Хамильтона в отчетах шведских коллег, речь будет идти о самом кровавом столкновении, в котором когда-либо приходилось участвовать скандинавской полиции безопасности.
* * *Карл Хамильтон запер отчеты в бордовый портфель с кодовым замком и погасил свет в гостиничном номере. На этот раз никто из коллег не должен был его беспокоить. Самолет улетал рано утром, оставалось всего несколько часов.
Он попытался суммировать прочитанное, но это было нелегко. По крайней мере не очень ясно. Поводом интереса норвежцев к Понти как к террористу послужили всего лишь шведские отчеты, причислявшие Понти к таковому, причем его считали влиятельным террористом с массой подтвержденных связей, начиная от "Черного сентября" до Ливии. Понти прожил там полгода, не представив никаких журналистских репортажей или других доказательств, кроме встречи с Каддафи.
Было много веских доказательств его оперативной деятельности, обезвреживания различных провокаторов в антиимпериалистическом движении за последнее десятилетие. Кроме того, Карл Хамильтон был уверен, что встречался с ним. В то время в движении левых не было тайной, что и иностранные, и шведские службы безопасности всяческими способами пытались засылать своих людей в различные группировки левых. И Понти действительно играл значительную роль в защите против такого внедрения, это знал каждый клартеист.
Но выслеживание и разоблачение шпионов и информаторов - деятельность оборонительная. Совсем иное дело - осуществление наступательных операций. Ядро левых, владевшее антиимпериалистическими организациями и газетой "Фолькет и бильд/Культурфронт" (вот куда можно было бы причислить Понти), придерживалось очень ясной, продуманной политики, когда дело касалось "вопроса об индивидуальном терроре". Идеологической поддержкой этому была полемика Ленина с ранними русскими анархистами, чья линия осуждалась как реакционная. Но было ли это известно отделу безопасности? Тут что-то не состыковывалось.
