Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер
Монахини, перебиравшие четки, — детективы Мейер и и Линг — бормотали не молитвы, а проклятья в адрес лейтенанта Бирнса, который устроил им нагоняй в присутствии коллег и выставил их полными кретинами.
— Я сейчас чувствую себя идиотом, — признался Мейер
— Это как понимать? — спросил Клинг.
Нарядили Бог знает во что….
Что касается целующейся парочки, то с ней вышли затруднения. Хейвз и Уиллис разыграли на спичках, кто полезет в теплый спальный мешок, и Уиллис вышел победителем. Дело в том, что партнершей была сотрудница полиции Айлин Берк, рыжеволосая, с зелеными глазами и длинными стройными ногами. С ней Уиллис как-то однажды распутывал дело об ограблении. Она была выше Уиллиса, который едва дотягивал до минимального стандарта для полицейского — метр семьдесят. Но разница в росте его не смущала — высокие девицы всегда благоволили к Уиллису и наоборот.
— Давай ’ кое-чем займемся, — предложил Уиллис Айлин и крепко обнял ее. -
— У меня замерзли губы, — пробормотала она.
— У тебя замечательные губы, — сказал Уиллис.
— Не забывай, мы здесь на работе!
— М-мм! — отозвался Уиллис.
— Не хватай меня за попу! — сказала Айлин.
— Я не знал, что это твоя попа!
— Слышишь? — вдруг шепнула Айлин.
— Слышу! — сказал Уиллис. — Кто-то идет. Поцелуй-ка меня!
Айлин поцеловала Уиллиса, скосившего глаза на скамейку. Мимо скамейки прошествовала женщина с колясочкой, в которой сидел младенец. Что же это за изверги-родители, отправившие ребенка на улицу в такую погоду? Женщина с коляской уже миновала скамейку, а детектив второго класса Уиллис продолжал целовать детектива второго класса Айлин Берк.
— Mm frick sheeb bron, — пробормотала она.
— Что-что? — не понял Уиллис.
— Я говорю, кажется, она прошла. Это по-ирландски, — пояснила Айлин, оторвавшись от Уиллиса и с трудом переводя дух.
— Господи, а это еще что? — вдруг спросил Уиллис.
— Не бойся, это мой револьвер, — рассмеялась Айлин.
— Да нет же, я имею в виду — что там, на аллее? Она прислушалась.
К скамейке приближался человек.
Патрульный Ричард Дженеро, в штатской одежде и темных очках, сидел на четвертой скамейке, гладил овчарку-поводыря, бросал хлебные крошки голубям и мечтал о лете. Он отчетливо видел молодого человека, который быстро подошел к третьей скамейке, схватил жестянку, глянул через плечо и стал удаляться, но не назад, к выходу, а в глубь парка.
Дженеро растерялся, не зная, что предпринять.
Его взяли в дело, потому что не хватало людей. Предупреждение правонарушений — занятие хлопотное, особенно в субботу. Но Дженеро поставили не на самый ответственный поет. Предполагалось, что тот, кто возьмет жестянку, вернется обратно к выходу, где его арестуют продавец и Хейвз, сидевший в машине около входа в парк. Но вопреки всем расчетам этот тип двинулся' в противоположную сторону, к скамейке Дженеро. Патрульный Дженеро был настроен миролюбиво. Он мечтал поскорее вернуться' домой, где мать, распевая арии итальянских опер, принесет ему в постель минестроне[5]
Овчарка была хорошо обучена. Дженеро объяснили, как подавать ей команды голосом и жестами. Но Дженеро боялся собак вообще и овчарок в особенности. Мысль о том, что ему придется натравить ее на человека, повергла «го в ужас. А вдруг собака неправильно поймет команду и вместо того, чтобы кинуться на преступника, схватит w горло его самого? Вдруг она растерзает его? Что тогда кажет мать («Сколько раз говорила, не ходи работать я полицию!»)?
Тем временем Уиллис, пристроив передатчик на пышной груди Айлин Берк, доложил обстановку Хейвзу. Тот приготовился, рассчитывая, что объект сейчас направится ь нему. Уиллис попытался расстегнуть молнию, но ее дело. Конечно, неплохо полежать с Айлин Берк в спальном мешке, который невозможно расстегнуть, но он тотчас ее представил себе, как лейтенант Бирнс будет срамить его перед всем участком. Не желая разделить позор Мейера и Клинга, он стал лихорадочно теребить застежку >молнии», попутно размышляя, что Айлин Берк, которая похже отчаянно пыталась выбраться, целовалась с ним удовольствием. Дженеро не знал, что Хейвза уже предупредили. Он с ужасом наблюдал, как преступник подошел к скамейке, взял жестянку и начал уходить. Тогда Дженеро вскочил, сорвал темные очки, расстегнул плащ, как это делают детективы в кино, выхватил револьвер и выстрелил, угодив себе в ногу.
Субъект с жестянкой бросился бежать.
Наконец-то Уиллис выбрался из спального мешка, а за ним и Айлин Берк, на ходу застегивая блузку и пальто, Коттон Хейвз вихрем ворвался в парк и, поскользнувшись на замерзшей луже, грохнулся оземь, чуть не свернув себе шею.
— Стоять, полиция! — крикнул Уиллис.
И вдруг — о чудо! — преступник остановился и стал ждать Уиллиса, который бежал к нему с револьвером в руке. Лицо Уиллиса было перепачкано губной помадой.
Задержанного звали Аллан Парри.
Ему сообщили о его правах, и он согласился дать показания без адвоката, хотя тот сидел в соседней комнате.
— Где ты живешь, Аллан? — спросил Уиллис.
— Тут, за углом. Я вас всех знаю в лицо, каждый день встречаю. А вы разве меня не узнаете? Я здешний.
— Знаете его? — обратился Уиллис к коллегам. Те покачали головами. Они стояли вокруг задержанного — продавец сладостей, две монахини^ парочка влюбленных и рыжеволосый здоровяк с седой прядью, напяливший на себя все, что можно.
— Почему ты побежал, Аллан? — продолжал Уиллис.
— Я услышал выстрел. В нашем районе, если слышишь стрельбу, надо уносить ноги.
— Кто твой приятель?
— Какой приятель?
— Тот, кто затеял все это.
— Что — все?
— Заговор с целью убийства.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Кончай, Аллан. Ты с нами по-хорошему, и мы с тобой по-хорошему.
— Вы меня с кем-то спутали.
— Как вы собирались делить деньги?
— Какие деньги?
— Те, что в этой жестянке.
— Да я ее впервые вижу.
— Здесь тридцать тысяч долларов, — сказал Уиллис. — Так что давай признавайся. Хватит мозги пудрить.
Либо Парри почувствовал ловушку, либо и впрямь не знал, что в жестянке должно быть пятьдесят тысяч долларов. Он покачал головой и сказал:
— Какие деньги? Я ничего не знаю. Меня просто попросили забрать жестянку, и я согласился.
— Кто попросил?
