Андрей Кивинов - Работа с риском (сборник)
Девочки среагировали мгновенно, словно тренировались. Пока Чернаков убирал в карман удостоверение, ломанулись в разные стороны, как воробьи от кота. Одна сиганула в узкую щель между домами, вторая сквозанула через арку. Чернаков погнался за второй. Досадно, когда от тебя, авторитетного опера, удирают какие-то соплявки. За аркой шумел проспект. Девчонка перемахнула через ограждение и бросилась на другую сторону. Визг тормозов, удар бампером «Волги». Летальный исход на месте… Как потом выяснилось, девочка была из вполне нормальной семьи: отец – директор крупного предприятия, мать – педагог. О своей погоне и о занятиях погибшей Вячеслав Андреевич никому не докладывал. Зачем родственникам знать? У них и так драма. Дорожно-транспортное происшествие. А куда или от кого девочка бежала, какая теперь разница?
Правило Алехина в данном случае не срабатывало. Чернаков до сих пор не мог забыть стеклянные глаза, испуганно смотревшие в небо, перепачканное грязью маленькое лицо и две косички с развязавшимися бантиками…Мотель представлял собой рубленую двухэтажную избу, обшитую немецким пластиком. Точно такой продавался в «Планете». Наверное, раньше здесь была лодочная станция или лыжная база. Кругом лес. Можно выйти прямо к заливу, погулять, покормить семечками и попоить водкой белок. Несколько авто на небольшом паркинге под навесом, стилизованном под лошадиное стойло с яслями. Пятнистый конюх-охранник. Из небольшой пристройки доносится попса, видимо, там ресторан. Есть даже круглый каток, метров пять в диаметре с елкой в центре.
Улыбчивая девушка-портье, дежурившая за стойкой, показала Чернакову комнату, которая хоть и находилась в подвале, но имела окошко под потолком. Через него можно рассматривать ноги гуляющих на улице гостей. Здание бывшей базы использовалось с максимальной выгодой, подвал тоже шел в дело. Комната действительно оказалась просторной. Из интерьера – сдвоенная кровать-полигон, пара тумбочек и стульев, телевизор в углу. На стене – лубочные картинки на мотив русских сказок. В принципе, все, что нужно для «слияния двух лун».
– Здесь душ, туалет, – девушка приоткрыла дверцу, за которой Чернаков с удивлением увидел деревенский сортир «свободного падения». Но, пройдя в душевую, понял, что это причуда дизайнера – под дыркой, прорубленной в досках, белел цивильный унитаз.
– На территории есть сауна и бассейн, – продолжила портье, – вас устраивает?
– Да, вполне.
Они поднялись в холл, напоминающий крестьянскую избу. Холл украшали коромысло, вилы, китайская искусственная елка и такой же китайский дед-мороз. Чернаков внес предоплату.
– Необычная у вас фамилия. Джакузин…
– Итальянская… У меня дедушка родом из Палермо.
Из машины он перезвонил старшему смены, узнать обстановку.
– В процессуальном порядке, – доложил бывший судья, – охранник Ерофеев грубо нарушил производственную дисциплину, употребив алкогольный напиток – пиво «Балтика» в количестве одной бутылки, объемом ноль-три литра. Я провел предварительное расследование, вынес ему частное определение и отстранил от выполнения служебных обязанностей. Он заявил кассационный протест, но я его отклонил… Других происшествий не зарегистрировано.* * *– Ты куда? – спросила Ирина, когда Чернаков натягивал подаренный ею два года назад темно-синий джемпер, делавший его фигуру несколько стройнее. Для проформы или нет, но все-таки спросила.
– На склад… Попросили подъехать… Ночью кто-то попытался забраться.
У «Планеты» на окраине имелось несколько складских помещений, охрану которых тоже осуществляла «Забота».
– И без тебя не могут разобраться?
– Не могут…
Сказано было не очень убедительно. Да и раскрытая спортивная сумка на полу плохо подтверждала его слова.
– Я сегодня на рынок хотела сходить. Затариться на неделю. Одной тяжело. Во сколько ты вернешься?
– Не знаю… Я позвоню.
Ирина скрылась на кухне. Он быстро покидал в спортивную сумку кое-какие вещички, пшикнулся туалетной водой, подаренной женой на последний день рождения, выскочил в коридор и накинул куртку. Жена вышла закрыть за ним дверь. Уже с лестничной площадки Вячеслав Андреевич бросил на нее взгляд. По супружниной щеке сползала слеза. Или показалось?..
По пути к Юлиному дому Чернаков притормозил возле небольшого продуктового магазина на первом этаже жилого дома. Обедать в ресторане мотеля накладно, надо купить «перекус» и «перепив». На дверях магазина висело строгое предупреждение: «В магазине ведется скрытное видеонаблюдение!» Видимо, хозяева тоже страдали от проклятых несунов и подобным образом пытались защититься. Естественно, реального видеонаблюдения никто не вел, это дорогое удовольствие для такого лабаза.
Вячеслав Андреевич купил бутылку молдавского красного вина, колбасную нарезку, фруктов, хлеба и вафельный тортик. Кофе можно заказать в мотеле.
Юля ждала его на остановке возле дома. Она была в симпатичной красной курточке с капюшоном, белой вязаной шапочке и джинсах. Легкий мороз успел подрумянить ее щеки, и выглядела любовница свеженькой и соблазнительной. И пахло от нее чем-то свежим, с цитрусовым оттенком. Нежный запах проник вместе с ней в салон, и у Чернакова как-то странно и приятно защемило сердце, словно кто-то внутри сдавил его легонько и отпустил. Он поцеловал ее в губы, мягкие и сладкие, по вкусу напоминавшие клубнику и беззаботное лето.
– Ты пахнешь летом и клубникой, – прошептал Чернаков.
– Дурачок, это блеск для губ такой. С клубничным оттенком.
– Вкусный. И сама ты вся такая вкусная… Если бы я был людоед, я бы тебя съел.
– Какое счастье, что ты не людоед.
– Рано радуешься, я – пенсионер-маньяк.
– Но это все-таки лучше. У меня, по крайней мере, есть шанс остаться в живых.
– Ну, это как повезет. С каждым часом твои шансы уменьшаются.
Какая чушь! Да, «вам любовь не трали-вали».
Чернаков вышел из машины, протер заднее стекло ветошью – барахлил «дворник», вернулся и вырулил на проспект.
– Ты мужу что сказала?
– Как всегда. Едем с подругой за город…
– Поверил?
– Наверно…
– Трезвый?
– Да… А кстати, куда мы едем на самом деле?
– Кататься на коньках, – улыбнулся Чернаков.
– На каких коньках?
– Фигурных, – он протянул руку и достал с заднего сиденья белый женский конек для фигурного катания. Коньки остались от дочери, она уже лет пять их не надевала. Но размер должен был подойти и Юле. Накануне Чернаков отрыл их на антресолях.
– Ты с ума сошел! Я не умею!
– Я помогу. Там ничего сложного… Главное, падать правильно. А когда будешь делать тройной «тулуп», важно приземлиться на один конек, иначе можно сломать лодыжку… А остальное пустяки.
– Сломать лодыжку, тройной «тулуп»! О боже! На что ты меня обрекаешь!
– За удовольствие надо платить.
Через десять минут они свернули на Приморский проспект и взяли курс в курортную зону. Пробок не было, выходной. Но Чернаков не гнал, шел легкий снежок, машину могло занести на вираже. В прошлом году его крутануло на довольно спокойном повороте. Повезло, что вдоль дороги тянулся высокий сугроб, который и остановил вращение.
– Вчера мать звонила, – как-то невесело сказала Юля, – у них там совсем кисло.
– Что-то случилось?
– Шахту закрывают. Эстония отказывается покупать сланец, мол, проблемы будут с Евросоюзом. А других покупателей нет. Полторы тысячи шахтеров без работы останутся.
– Отца тоже уволят?
– Само собой.
Юлин отец работал на шахте, единственном предприятии, кормившем местный народ. Собственно, для добычи сланца городок и был построен. Теперь, с ликвидацией шахты, он мог оказаться на грани вымирания. Юля, получив образование химика-технолога, планировала вернуться в родные Сланцы, но осталась в Питере. Родители жили в трехкомнатной «хрущевке», Юля была единственным ребенком. Мать преподавала в начальных классах местной школы.
– Найдет что-нибудь?
– Вряд ли… Он всю жизнь на шахте, ничего другого не умеет. Они там трассу с Эстонией перекрывать собираются, в знак протеста. А толку-то… Думает в Питер перебираться, у него брат здесь, дядюшка мой, но мать против. Нашу «хрущобу» даже на комнату в коммуналке не обменяешь…
– Можно на первое время сторожем устроиться, у нас на складах есть вакансия.
– Пока с жильем что-нибудь не придумают, нечего и дергаться.
Снег усилился, Чернаков еще немного скинул скорость. Периодически на обочине попадались патриотические плакаты, призывающие любить органы внутренних дел. Разбитая чашка и слоган «Участковый – от слова участие». «Соучастие», – поправил про себя Вячеслав Андреевич. Разбитая чашка… Он тут же вспомнил Ирину. Может, и правда, участкового вызвать? Пускай с ней поговорит, позицию ее выяснит. Потом начальству доложит в рапорте. Начальство примет решение. Бред…
Обогнали коптящий «Икарус»-гармошку, расписанный рекламой, как старый зэк наколками. От задней двери к передней раскинулось великое полотно неизвестного живописца-креативщика. На космической ракете, по форме напоминавшей ванну, мчались три свиньи (в смысле – поросенка), за ними, тоже на ракете, гнался голубой волк. Видимо, серой краски не хватило, либо она выгорела на солнце. Свиньи сжимали рабочие мастерки и со страхом оборачивались на голубого волка. Волк клацал зубами. Свинячья ванна-ракета подлетала к небесному телу, по форме напоминавшему большой дом с витринами. Над полотном протянулся слоган «Открой надежную „Планету“».
