Николас Мейер - Пылай, огонь (Сборник)

Помедлив и моргнув еще несколько раз, девушка подчинилась приказу и закрыла глаза.

— Слышите вы меня или нет? —спросил Фрейд. — Кивните, если слышите.

Она (безвольно кивнула головой, и плечи ее обмякли.

 —- Теперь вы сможете говорить, — сказал 'Фрейд, — и ответите на несколько очень простых вопросов. Вы готовы Кивните, пожалуйста, еще раз.

Она послушалась.

— Как вас зовут?

Наступила долгая пауза. Ее рот слегка приоткрылся, hi из губ не вырвалось ни звука.

— Прошу вас, говорите отчетливее. Я снова спрошу вас, а вы ответите мне ясно и четко. Как вас зовут?

— Меня зовут Нэнси.

Она говорила по-английски!

Фрейд удивленно сдвинул брови и, невольно бросив нг меня короткий взгляд, снова обратил свое внимание на девушку. Слегка откашлявшись, он обратился к ней по-английски.

— Итак, Нэнси. Каково ваше полное имя?

— У меня два имени.

— Ясно. И каковы же они?

— Слейтер. Нэнси Слейтер. Нэнси Осборн Слейтер. Фон Лейнсдорф, — сдавленным голосом добавила она. И произнеся эти слова, ее губы продолжали шевелиться.

— Очень хорошо, Нэнси. Расслабьтесь. Расслабьтесь. С вами все в порядке. Теперь скажите, откуда вы явились?

— Из провидения.

Не скрывая изумления, Фрейд взглянул на часы, и, должен признаться, меня посетила мысль, что мы стали жертвами невероятного розыгрыша — или же ее фантазия в самом деле заставила ее углубиться в дебри метафизики?

Дилемму решил Холмс. Стоя за спиной девушки, он заговорил так тихо, что мы еле слышали его слова.

— Может быть, она имеет в виду Провиденс, столицу Род-Айленда. Это, сколько мне помнится, самый маленький штат Америки.

Не успел Холмс закончить фразу, Фрейд энергично кивнул и снова, опустившись на колени рядом с девушкой повторил свой вопрос.

— Да. Провиденс. Род-Айленд.

— Что вы здесь делаете?

— Я проводила медовый месяц в мансарде.

Ее губы опять конвульсивно дернулись. Спазмы горла настолько искажали ее ответы, что трудно было разобрать слова. Пораженный ее состоянием и невнятной речью, я тем не менее проникся сочувствием к этому бедному изможденному созданию.

— Хорошо, отлично. Расслабьтесь. Расслабьтесь.

Поднявшись, Фрейд повернулся лицом к нам.

— Все это совершенно бессмысленно.

— Задайте ей еще несколько вопросов, — тихо посоветовал Холмс. Его глаза были как у кобры прикрыты тяжелыми веками, но я-то видел, что он как всегда собран и напряжен. Он стремительно перерабатывал имеющиеся у него факты. — Задайте ей еще несколько вопросов, — повторил Холмс. — Спросите, где она вышла замуж?

Фрейд повторил вопрос.

— В таверне. — Невнятица произношения затрудняла понимание слов.

— В таверне?

Она кивнула. Фрейд из-за плеча глянул на нас и еще раз пожал плечами. Холмс дал ему знак продолжать.

— Вы говорите, что ваша фамилия фон Лейнсдорф. Кто такой фон Лейнсдорф? Ваш муж?

— Да.

— Барон Карл фон Лейнсдорф? — Фрейд не мог скрыть ноток сомнения в голосе.

— Да.

— Барон скончался... — начал он, и тут женщина, называвшая себя Нэнси, яростным рывком внезапно поднялась на ноги, глаза ее оставались закрыты, но она силилась открыть их,

—Нет!

—Садитесь, Нэнси. Садитесь. Вот так, хорошо. Очень хорошо. А теперь снова расслабьтесь. Расслабьтесь.

Фрейд, встав, повернулся к нам.

 — Весьма странно. Как правило, при гипнозе галлюцинации исчезают, но не в данном случае, сообщил он, сопровождая свои слова многозначительным взглядом.

 — Галлюцинации? — поднял веки Холмс. Что заставляет вас считать, будто она во власти галлюцинации?

 — Ее слова не имеют смысла.

 — Это не одно и то же. Кто такой барон фон Лейнсдорф?

 — Представитель одного из древнейших родов империи. Кажется, кузен императора. Он скончался несколько недель назад.

 — Он был женат?

 — Понятия не имею. Должен признаться, я просто в растерянности. Мне удалось заставить ее заговорить, но ее слова не дают никакого представления, что же с ней делать дальше.

Кулаком он ударил по ладони другой руки и растерянно отвернулся, а мы продолжали смотреть на странную больную, губы которой снова зашевелились, словно она хотела что-то сказать?

— Могу ли я задать ей вопрос-другой? — спросил Холмс, кивая в ее сторону.

— Вы? — Фрейд не мог скрыть удивления в голосе, услышав такую просьбу.

— Если вы не против. Может быть, мне удастся еще что-нибудь узнать.

Чувствовалось, что Фрейд обдумывает ситуацию, внимательно глядя на Холмса, который с подчеркнутым равнодушием ждал его ответа. Тем не менее масса примет, знакомых только мне, говорили, с каким нетерпением он ожидает разрешения врача.

— Во всяком случае, это не принесет ей вреда, — вмешался я, — если вы признаёте, что не можете разобраться в ситуации, небольшая помощь будет явно нелишней. Могу заверить вас, что мой друг добивался успеха в гораздо более сложных делах, — добавил я.

Фрейд продолжал медлить. Я понимал, что ему не хотелось признавать свое поражение, но содействие ему в самом деле было необходимо, и, кроме того, я подумал, что он понимает, какое это имеет значение для Холмса.

— Хорошо. Но только побыстрее. Препарат уже перестает действовать.

У Холмса восторженно блеснули глаза, но он тут же взял себя в руки, Фрейд склонился к плетеному креслу.

— Тут есть и другой человек, который хотел бы поговорить с вами, Нэнси. Вы можете говорить с ним так же спокойно, как со мной. Вы готовы? — Фрейд еще ниже склонился к ней. — Вы готовы?

— Д-да.

Фрейд кивнул Холмсу, который уже сидел на траве перед креслом и снизу вверх смотрел на девушку. Руки он держал на коленях, сцепив кончики пальцев, как делал каждый раз, выслушивая клиентов...

— Нэнси, расскажите мне, кто связывал вас по рукам и ногам, — сказал он. По мягкости и убедительности голоса он не уступал Фрейду. В мгновенном озарении я увидел, что он говорит тем же тоном, которым успокаивал взволнованных посетителей в нашей гостиной на Бейкер-стрит.

— Не знаю.

Только тут мы с доктором Фрейдом обратили внимание на красные полосы, опоясывающие кисти и лодыжки девушки.

— Они использовали кожаные ремни, не так ли?

— Да.

— И держали вас на чердаке?

--Что?

— В мансарде?

— Да.

— Сколько времени вы там провели?

—Я... Я...

Фрейд предостерегающе вскинул руку, и Холмс нетерпеливо кивнул.

— Хорошо, Нэнси. Забудьте этот вопрос. Скажите мне, как вам удалось бежать? Каким образом вы покинули мансарду?

— Я выбила окно.

— Ногой?

— Да.

Теперь я заметил и царапины на тыльной стороне ее ноги, прикрытые полой халата.

— А затем вы пустили в ход-осколки стекол, чтобы перерезать путы?

— Да.

— И спустились по водосточной трубе?

Очень осторожно он стал рассматривать ее руки. Теперь, когда Холмс обратил на них свое внимание, мы увидели обломанные ногти и следы ссадин на ладонях. С другой стороны, руки ее были исключительно красивой формы, с длинными изящными пальцами совершенной лепки.

— И вы упали, не так ли?

— Да.,. — В голосе ее появились сдерживаемые эмоции, и по подбородку потекли струйки крови из прикушенной губы.

— Взгляните, джентльмены, — встав, Холмс мягким движением отвел у нее со лба пышный рыжеватый локон. Волосы девушки были забраны назад, но один локон выбился, прикрывая багровый синяк на лбу.

Сделав шаг вперед, Фрейд дал понять Холмсу, что пора прекращать вопросы, что он и сделал, отступив и принявшись выколачивать свою трубку.

— А теперь спите, Нэнси. Засыпайте, —приказал Фрейд.

Она послушно закрыла глаза. 

11

Мы посещаем оперу

— Что все это означает? — спросил Фрейд. Мы сидели в маленьком кафе в Сенсен Гассе, расположенном к северу от больницы, и попивали венский кофе, обсуждая положение женщины, называвшей себя Нэнси Слейтер фон Лейнсдорф.

— Это означает насилие, — тихо ответил Холмс. — Мы пока не знаем, насколько правдива ее история, но не подлежит сомнению, что эта женщина была связана по рукам и ногам и голодала, заключенная в комнате, окна которой выходили на другое здание на узкой улице, и что она сбежала из нее таким образом, как описывает его. Очень жаль, что в больнице ее помыли и сожгли одежду. Успей мы увидеть ее в подлинном виде, многое стало бы ясно.

Украдкой я бросил взгляд на Фрейда, надеясь, что он не воспримет реплику Холмса на свой счет. С одной стороны, детектив понимал, что женщина нуждалась в помощи, что она вымокла до нитки и о ней надо было позаботиться, но, с другой стороны, он автоматически рассматривал людей как комплекс проблем, и в такие минуты отношение к ним — особенно для тех, кто был незнаком с его методами, — как правило, удивляло.