Николай Леонов - Руки вверх, генерал!
– Насколько мне известно, Мышкин уже снимал показания с Томилина, – объяснил Гуров. – Тот как попугай твердит одно и то же – ничего не знаю, никого не подозреваю. Репин вообще до сих пор даже повестки на допрос не получал. О том, с кем последнее время общалась его жена, ничего не известно. С подругами из артистической среды она давно потеряла связь. С кем прикажешь беседовать? Генералы – особая каста, тебе это известно лучше меня.
– Да, оно и видно, как вы из генерала жилы тянете! – сварливо сказал Орлов. – Ладно, будь по-вашему! Возьму на душу грех. Но на все про все даю вам три часа. Через три часа чтобы заключенный был на своем месте! Независимо от ваших успехов или неуспехов. И чтобы никаких неожиданностей! Если потеряете его – сами в камеру сядете!
– Договорились, – усмехнулся Гуров. – Только зря ты волнуешься. Раз уж мы с ним с вооруженным справились, то уж с одной ногой и с одной рукой справимся и подавно. Только бы Томилин не подвел.
– Кстати, насчет «справимся», – вспомнил Орлов. – У Толубеева давно были? Как он там?
– Вечером вчера заходили, – сказал Крячко. – Получше ему стало. Даже улыбаться начал. Врачи говорят, самое страшное позади. Надежда есть, одним словом…
Генерал Орлов обвел их тяжелым взглядом и с угрозой сказал:
– Эх, надо было вам еще за это «задержание» вставить как следует! А я не только вас пожалел, но и опять у вас на поводу плетусь… Ну, на кой черт вам этот бандюган сдался? Ну, задумали этот трюк с телефонным звонком – так и звонили бы прямо из тюрьмы!
Гуров покачал головой.
– Не то, Петр! – уверенно сказал он. – Я уже об этом думал. Сейчас определитель номера не редкость. Из тюрьмы звонить никакого смысла. И даже мобильником пользоваться опасно. Откуда у беглого мобильник? Нужно, чтобы Томилин ни секунды не сомневался. Лучше всего будет, если Ермаков из таксофона позвонит.
– Конечно, лучше, – мрачно заключил Орлов. – Всем будет лучше, кроме меня, – печенкой чую! Ну да ладно, пользуйтесь моей добротой! В последний раз уговорили – еду к начальнику тюрьмы.
Глава 21
Переулок, в котором стоял «Пежо», выходил прямо к фасаду шестнадцатиэтажного дома, где на шестом этаже в однокомнатной квартире проживал подполковник Томилин. Рисунок светящихся окон в доме напоминал причудливую головоломку – многие жильцы уже отдыхали.
Улицы, подсвеченные ночными огнями, пустели. Затихал шум транспорта. В приоткрытое окно машины отчетливо тянуло холодком. В салоне, где сидели Гуров, Крячко, Ермаков и молчаливый лейтенант из тюремной охраны, царило напряженное молчание. Время от времени кто-нибудь бросал быстрый взгляд на фасад шестнадцатиэтажки – свет в квартире Томилина все еще горел.
Лейтенанту было очень неудобно на заднем сиденье – вытянутая загипсованная нога Ермакова упиралась ему в колени – и вообще он, похоже, очень не одобрял эту незаконную затею, в которой ему отводилась роль соглядатая. Однако пойти против воли начальника, который определил его на эту роль, он не мог и теперь стоически переносил все тяготы.
Метрах в пятидесяти во дворе стояла еще одна машина – тюремная, на которой и доставили Ермакова. После окончания операции его должны были пересадить туда и отвезти обратно в тюрьму.
Еще одна машина, «Фольксваген», стояла за углом. В ней сидели двое оперативников из группы Толубеева – Афанасьев и Дубинин, которые с большой охотой согласились помочь Гурову, даже не будучи посвящены во все подробности предстоящего дела.
Наконец окно на шестом этаже дома погасло. Гуров посмотрел на часы и, обернувшись к Ермакову, сказал:
– Ну что, Дмитрий Степанович, начнем, пожалуй?
Ермаков немного помолчал, равнодушно глядя мимо Гурова на темную улицу, а потом ответил:
– Я вот все думаю, а стоит ли? Может, пускай Андрюха живет себе спокойно? Поздно его перевоспитывать, полковник!
– Его не перевоспитывать, его наказывать надо! – возразил Гуров. – А ты, значит, все простить решил?
– А почему ты уверен, что я такой кровожадный, полковник? – насмешливо поинтересовался Ермаков.
– Потому что так оно и есть, – спокойно ответил Гуров.
– Ну, вообще-то верно… – с удовлетворением согласился Ермаков. – Но не всегда, полковник. Я и добрый бываю. Только редко.
– Так ты бы заранее сказал, – недовольно буркнул Гуров. – Вроде мы с тобой договорились, я весь этот цирк устроил, а тебя, видишь, на доброту пробило!
Ермаков хмыкнул и примирительно заметил:
– Да не волнуйся, полковник! Раз договорились, значит, все будет! Дай-ка сигаретку!
Крячко захлопал по карманам и достал пачку сигарет – Гуров курил редко. Ермаков закурил и, зажав сигарету в углу рта, кивнул:
– Ну пошли, что ли?..
Гуров вылез из машины и помог выбраться Ермакову. Вдвоем с Крячко они повели его к телефону-автомату, стоявшему на углу. Лейтенант из охраны тоже вышел из машины и, стоя на краю тротуара, с видом глубочайшего недоверия на лице следил за ними. Кобура с пистолетом на его поясном ремне была демонстративно расстегнута.
Крячко, юмористически покосившись на него, собирался что-то сказать, но Гуров, уловив этот момент, предусмотрительно на него цыкнул – ему не хотелось лишних недоразумений.
Они подошли к таксофону. Крячко старательно набрал номер и, убедившись, что гудок длинный, передал трубку Ермакову.
– Ну, как договорились! – шепнул Гуров.
Он был вынужден все время придерживать Ермакова под здоровый локоть – при загипсованной ноге и второй недействующей руке тот был слишком неустойчив.
– Алло! – вдруг чужим, незнакомым голосом сказал Ермаков.
Гуров и Крячко пристально уставились на него, ловя каждое его слово.
– Ты спишь, что ли? – сказал Ермаков в трубку. – Как кто? Не узнал? Что-то с памятью у тебя, Андрюха! Лечиться тебе надо…
Он на некоторое время замолчал. Видимо, захваченный врасплох Томилин пытался сообразить, что происходит, и задавал один вопрос за другим. Кажется, он надеялся, что Ермаков звонит из казенного дома. В конце концов Ермакову это надоело.
– Ну слава богу, узнал! – сказал он нетерпеливо. – А то я уж подумал, ты меня окончательно из своей памяти вычеркнул… Да ты мне шарики не вкручивай, ни к чему это! Лучше послушай, что я тебе скажу… – Ермаков повернулся к Гурову и, холодно подмигнув ему, продолжил телефонный разговор: – Короче, не повезло тебе, Андрюха! Ноги я сделал… Нет, ты меня не перебивай! За тобой должок, и, если ты не выполнишь мои требования, я просто приду к тебе и выпущу тебе кишки. Так и будет – ты меня знаешь. Прежде чем друзей продавать, нужно хорошенько подумать.
Видимо, это заявление заставило Томилина привлечь к делу все свои способности к лицедейству и обрушить на голову собеседника целый ушат упреков. Слушая их, – Ермаков морщился, точно от зубной боли, и наконец перебил Томилина:
– Да ты не оправдывайся! Это не телефонный разговор. Вот встретимся и во всем спокойно разберемся… Да, прямо сейчас. Никаких но! Надевай штаны и поезжай. Как куда? На Лосиный остров. На то самое место, где вы генеральшу завалили. Откуда знаю? Я, брат, много чего о тебе знаю… Короче, я буду тебя там ждать. И не пытайся меня обмануть – тогда уж тебе точно не жить, надеюсь, ты это понимаешь?.. Сейчас полдвенадцатого – значит, в полночь. Улицы сейчас свободны, домчишься в момент. Да, и вот еще что… Захвати с собой десять штук. «Зеленых», конечно! Мне бабки нужны… Нет, ты со мной не спорь, а то хуже будет. Десять штук и ни центом меньше! Это пока. Первый взнос, так сказать… Ну а дальше как договоримся… Все, базар кончен, действуй, Андрюха, друган ты мой сердешный!..
Ермаков с грохотом повесил трубку и сердито сказал:
– Ладно, в машину пошли! Устал я, как аист, на одной ноге…
По его некрасивому лицу было видно, что Ермаков крайне недоволен собой. Опираясь на руки оперативников, он с остервенением работал здоровой ногой, стараясь побыстрее доскакать до «Пежо».
Зато лейтенант, который все это время маялся в отдалении, не пытался сдержать своей радости. Увидев, что его подопечный возвращается, охранник едва не бросился его обнимать, но сдержался и только помог усесться на заднее сиденье.
– Мы подождем немного, лейтенант, – предупредил Гуров. – Не исключено, что за улицей сейчас наблюдают. Не станем привлекать внимания.
Охранник, который надеялся, что заключенного немедленно переведут в автомобиль с решетками, разочарованно притих на заднем сиденье. Гипс Ермакова опять упирался ему в колени и мешал чувствовать себя комфортно.
Гуров включил портативную рацию и забормотал:
– Второй, я Первый! Как слышите? Прием.
Послышалось шуршание эфира, треск, и голос опера Дубинина сказал в ответ:
– Слышу хорошо. Прием.
– Второй, будьте наготове! Начинаем. С этого момента фиксировать все, что происходит возле дома. Преследование по моей команде. Как поняли? Прием.
– Понял вас, Первый! – ответил Дубинин. – Конец связи.
