Николай Леонов - Плата за вседозволенность
– Вчера вечером, – быстро ответил Смертин. Видимо, сутенер понял, чем может помочь следствию: четкими и честными ответами. – Я заехал за ней, чтобы забрать на работу, но Марина отказалась, сказав, что бабушке очень плохо. Старушка может умереть с минуты на минуту. Поэтому Маринка и попросила у меня отгул. Я, конечно, разрешил. Сказал, чтобы она нос из дома не высовывала, даже продукты ей сам привез…
– Где вы были после того, как расстались с ней? – спросил сыщик.
– Работал, – удивился сутенер. Он хотел задать очередной дурацкий вопрос, но вовремя спохватился. – Это девочки могут подтвердить. Со мной все время хоть одна из них, но была.
– Проверим, – пообещал Крячко. – Так где, ты говоришь, живет бабушка Полежаевой?
– На Втором Силикатном проезде, – торопливо ответил Смертин. – Дом девять.
– Надо ехать, Лев Иванович, – Станислав вопросительно посмотрел на Гурова. – А то как бы старушка раньше времени не умерла.
– Поезжай, Станислав, – кивнул сыщик. – У меня здесь еще масса работы…
Глава 8
Добраться до Второго Силикатного проезда оказалось делом не таким легким, как представлял себе Станислав. На одной из улиц его отправили в объезд из-за крупной аварии. Крячко в этом районе бывал редко и, направившись по самому короткому, как он считал, пути, заехал в тупик: пришлось сделать большой крюк по улице с односторонним движением.
Добравшись наконец до нужного дома, Крячко с трудом нашел место, чтобы припарковать машину. Наругавшись до оскомины во рту, обиженный на весь белый свет, Станислав обнаружил, что и лифт в подъезде, где проживала Полежаева, не работает. Да и сам подъезд мало чем отличался от мусорной свалки на окраине Москвы.
На звонки в дверь квартиры никто не откликался. Решив, что бабулька может быть глухой, Станислав принялся стучать. На вежливый, но настойчивый стук ответа не последовало. Тогда Крячко принялся барабанить в дверь что есть мочи – не помогло. Станислав уже собрался идти за участковым и слесарем, как из соседней квартиры выглянула старушка.
– Ну и пошто ты барабанишь, бесстыдник скаженный? – закричала она, не снимая цепочки с двери. – Нету твоей Маринки. Вчарась вечером как ушла, так и не появляется, шалава. А за Нюркой, между прочим, горшок выносить нужно!
– А что же баба Нюра не открывает? – невинно спросил Станислав. – Не слышит, что ли, ни шута?
– Издеваешься, стервец?! – завопила старушка. – Она с кровати на горшок-то еле-еле сползает! Иди отседова, пока я милицию не вызвала. Приехала внученька, называется. Развела тута притон! Одне мужики с утра до ночи шляются взад-вперед. А сама чуть че, сразу Нюрку бросает и бежать. Шалава бесстыжая!..
– Спокойно, мать, – прервал словоизлияния старушки Крячко и достал из кармана удостоверение. – Вот вам милиция. Не нужно никого вызывать…
– Ага, взялися за енту стерву, значит? Давно ее пора в тюрьму посадить, – возликовала старушка. – Ходит в таком платье, что смотреть срам. Ажно трусы наружу торчат. Людей бы постыдилась! Вы ее накажите построже. Пусть знает, как задом своим вертеть.
– Марину и без нас уже наказали, – попытался вставить слово Станислав. Но старушка не дала.
– Это как? – она подозрительно осмотрела Крячко с ног до головы. – Кто же это, кроме власти, наказывать может? Профком, что ли?
– Вот мы и ищем того, кто наказал Марину, – бабка с каждой секундой нравилась Станиславу все меньше и меньше. – А наказали ее просто. Взяли да задушили. И на улице бросили. Наверное, разговаривала много.
– Это что вы такое говорите? – старушка перекрестилась. – Врете, поди? За что ж было Маринку-то убивать? Девка ни разу никого не обидела. А то, что задом вертит, так за это кнутом надо сечь. Ременным. За что ж убивать-то?
– Послушайте, мне некогда, – жестко проговорил Крячко. – Если вы знаете, как попасть в квартиру бабы Нюры, говорите. Если нет, я пойду за участковым и взломаем с ним дверь…
– Не надо ломать, – оборвала Станислава бабка. – Ключ у меня запасный есть. Сейчас возьму, и откроем. Что ж это творится-то, господи? Что ж теперя с Нюркой-то будет?..
Голос старушки затих где-то в глубине квартиры. Крячко прислонился к косяку и приготовился ждать. Соседка Полежаевой произвела на него неприятное впечатление. Станислав даже пожалел о том, что приехал сюда.
Старушка из квартиры напротив появилась минут через пять, держа в руках целую связку ключей. Поковырявшись минуты две, закрыла одним из ключей свою дверь. Остальные понесла перед собой в вытянутой левой руке. Подойдя к двери Полежаевой, старушка снова принялась перебирать связку.
– Ага, вот этот, бечевкой привязанный, – пробормотала она и вставила ключ в замочную скважину. – Сейчас открою. Вот горе-то!..
Баба Нюра действительно представляла собой плачевную картину. Практически парализованная старушка и не могла внятно говорить. Посмотрев на нее, Крячко совсем уж было расстроился: как с такой разговаривать? Но выручила старушка-соседка – она послужила как бы переводчицей. То есть баба Нюра Станислава понимала, а вот он ее – нет.
– Баба Нюра, когда вы последний раз видели Марину? – громко спросил Крячко.
– А ты не ори. Она не глухая. Говорит плохо, а слышит еще ничаво, – осадила Станислава соседка. А затем перевела ответ бабы Нюры: – Говорит, давно не видела. Ужо и не знает, сколько часов прошло. А может, и день, говорит.
– А зачем она из дома ушла? – продолжил Крячко. – Может, вы ее за чем-то послали.
– Пошлешь ее! Вон Нюрка у ей неделю, почитай, назад морошки просила, так ента бесстыдница, прости меня, господи, и задницу свою не подняла, – пробормотала соседка и снова перевела: – Говорит, к ей, к Маринке то есть, мужик какой-та приходил. Вот она и ушла. Сказала, что скоро вернется. А сама вон че!
– А вы не слышали, о чем Марина с этим мужчиной говорила? – задал новый вопрос Станислав. – Может, он предлагал ей что или угрожал? Зачем она из дома-то вышла?
– Она говорит, что не слышала, о чем мужик говорил, но Маринка была недовольна, – «перевела» соседка. – Говорит, что Маринка сначала сказала, что у нее бабушка больная и уехать от нее она не может. Мужик что-то пробурчал, словно кобель цепной, а потома Маринка возмущаться начала. Говорит, что внучка стала кричать, что мужик ентот правов не имеет. И чего-то у него просила. А чего, Нюрка не помнит. Слово, говорит, какое-то было, а какое, она не помнит…
– Может, Марина у мужика денег просила? – попытался помочь Крячко.
– Не-а, не денег, – ответила старушка. – Деньги она еще помнит. А вот слово енто никак в голову не приходит…
Баба Нюра продолжала что-то бормотать. Станислав понять ничего не мог и дожидался «перевода», испытывая нарастающее раздражение. Ситуация с бессмысленными расспросами начала ему надоедать. Наконец Полежаева замолчала, и заговорила соседка.
– Она мне рассказывала, когда тот мужик приходил, – повернулась старушка к Крячко. – Еле разобрала, что она сказать хотела. Уж и не знает, как время определить. Я, кажись, видела этого мужика. Только темно было, я не разобрала, как он выглядел.
– Ну хоть что-то разглядели? – пытаясь сохранить спокойствие, попросил Станислав. – Рост, цвет волос, телосложение…
– Я как раз вон у Польки, что на следующем этаже живет, была. Побалакали с ней чуток. Вниз возвращаюсь, смотрю, какой-то битюг наверх подымается. Здоровый такой. Поболе тебя будет. Ну, я, от греха подальше, решила в квартиру уйти. Кто его знает, чего он тут шляется. А когда дверь-то уже запирала, увидела, что он к нам повернул.
– И как он выглядел? – спросил Крячко.
– Так сказала уже, что здоровый мужик, – раздраженно ответила старушка.
– Ну, а волосы у него были какие? – Станислав был готов загрызть обеих бабушек. – Черные, белые? Гладкие, кудрявые? Одет он во что был?
– Волосы, кажись, черные у него. Точно не кудрявые, – задумалась старушка. – А одежку его я не рассмотрела. Некогда было. Да еще и света не было. Время-то позднее уже. А у нас в подъезде лампочки ни одной нет!..
Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Баба Нюра стала называть Станислава Мишкой, просила подоить корову. Дескать, она руку зашибла и за вымя дергать не может. А мать ее выпорет, если корова на ночь останется недоеная.
Крячко осталось только махнуть рукой и предоставить старушке-соседке самой рассказать Полежаевой о смерти ее внучки. Станислав вышел из квартиры с тяжелым сердцем.
В общем, поездка в Силикатный проезд оказалась напрасной тратой времени. Баба Нюра ничем следствию не помогла.
Тот диалог Марины с неизвестным мог произойти когда угодно. Совсем не обязательно, что он был вчера. И маловероятно, что был когда-нибудь вообще. Может, баба Нюра слышала разговор Марины с сутенером, когда он приезжал за девушкой вечером. Слышала, да поняла его по-своему.
Тем более что и Смертин говорил им о том, что Марина просила отгул из-за болезни бабушки. Вот так просто и переводится то непонятное слово, которое забыла старушка – «отгул»! Да и по описанию соседки мужчина походил на Смертина. Правда, сутенер был блондин. А старушке показалось, что к Марине поднимался брюнет. Впрочем, соседка и сама в этом не была уверена.
