Хеннинг Манкелль - Пирамида (в сокращении)

Таким образом он рассудил, что в Лунде ему больше делать нечего, и поехал в Истад — в полной уверенности, что в доме Нюмана уже больше часа как никого нет.

В это самое время Валландер лежал на полу, стрелял по лампочке, прорывался во двор и убивал собаку, а также всаживал Рольфу Нюману пулю в бок.

Валландер, возвращаясь в Истад, подумал было, что надо разозлиться, но потом решил, что сам виноват. Эта череда взаимных непониманий могла бы плохо кончиться — не только смертью собаки. Самого плохого не произошло, хотя он и был на волосок от гибели.

Время жить и время умирать, подумал Валландер. Эти слова он повторял как мантру с тех самых пор, как много лет назад в Мальмё его ударили ножом. И вот теперь опять.

В комнату отдыха вошел Рюдберг.

— Рольф Нюман будет жить, — сказал он. — Ты удачно его ранил. Опасности для здоровья нет. Врачи говорят, что уже завтра его можно будет допросить.

— Я легко мог промазать, — сказал Валландер, — или всадить ему пулю меж глаз. Я ужасно стреляю.

— Как и большинство полицейских, — утешил его Рюдберг.

Валландер сделал глоток горячего кофе.

— Я говорил с Нюбергом, — продолжал Рюдберг, — он сказал, очень похоже на то, что именно из этого пистолета убили сестер Эберхардссон и Хольма. Еще нашли машину Хольма. Стояла на улице в Сьобо. Вероятно, ее там оставил Нюман.

— Итак, кое-что все-таки доказано, — сказал Валландер. — Но мы по-прежнему понятия не имеем, что стоит за всем этим.

Рюдберг не ответил.

Полная картина сложилась только через несколько недель. Когда Нюман заговорил, выяснилось, что одной хитроумно организованной структуре удалось наладить ввоз в Швецию огромного количества тяжелых наркотиков. Сестры Эберхардссон служили Нюману изящной ширмой, Хольм был у него на побегушках. Наркотики из Азии и Центральной Америки доставлялись на рыболовецких судах в Испанию. Но неотвратимо настал момент, когда Хольм и сестры Эберхардссон объединились в своей жадности и решили свергнуть Нюмана.

Поняв, что произошло, он нанес ответный удар. Тут как раз разбился самолет. Наркотики из Марбельи перевозили на север Германии. Ночные полеты в Швецию совершались с частного аэродрома под Килем — туда же самолет обычно и возвращался, за исключением этого последнего раза, когда он потерпел крушение. Комиссии по расследованию авиакатастрофы не удалось определить конкретной причины. Все указывало на то, что самолет был в самом плачевном состоянии, и несколько факторов могли объединиться.

Первый допрос Нюмана Валландер вел сам. Но, когда в Истаде произошли два других тяжких преступления, вынужден был передать это дело в вышестоящие инстанции. Однако он с самого начала понимал, что Рольф Нюман не был вершиной пирамиды, которую он нарисовал. Над ним стояли другие — невидимые финансисты, которые, скрываясь под маской добропорядочных граждан, следили, чтобы не иссякал поток наркотиков, идущих в Швецию.

Долгими вечерами Валландер думал о пирамидах. О той вершине, на которую хотел подняться его отец. Он подумал, что отцовское восхождение можно рассматривать как символ его работы. Он никогда не достигнет вершины. Всегда найдутся те, что сидят так высоко, так далеко превосходят остальных, что к ним невозможно приблизиться.

Но в то утро, 7 января 1990 года, Валландер просто устал. В половине шестого у него уже не было сил. Не сказав никому ни слова, он поехал домой на Мариагатан, принял душ и лег в постель, не в силах уснуть. Только найдя последнюю таблетку снотворного в дальнем углу шкафчика в ванной, он наконец заснул и проспал до двух часов дня.

Остаток этого дня он провел в участке и в больнице. Зашел Бьорк и поздравил Валландера с успешным завершением операции. Валландер не ответил. Он был недоволен собой. Он считал, что все делал неправильно. И тем, что поймал-таки Нюмана, он обязан скорее везению, чем умению.

Потом состоялся его первый разговор с Нюманом в больнице. Тот был бледен, но собран. Валландер ожидал, что Нюман не скажет ни слова, но он ответил на многие вопросы Валландера.

— А сестры Эберхардссон? — спросил Валландер, заканчивая разговор.

Рольф Нюман улыбнулся:

— Жадные старухи! Когда я ворвался в их жизнь, неся с собой дух авантюры, их недолго пришлось уговаривать.

— Нелестная характеристика, — сказал Валландер. — Все-таки это большой риск.

— В молодости Анна Эберхардссон вела довольно-таки разгульную жизнь. Эмилии приходилось за ней присматривать. Притом что в глубине души, наверное, ей и самой хотелось так пожить. Что мы знаем о людях? Помимо того, конечно, что каждый имеет свои слабости. Но это вы и без меня знаете.

— Как вы с ними познакомились?

Ответ удивил его.

— Зашел купить молнию, увидел этих старушек, и у меня родилась безумная идея. Насчет того, как можно их использовать. Идеальное прикрытие.

— И что?

— Начал потихоньку капать им на мозги. Покупал какие-то нитки, а сам рассказывал о своих путешествиях по всему миру. Говорил, что делать деньги очень легко. И что жизнь коротка. И что никогда не поздно. И видел, что они слушают!

— А потом?

Рольф Нюман пожал плечами:

— В один прекрасный день я сделал им предложение. Как же могло быть иначе? Предложение, от которого невозможно отказаться.

Валландер готов был расспрашивать еще, но Нюман вдруг отказался дальше говорить на эту тему. Пришлось тему сменить.

— А Хольм?

— Он был слишком жадным. И слабым. И глупым — иначе понял бы, что обмануть меня не удастся.

— Как вы проникли в их планы?

Рольф Нюман покачал головой:

— Этого я вам не скажу.

Из больницы Валландер пошел в участок. Там полным ходом шла пресс-конференция — он был рад, что, таким образом, ему удалось ее избежать. Он написал рапорт о первой беседе с Рольфом Нюманом и поехал домой. Приготовил какой-никакой ужин, поспал несколько часов. Подумал, не позвонить ли Линде, но не стал.

Вечером он слушал «Травиату». И думал о том, что больше всего на свете ему хочется хоть несколько дней отдохнуть.

Спать он лег почти в два.

Восьмого января в пять часов тринадцать минут утра диспетчер полиции зарегистрировал телефонный звонок. Звонок принял измученный полицейский, который дежурил по ночам без перерыва с самого Нового года. Услышав в трубке запинающийся голос, он сначала подумал, что это какой-то старик, страдающий слабоумием. Однако что-то его насторожило. Он стал задавать вопросы. Закончив разговор, он без размышлений снова снял трубку и набрал номер, который знал наизусть.

Когда телефонный звонок вырвал Валландера из сна, он был глубоко погружен в прекрасное эротическое сновидение. Снимая трубку, он посмотрел на часы. Автомобильная авария, тотчас подумал он. Обледенелая дорога или же превышение скорости. Человеческие жертвы. Или стычка с польскими беженцами, которые прибыли утренним паромом.

Он сел в постели, прижав трубку к оцарапанной щеке, и гаркнул:

— Валландер!

— Я вас не разбудил?

— Я не спал.

«Зачем я лгу? — подумал он. — Почему не сказать правду — что больше всего на свете мне сейчас хочется вернуться в мой сон и поймать ускользающую мечту, принявшую облик обнаженной женщины?»

— Я подумал, что надо вам сообщить. Из Ленарпа звонил один старый фермер, сказал, что его соседка, связанная, лежит на полу и что кто-то умер.

Валландер мысленно определил местоположение Ленарпа. Недалеко от Марсвинсхольма, в необычной для Сконе холмистой местности.

— Похоже, дело серьезное. Я подумал, лучше позвонить прямо вам.

— Кто сейчас на месте?

— Петерс и Норен на задании — ловят хулигана, который разбил стекло в «Континентале». Вызвать их?

— Пусть едут на перекресток Кадесьо и Катслёса и ждут меня. И дайте им адрес. Когда получили звонок?

— Минуты две назад.

— Вы уверены, что это был не просто пьяный?

— Да не похоже.

Валландер встал с постели и начал одеваться. Не было ему даровано отдыха, в котором он так нуждался.

Он выехал из города, миновал недавно построенный мебельный склад у главного шоссе и почувствовал дыхание темного моря. Небо покрывали тучи.

Будет буран, подумал он. Раньше ли, позже, но нас заметет.

И попытался сосредоточиться на том, что ему предстоит увидеть.

Патрульная машина ждала его у дороги на Кадесьо.

Было темно.

Хеннинг Манкелль

Родился: в Стокгольме в 1948 году.

Любимый писатель: Джон Ле Карре.

Живет: иногда в Швеции, а иногда в Мозамбике

Начало жизни Хеннинга Манкелля было трудным: через год, после того как он родился, мать исчезла из его жизни до самого отрочества. Однако нет худа без добра: именно поэтому отец перевез семью из Стокгольма в деревню, где весь уклад жизни давал пищу воображению юного Хеннинга и закладывал основы его писательского мастерства.