Николай Леонов - Наемный убийца
Академик вышел на улицу около двух часов, распогодилось, люди перестали сутулиться, у многих даже просветлели лица. Магазины сверкали пустыми прилавками, коммерческие ларьки – иностранными этикетками и астрономическими ценами.
Настроение у Академика было сродни настроению человека, летящего по американским горкам. Подъем, восторг, ощущение свободы и полета, сразу обвал, сердце замирает. Только на горках человек понимает, что все это понарошку и скоро кончится. Академик знал, что полетел всерьез и неизвестно, где приземлится. Рядом остановилась машина, открылась дверца, высунулась несуразно большая голова Мустафы.
– Садись, подвезу, – сказал он и открыл заднюю дверцу. Академик попятился, уткнулся спиной во что-то твердое, даже не стал выяснять, во что именно, ссутулился и сел в машину.
Глава седьмая
Почему тебя не убили?
(Продолжение)
Когда Гуров сбил Василия с ног, отобрал пистолет и заявил, что терпеть не может, когда неизвестно кто, да еще с оружием, болтается рядом, у капитана Михеева в буквальном смысле слова перехватило дыхание, глаза затянуло кровавой пленкой.
Дитер взглянул на полковника недоуменно, вскочил, схватил Василия под мышки, легко поставил на ноги. Сыщик выключил магнитофон, положил на стол пистолет оперативника и сказал:
– Ну, извини. Немножко нервно, зато запись получилась отличная.
– Это... Это... – Василий хватал воздух ртом, опустился на подставленный Дитером стул и заплакал.
– Бесчеловечно, – подсказал Гуров. – Такая у нас работа. – Он старался не смотреть на утирающего слезы оперативника. – Мы не актеры, как такую сцену сыграть? Я же сказал – извини.
– Господин полковник! – Дитер набычился, собрался продолжать, но Гуров его перебил:
– Инспектор Вольф, принесите из кабинета бумагу и ручки, сейчас мы будем писать сценарий. А ты, капитан, подбери нервы, выпей рюмку водки и не вздумай говорить глупости: что ты со мной больше работать не будешь и прочую чушь. Ты оперативник, если не убьют, станешь сыщиком, способности у тебя есть. А молодость – недостаток, который, как известно, с годами проходит.
Они долго мучились над сценарием, оказалось, что вспомнить самые простые слова очень непросто, репетировали, получалось фальшиво, приходилось переписывать заново.
Когда они прослушали последний вариант, убедились, что голоса их звучат достаточно естественно, Гуров сказал:
– Вася, знаешь, почему тебя не убили? Скажу. Они у тебя дома либо вмонтировали, либо собираются подложить такой же магнитофон. Вася, ты любишь свою жену?
Василий покраснел и забормотал нечленораздельное.
– Если тебя убьют, жене туго придется? – Гуров протянул капитану листок. – Изучи перед сном или утром, на свежую голову. – Он взглянул на часы: – Немного и осталось. Ты все это скажешь не ради нашей богом проклятой работы, а ради любимой жены, которая не должна стать вдовой.
* * *Дитер и Василий спали в одной комнате, а полковник Гуров полежал немного, понял, что не заснет, и спустился на первый этаж, где вскипятил воду, выпил чаю, подремал, сидя за столом, положив голову на скрещенные руки. Он не пытался заглянуть в наползающий день, зная наверняка, что люди непредсказуемы, пытаться отгадать ход противника и заготовить ответ практически невозможно. Он, полковник Гуров, сделал ход, теперь следует ждать, умение терпеть и ждать – качества для сыщика не менее важные, чем сообразительность и интуиция.
Известно, что заставить себя не думать о предстоящем экзамене, дело абсолютно безнадежное, не справился с ним и сыщик Гуров.
Утром явится Нина, пококетничает с Дитером, заберет магнитофон, отнесет хозяину, они вместе прослушают запись, начнут думать, искать решение. Рискнут звонить Буничу? Если да, то что Лев Ильич им ответит? Гуров заявил, что через сутки улетает, если авторитеты активности не проявят, придется улететь, любой шаг к сближению со стороны гостей – попытка с негодными средствами. Преступники скорее всего уйдут на дно, а если не выдержат нервы, то начнут стрелять. Кто заправляет местной группировкой? Кто отдает команду открыть огонь, поджечь, разграбить – понятно. Кто является мозговым центром? Кто установил связь с Мюнхеном, командировал наемника? Где убийца сейчас? Возможно, его ликвидировали сразу по возвращении? Никто не режет курицу, которая несет золотые яйца. Они хотят вступить с нами в переговоры, игру, доказательством является магнитофон и отравление, а не убийство Василия. Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик? Единственная кандидатура, которая хоть как-то подходит на роль идейного руководителя. Единственный, но не годящийся, он не ферзь, лишь пытается играть ферзя. Наверняка и кличку сам придумал, а серьезный человек себя Академиком не назовет. Майор из отделения милиции? Даже не смешно. Нина? Девочка очень непростая, несколько раз Гуров ловил ее на том, что Нина пытается казаться глупее, испуганнее, вульгарнее, чем есть на самом деле. Симптом настоящего лидера. За всю свою жизнь в сыске Гуров знавал лишь одну женщину-лидера – Елену Качалину. И ту лично не знал, приехал к трупу и восстанавливал ее жизнь по кусочкам, восстанавливал со слов друзей и недругов, подданных королевства, которое женщина создала, которым правила. Качалина жила в Москве, зрелая женщина, красавица и умница, тонкий стратег, безжалостный игрок. Нина официантка ресторана, живет в городе, который не на всякой карте найдешь. У нее высшее образование, в совершенстве владеет иностранным языком, хорошая внешность, она не едет в Москву, живет в богом забытом городишке, работает официанткой в блатном кабаке. Тут не складывается, причем абсолютно не складывается. И главное, любой человек, женщина особенно, хочет казаться значительнее, интереснее, умнее. Нина изображает проституточку с претензиями. Умна, незаурядно умна, понимает, что в Москве она встанет в строй, и если не крайней, то уж совсем не в первые ряды, а тут она королева и ждет своего часа!
Сыщик, тебя занесло. Он в полудреме поднял голову, вытер мокрые губы, ребенку ясно, что самая умная женщина не способна держать в узде разрозненные вооруженные группировки. Одна не способна, полковник окончательно проснулся, тряхнул головой, а если рядом мужчина с быстрым пистолетом, то и способна. И держать всех в одной упряжке необязательно, достаточно очертить круг влияния и отстреливать каждого, кто переступит черту.
Теперь, когда он добрался, возможно, ему лишь кажется, что добрался, до сути, Гуров захотел спать по-настоящему. Он поднялся в свою комнату, стянул одежду, сунул “вальтер” под подушку, и свет погас.
* * *Гуров всегда запирал дверь и оставлял ключ в замке. Сыщик проснулся от телефонного звонка, знал, кто звонит, трубку не снял, отпер дверь и снова лег. Через несколько минут постучали.
– Дитер, заходи, – сказал он и сел в постели.
– Доброе утро, господин полковник. – Дитеру непривычно было видеть полуголых начальников, но к русским манерам начинал привыкать и глаз не отвел, вновь отметив, какая рельефная у полковника мускулатура.
– Доброе, Дитер. – Гуров обхватил руками поджатые колени. – Звонила Нина, сказала, что хочет навестить. Я буду спать, скажи Василию, чтобы не спускался, ты девушку примешь один. Она не задержится, заберет магнитофон, ты помоги, отлучись на минутку. Когда она упорхнет, ложись отдыхать, в ближайшие сутки не произойдет ничего, возможно, произойдет так много, что нам понадобятся все силы и еще чуть-чуть. В двенадцать пусть Василий заедет домой, вернется назад к четырнадцати. Все ясно?
– Так точно, господин полковник.
– Тогда с богом, и будь умницей, не суетись, изображай озабоченность и недовольство русским полковником. Хотя последнее изображать тебе нет нужды, ты и в действительности мной недоволен.
– Все значительно сложнее, господин полковник, – ответил Дитер и вышел.
Гуров запер дверь и, сетуя на сложность окружающих и собственную простоту, лег, казалось, заснул, но мысли вынырнули из небытия. Что ответит Бунич? Правильно ли он, Гуров, поступил, открыв свое звание? Бунич не подведет, ответит размыто, неопределенно, звание открыл правильно, так как даже паршивый майор из отделения наверняка имеет в Москве приятелей и стоит лишь позвонить, как он получит справку – кто есть Гуров Лев Иванович. Казалось, все равно они должны активизироваться и пойти на контакт, а версия Гурова прочна, не подкопаешься. Но под утро, в самом глубоком сне, у полковника появилось чувство опасности, более того, уверенность, что он допустил ошибку. Такую аляповатую огромную ошибку, что она закрыла собой свет и потому не видна.
Его начало знобить, ни о каком сне не могло быть и речи. Он поднялся, начал делать гимнастику: отжимался, качал пресс, приседал до полного изнеможения, затем стоял под душем – холодным, горячим, снова холодным и снова горячим, обтирался полотенцем чуть не до крови. Мандраж удалось снять, но он не исчез, лишь затаился, готовый вернуться, как только полковник начнет искать ошибку и думать об опасности.
