Оксана Обухова - Пока телефон не зазвонил
— Тимофей… — припоминая водителя садовой тележки, нахмурился майор, — это такой щуплый, кривоногий?
— Да. Они с Федькой — не разлей вода.
Капитонов усмехнулся:
— Навряд ли, Федул у лучшего дружка укроется.
— Точно, точно, — поддержал его Дмитрий. — Федул, конечно, отмороженный, но не настолько, чтоб не сообразить, где его в первую очередь искать начнут. — Львов потрепал задумчивого сыщика по плечу и завел прежнюю песню: — Ну чего зря на ночь глядя деревню на ноги поднимать, а? К Тимохе только сунься, такой лай на всю округу поднимет… Чего шум поднимать? Давай завтра мы с Глебом сходим к Тимке, приволочем проспавшегося Федьку к тебе… Если он там, конечно. Но по-любому, Федул сейчас лыка не вяжет и какая на фиг тебе, Стас, разница…
— Дима, — перебил депутатского мужа майор, — тебя что, совсем не беспокоит, что вооруженный пьяный отморозок по деревне бродит? — Стас лихо уводил тему на рельсы пьяного дебоша. — Ты не думаешь, что он может и по твоим окнам выстрелить?
Львов снял руку с плеча сыщика и махнул ею.
— А ну его. С Федула одного «подвига» за глаза и за уши. Я его знаю — пары спустил и на стакан.
Гущину решительно не нравилась настойчивость, с которой Львов постоянно защищал соседа-хулигана. В этом было что-то неправильное, нелогичное. Попахивало дурно. А нюх на старые секреты-связки у следователя был отличным. «Не может Дима просто так, по доброте душевной вступаться за отпетого мерзавца! — Сегодня вечером Гущин слышал, какими словечками Редькин за забором награждал соседа. — Такого ни один порядочный мужик не стерпит. А это значит… что-то кроется за безмозглой добротой и всепрощением».
Поставив галочку «разобраться с доброхотством», Гущин обернулся к дому и гаркнул в раскрытую дверь:
— Смирнов! Старший лейтенант! Выйди-ка к нам. — Пока старлей не показался, Стас обратился к собеседникам: — Глеб, Дима, сходите с Алешей к Тимофею. Если Редькин там, волоките его сюда.
— Арестуешь? — хмуро поинтересовался Львов.
— Задержим, — поправил майор. — Пусть в участке трезвеет, а не в деревне на свободе… от греха подальше.
— Тебе видней, — проворчал Дмитрий.
Из сеней раздался грохот, где невезучий «страшный» лейтенант опять чего-то зацепил. Скатившись по крыльцу и едва не потеряв фуражку, Смирнов с двумя помощниками направился к воротам. Заинтригованный фосфоресцирующий Кнышев остался возле сыщика.
— Яков Валентинович, — обратился к нему Гущин, — а вот скажите… Львов так защищает Федора потому, что тот когда-то спас его родителей из пожара?
Историк фыркнул:
— Спас? Ну конечно… Только вот, вначале Федя этот дом поджег. Запалил сарай, а когда огонь на дом перекинулся — испугался и начал «спасать».
— Да ладно? — искренне опешил Гущин. — Федя сам их дом поджег? И есть свидетели?
— Откуда же, — хитро усмехнулся краевед. — Но от деревни, Станислав Петрович, ничего не утаишь. За день до пожара Федька с Михаилом Ивановичем поссорился, грозился «красного петуха» ему под крышу пустить.
— А Дмитрий об этом знает?
Краевед пожал плечами:
— Знает, конечно. Но почему-то верит старому дружку, Федул же упёртый, «не я это» твердил и точка. Да и… — Кнышев вздохнул. — Редькин его родителей и в самом деле из огня вытащил. Даже сам немного обгорел, «герой», чтоб ему ни дна, ни покрышки…
Ситуация все больше запутывалась, а не разъяснялась. Кнышев, как будто нарочно подпихивал майора к недавно возникшему подозрению, что в прошлом Федула и Львова есть некий щекотливый момент.
Но разбираться в этом детально не было времени.
— Яков Валентинович, оставайтесь, пожалуйста, здесь и дождитесь возвращения Смирнова, — быстро произнес майор. — Скажите, что я скоро вернусь, пусть тоже ждут меня.
С бешено колотящимся сердцем Гущин поспешил к «камуфляжным» воротам. Проскочил улицу, нетерпеливо постукивая тростью и глядя в сторону, куда удалились его посланники за Редькиным, дождался, пока Евгения откроет электронный замок калитки…
Не чувствуя больного колена пронесся по дорожке и крыльцу, ворвался в дом:
— Евгения, мне нужен компьютер! — выпалил на ходу и, огибая, недоумевающую женщину, понесся к кабинету ее мужа, где, как он знал, стоял нынче день и ночь включенный монитор, передающий изображение с камер наблюдения.
Львова поспешила вслед за встрепанным гостем, из комнаты Ани выскочила Заноза, которую девочка уложила в своей спальне на тюфячке. Такса обрадованно запрыгала перед хозяином и прежде Стаса прошмыгнула в кабинет. Туда же захотела войти и Львова, но майор ее остановил:
— Простите, Евгения, но я должен войти на сайт МВД. Позволите побыть наедине?
Извинившись, Стас уселся перед компьютером. Смирил дыхание и повращал кистями, поглядел на монитор, разделенный на несколько секций, показывающих картинки с камер наблюдения.
Эту охранную систему Стас немного знал. Поработав с записью, ведущейся от камеры над воротами, вернул ее в прошлое на сорок минут назад…
Озарение, появившееся после разговора с краеведом, подтвердилось. Тридцать семь минут назад из калитки выбежал Дмитрий Михайлович, сказавший Глебу, что идет в дом, дабы успокоить своих женщин. Но вместе этого Львов пошел… вне всякого сомнения — к Редькину. Поскольку повернул направо, а там стояли только два дома, в одном из них жил Федул.
Стас на секунду замер. С трудом отказался от желания перезаписать этот момент и отправить запись на свой комп, поскольку, не был уверен, что сумеет удалить следы секретной деятельности полностью и не оставит след в компьютере хозяина.
Вместо этого он, как и обещал Евгении, оставил иной отпечаток: ненадолго вошел на сайт информационной базы ГУВД столицы.
Потом вернул на монитор изображение с камер, поднялся из кресла и, в сопровождении фон Маргаритовны, побрел к двери кабинета. Разговаривать с Евгенией Гущину совершенно не хотелось, но оставлять ее в недоумении — нельзя, и потому сыщик с неловкой улыбкой еще раз извинился перед оставшейся неподалеку от кабинета женщиной:
— Простите. Хотел убедиться, есть ли какие-то «подвиги» на вашем Редькине.
— Убедились? — мрачно поинтересовалась Львова.
— Да. Никаких особенных подвигов за вашим соседом нет, то есть, — Стас неловко улыбнулся, — время, действительно, терпит. Незачем шум поднимать.
Евгения кивнула и, не оборачиваясь, пошла к супружеской спальне. У Стаса появилось ощущение, что депутатка начинает сожалеть, что пригласила следователя в свой дом. От сыщика большое беспокойство получилось.
Гущин подпихнул собаку к комнате Анечки, тихо цыкнул послушной таксе «иди спать» и отправился на выход.
Майор успел пройти через улицу до того, как на ней показались мужчины, возвращавшиеся с противоположного конца деревни от Тимофея. Гущин быстро проковылял по тропке до Кнышева и с ходу задал вопрос:
— Яков Валентинович, я знаю, что Редькин не был женат, но женщины с ним жили?
Немного перетрусивший в отсутствии майора Кнышев пожал плечами:
— Да кто ж с ним уживется? Федя буйный во хмелю. Да и матушка его была — не подарок.
— В смысле?
— А в смысле того, что ей вечно всё не нравилось. Одна ей этим не угодила, другая тем…
— А Федя? — быстро перебил майор. — Он не протестовал? Не пытался кого-то привести в дом?
Кнышев покрутил головой.
— У Феди, простите, к женщинам чисто утилитарный подход, — деликатно информировал учитель.
— А мать что говорила?
— Так Степанида сама ему втолковывала, что всем женщинам от него только одного и надо. Причем, это отнюдь не секс, а подмосковная прописка. Дом у них, вроде бы как, полная чаша, невесты на него как мухи на… мед… слетаются. — Слово «мед» историк выделил, явно намекая на его полную противоположность, в связи с чем, сыщик заключил, что Яков Валентинович не относится к безоглядным поклонникам лекарского таланта Степаниды Николаевны.
— Но какие-то романы у Феди все же были?
— Какие-то, — подчеркнул историк, — были. Но все они заканчивались одинаково — скандалом, мордобитием и синяками. «Невесты», сбегали от него довольно быстро. Не приживались.
— Кто-нибудь заявления на Федора писал? — стремительно выспрашивал майор. Если на Редькина заводилось дело, то в нем могли остаться описания побоев. В частности — бывали ли попытки удушения? Не пробовал ли Редькин когда-то придушить своих подружек?!
— Спросите об этом Смирнова, — поморщившись, предложил учитель. — Я тут, собственно, не в курсе.
— Хорошо, спрошу. Скажите мне другое, Яков Валентинович — Львов, Капитонов и Редькин дружили в детстве?
— Я бы так не сказал…
Доходчиво и кратко историк поведал сыщику о том, что когда-то Федя, бывший на три года старше Капитонова и Львова, в деревне верховодил и мальчишек практически не замечал. К пятнадцати годам Редькин впервые загремел на «малолетку» и лишь когда вернулся, начал привечать соседских пацанов.
