Алексей Макеев - Ментовская крыша
– Или вообще никто не стукнул, – скептически добавил Гуров. – Ну, хорошо, допустим, ему позвонили и сказали, что Завадов ворочал ночью труп, нанимал катафалк и так далее… Трегубов набил обойму патронами, взял своих верных товарищей и поехал брать преступника. Он нашел в квартире какие-то доказательства? Улики?
– Представь себе, – вздохнул Балуев. – Он нашел там ни много ни мало – служебное удостоверение Вишневецкого. Оно было спрятано под шкаф в прихожей. Завернуто в полиэтилен и засунуто под шкаф. Тут вот все зафиксировано и скреплено подписями понятых… Да, собственно, Завадов и не отказывался. Он сразу во всем признался и сказал, что оставил удостоверение на всякий случай – мол, неудобно было выбрасывать такую солидную вещь. Надеялся, что каким-то образом удостоверение еще сослужит ему службу.
– М-да, занятная история! – заключил Гуров. – Как это все ловко сошлось – анонимный осведомитель, который ночей не спал, следя за соседом, доверчивый водитель, развозящий по городу трупы, удостоверение, отложенное про запас… Как-то все это слишком аккуратно – тебе не кажется?
– Кажется, конечно, – сказал Балуев. – Но, с другой стороны, пока это единственные реальные факты.
– Которые ни с чем не стыкуются, – возмущенно добавил Гуров.
– Это как сказать, – возразил Балуев. – Понимаешь, я тут вот что подумал… А что, если все угрозы в твой адрес и эта растяжка – все это из другой оперы, а? А что – запросто! Просто так совпало, что ты отнес все это на счет убийства Вишневецкого. А мало ли у тебя, Лев Иванович, недоброжелателей? Ведь тебе никто не говорил, чтобы ты конкретно прекратил заниматься делом Вишневецкого?
– Ну, положим, не говорил, – хмуро ответил Гуров. – Да ведь такой вывод напрашивается тут однозначно!
– Ну, это как посмотреть, – сказал Балуев. – Я на это смотрю иначе. И тебе советую подумать над альтернативным вариантом. Может, ты и в самом деле не там ищешь причину своих бед?
– Беда – это когда она касается меня одного, – сердито сказал Гуров. – А тут дело совсем другое. Тут мы все втянуты в какой-то гнусный фарс. И я ищу того, кто все это заварил, а не причину своих бед, как ты выразился. Лично меня не убеждает этот низколобый убийца. Ничего не скажу, возможно, он кого-то и убил, но только не Вишневецкого. В обстоятельствах его ареста, признания и поведения мне видится что-то неестественное, будто он плохую пьесу играет.
– Ну а что может быть естественного в убийстве? – рассудительно заметил Балуев. – Ничего естественного в нем быть не может. Если подумать, то ни один убийца никогда не выглядел естественным. Все они чем-то похожи на страшных кукол, которым кто-то придал сходство с живым существом. Мне и раньше приходило это в голову.
– Это все философия, – отмахнулся Гуров. – Ты прекрасно понял, о чем я говорю. Тебя, наверное, радует возможность предъявить начальству хоть маленькие, но результаты?..
– Почему же маленькие? – обиженно спросил Балуев. – В принципе, если следственный эксперимент покажет…
– Да ничего он не покажет! – презрительно заметил Гуров. – И вообще, помяни мое слово, этот гусь скоро откажется от своих показаний. Или еще что-нибудь в этом роде. И будет морочить голову, пока у нас терпение не начнет лопаться. Что тогда будем предъявлять начальству?
– Что-нибудь предъявим, – хитро улыбнулся Балуев. – Тебя ведь никто от расследования пока не отстранял, кажется? Скорректируешь неувязки. Может, какие новые обстоятельства откроются. Постарайся побыстрее Клеопатру эту разыскать, из-за которой кровь пролилась. Если она подтвердит показания Завадова, то, считай, дело в суд передавать можно. Я понимаю – ты на Трегубова злой, но он по-своему тоже прав, хотя формально придраться к нему можно, конечно. Но ему себя реабилитировать хотелось. Нос нам всем утереть! Этого у него не отнимешь. Ну да мы все с гонором…
– Ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров, как будто и не слушая Балуева. – Будем дышать ровно, носом и не брать ничего к сердцу. Я сейчас, пожалуй, тоже пойду, Сергей Михалыч. У меня на сегодня кое-что намечено…
– А с делом, что же, не хочешь познакомиться? – удивился Балуев.
– Это попозже, – ответил Гуров. – Мне пока только адресок и паспортные данные этого Завадова… Да за что он срока свои отсиживал.
– Хочешь с подветренной стороны зайти? – улыбнулся Балуев.
– Со всех сторон, – поправил Гуров. – Сразу со всех сторон хочу зайти, Сергей Михалыч!
Глава 11
Крячко выслушал сообщение об аресте Завадова с философским спокойствием.
– В принципе все может быть, – заключил он. – Может, врач, который Вишневецкого лечил, ошибся. А может, у них с этой дамочкой любовь платоническая была – я про это в книжке какой-то читал… Но, с другой стороны, у Трегубова вполне достаточно времени было, чтобы козла отпущения найти. Говоришь, не похоже, чтобы на Завадова давление оказывалось? Давление разное бывает, Лева! Ты в этом плане человек невинный, идеалист. Но простая логика подсказывает, что у любого можно слабое место найти. Вот у тебя, например, это Мария. А у Завадова что-нибудь другое. Может, за ним такое числится, что лет десять строгого режима для него вроде курорта покажутся? Я бы на твоем месте с этим парнишкой, с Савицким, поговорил – может, он что-то знает о Завадове?
– Мне бы с нашим раненым прежде всего побеседовать, – озабоченно сказал на это Гуров. – По горячим следам.
– Не выйдет, – покачал головой Крячко. – Я уже звонил. Состояние у него по-прежнему тяжелое. Врачи ничего даже слушать не хотят. Как за своего стоят!
– Вот черт! – в сердцах сказал Гуров. – И насчет слежки за "Индиго" теперь можно даже не заикаться. Все равно посчитают нецелесообразным. Еще бы – преступник пойман! Что же остается? Квартиры в Бескудникове обходить? Кто что видел? Вот ведь попали – на ровном месте да мордой об асфальт!
– Погоди сетовать, – остановил его Крячко. – Собственноручное признание, конечно, аргумент веский, но, сдается мне, все еще только начинается, Лева. И фирма "Индиго" никуда не делась, и дело о покушении на оперуполномоченного Гурова – объективная реальность, и смерть Вишневецкого все еще требует разъяснений. Поле деятельности еще и не пахано, можно сказать. Наведем справки о Завадове, о его жене, дождемся, когда оклемается раненый… Главное, что у этой медали есть и обратная сторона – более симпатичная. Может быть, теперь Марию оставят в покое. Какой смысл теперь-то?
– А в том-то и дело, что смысла во всем этом очень немного, Стас! – с раздражением сказал Гуров. – Порой мне кажется, что этот абсурд нагнетается кем-то намеренно. Вот и у Балуева уже голова кругом пошла, потому что все это называется – в огороде бузина, а в Киеве дядька. И я сам уже дергаться начинаю, потому что понятия не имею, что придет в их дурные головы дальше. Только у меня большие сомнения, что нас с Марией оставят в покое. Разве что я смирюсь и откажусь от расследования.
Глаза Крячко вдруг загорелись. Он шутливо пихнул Гурова в грудь.
– Слушай, а это ведь мысль! – воскликнул он. – Так и надо сделать. Прямо сейчас пойдем к генералу и все объясним. Пусть официально нас якобы отстраняют, и дальше мы делаем вид, что смерть Вишневецкого нас нисколько больше не интересует. Мы с тобой занимаемся исключительно собственными делами – растяжками и спортсменами…
– Ничего не выйдет, – покачал головой Гуров. – Когда я сказал про дурную голову того, кто все это затеял, я вовсе не имел в виду, что он законченный идиот. Меня не переубедишь – случай на Белокаменной и смерть Вишневецкого связаны между собой. Я это знаю, и преступник это знает. Наше присутствие в поле его зрения будет действовать на него, как красная тряпка на быка. И потому он не успокоится до тех пор, пока мы вообще не махнем на все рукой и не устроимся куда-нибудь в театр – билетерами…
– А ты что – уже присмотрел место? – ревниво спросил Крячко.
– А мне и присматривать не надо, – усмехнулся Гуров. – Меня жена по блату в любой момент устроит.
– Но тебе, наверное, понадобится сменщик? – с надеждой спросил Крячко. – Помни, что я всегда рядом!
– Вообще-то это называется не сменщик, а конкурент, – поправил его Гуров. – В театре плетутся страшные интриги. Так что там нет сменщиков, там одни конкуренты.
– Да, сегодня нигде нет покоя! – вздохнул Крячко. – Но я бы все-таки с удовольствием пристроился где-нибудь в гардеробе или при буфете… Ну что, мы с тобой идем к генералу писать рапорт об отставке?
– Не будем торопиться. Люди торопятся – потому и ошибаются, – сказал Гуров. – Займемся пока более насущным делом – пороемся в прошлом гражданина Завадова. Мне кажется, в нем должно открыться что-то интересное.
Однако этот прогноз не оправдался. Подняв старые дела, по которым проходил гражданин Завадов, Гуров с Крячко ничего особенного не обнаружили. Впервые Завадов сел за вульгарную драку. Помахал кулаками в ресторане и нечаянно сломал челюсть своему оппоненту. Может быть, это и сошло бы ему с рук, да, как на грех, у пострадавшего оказался родственник-депутат, и Завадова посадили. Правда, ненадолго, но ему вполне хватило времени, чтобы обзавестись в тюрьме выгодными знакомствами. Выйдя на свободу, он уже не тратил энергию куда попало, а направил ее в определенное русло. Тюремные связи помогли – его взял к себе в бригаду некий гражданин Степнов по кличке Маклер. На своем новом "рабочем" месте Завадов занимался тем, что объезжал торговые точки, автозаправки и прочие места, которые контролировал Маклер, и выколачивал дань с их владельцев. Около года продолжалась эта идиллия, но потом счастье от Завадова отвернулось. На Маклера наехали конкуренты, кто-то из предпринимателей, воспользовавшись моментом, тоже оказал сопротивление, подключилась милиция, и Завадов снова попал под суд. Его вина была доказана, но принадлежность к банде Маклера Завадов отрицал до конца – то ли боялся, то ли рассчитывал поиметь с этого молчания выгоду. В результате сам он сел на пять лет, но Маклер не появлялся на суде даже в качестве свидетеля.
