Эд Лейси - Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах
— Вот и я о том подумал. Еще ни разу в жизни не видал расфуфыренного хлюста с полными карманами. — И решив, что он уже доказал все, что его заплывшие жиром мозги хотели мне доказать, он полез и карман и шмякнул на прилавок четыре четвертака. Я подошел к автомату, — достав на ходу всю мелочь из кармана. Я заранее продумал свой трюк со звонком — мне надо было позвонить Сивилле на телефон-автомат в служебном помещении, как я обычно и делал, когда собирался за ней заехать. Мне казалось, что так мой звонок ни за что не смогут засечь. Толстун и Худой даже и не пытались сделать вид, что не подслушивают. Я назвал телефонистке нью-йоркский номер, стараясь говорить как можно тише. Через секунду мне ответила какая-то девчонка. Я попросил Сивиллу, но девчонка сказала, что Сивилла вышла. Тогда я попросил ее сходить поискать. Та сказала, чтобы я подождал, и ушла. Через пару минут девушка вернулась и сообщила, что пока не нашла Сивиллу. Я продолжал ждать. Телефонистка попросила меня сказать ей, когда я закончу разговор. Жирдяй-продавец за моей спиной изрек в пространство:
— Видать, недешево тебе обойдется этот звонок, Деловой! Никогда еще не видал, чтобы по телефону так мало говорили, — и он по-идиотски хохотнул. — За такие бабки такой базар!
Наконец я услышал резкое Сивиллино:
— Кто это?
— Привет, дорогая. Как там делишки?
Тихим, злым и почти истерическим голосом она ответила:
— Туи Мур, я из-за тебя, осла, работу потеряю! Ко мне вечера домой приходила полиция! — На слове «полиция» она как бы всхлипнула. — И я точно знаю, что сегодня утром по дороге на работу за мной увязалась полицейская машина. Они вошли к мне в дом… Если в компании узнают…
— Спокойно, милая! Что сказали ребята в форме, что им было надо?
— Они спросили, не знаю ли я твое местонахождение, когда я тебя в последний раз видела. И все.
— И это все? И они больше ничего не спрашивали? А они не сказали, зачем… почему их я интересую?
— Ну что ты прицепился! Я тебе пересказала весь наш разговор. В жизни мне не было так неловко! Я-то думала, что это ты пришел — я как раз переодевалась и в таком виде открыла им дверь. Видел бы ты, как они на меня смотрели!
— А что ты им сказала?
— Правду, мистер! Что не видела тебя уже сутки и что понятия не имею, где ты. Туи, я не понимаю, во что ты вляпался, но говорю тебе, если бы ты получил нормальное место на почте…
— Ты не знаешь? Милая, ты что, газет не читаешь? Телик не смотришь?
— Ах ты, негодяй, ты что это, проверяешь меня? Ты бы…
— Нет, нет, ничего я не проверяю…
— Слушай, что с тобой такое? Ты говоришь загадками.
— Я звоню тебе из автомата.
— И когда же я тебя увижу?
— Не знаю. Скоро, надеюсь. Я еще позвоню.
— Послушай, Туи Маркус Мур, ты верни мне мои деньги! Все до последнего цента! Какая же я была дура, что дала тебе такие деньги! Хотела бы я знать, зачем они тебе понадобились.
— Я на них покупаю нефтяную скважину для Мэрилин Монро — что еще я могу делать с такими деньгами! Я позвоню. Теперь остынь и ни о чем не беспокойся.
— У меня сто причин для беспокойства!
— Ну пока! — Я повесил трубку на рычаг. Я пребывал в недоумении. Почему полиция ничего не сказала ей про убийство, почему об этом не написали в газетах, почему не передали в теленовостях? Если они навестили Сивиллу, значит, они все про меня знают, тогда почему все держится в секрете? Черт, если бы эта глупышка Сивилла могла думать о чем-то помимо своих сраных денег, я бы мог узнать от нее хоть какие-то новости. Но она ничего не знала. И как это полиции удалось так быстро меня вычислить? Через Кей? Да, теперь уж и непонятно, на чьей стороне она. Это, должно быть, все тот же гад, который подставил меня, вызвав полицию к Томасу… Эти три буквы — К-Т-0 — означали теперь для меня жизнь. Или смерть. К-Е-Й — тоже очень интересные три буквы. Правда, я скорее нуждался в других трех буквах — С-О-С.
Телефонистка перезвонила и вежливо попросила меня опустить в автомат еще восемьдесят пять центов. Вот тут система дала сбой: телефонистка не могла определить, с кем говорит, с белым или цветным — если бы она знала, что с цветным, то не стала бы утруждать себя вежливостью. Я сказал ей, что мне надо сходить разменять бумажку.
Я положил на прилавок очередной доллар, и Толстяк, перегнувшись, спросил:
— А откуда ты знаешь, что у меня есть мелочь, а, стиляга?
— Телефон же твой. Я ведь просто могу уйти — и все дела, а с телефонной компанией будешь сам разбираться, — сказал я смиренно — нельзя было позволить этому жирдяю вывести меня из терпения.
Наконец туша пришла в движение — и мой доллар превратился в горку звонких монет. Я опустил мелочь в автомат и повесил трубку.
— Больших бабок стоил тебе этот разговорчик. Горячая девица, а? Дорого тебе обходится…
— Я разговаривал с матерью, — отрезал я, направляясь к двери.
Жирдяй, оказывается, просто шутил, потому что его рожа сразу посерьезнела, и он сказал:
— Извини, парень. Не стоило мне зубоскалить. Не обижайся.
Помахав им, я закрыл за собой дверь. По дороге обратно в Бингстон я все никак не мог взять в толк, что же мне все-таки сообщила Сивилла. Разумеется, если полиция пока не дает информацию в прессу, они бы и не стали говорить Сивилле, что мёня разыскивают за убийство. Но из ее слов следовало, что они проводили рутинную проверку — точно намеревались содрать с меня штраф за неправильную парковку. А может, они искали меня вовсе и не в связи с этим убийством? Глупости! Они безусловно же ищут меня за то, что я избил полицейского. Может быть даже, я им нужен по этому поводу больше, чем за убийство. Но как же они умудрились выяснить, что какой-то негр, которого видели в комнате Томаса, — это я? Кто, если не Кей, дирижировала этим концертом? В конце концов, я поверил на слово Бобби, что это она, а не Кей, нашла меня. Но она же скажет все что угодно, чтобы выгородить Кей. Но даже если это Кей, какая связь между ней и каким-то шалопаем Томасом? У меня, правда, не было времени проверить еще ее босса, загадочного Б. X. Это его алиби, что он якобы уехал в Сент-Луис, могло оказаться липовым. Но опять же — что общего между крупным телевизионным продюсером и мелким хулиганом из Огайо? Конечно, ответ где-то есть, потому что в этой компании невозможно определить, кто из них «он», а кто «она». Я так и не узнал, каким образом Кей удалось раздобыть все эти сведения про Томаса. А что, если ее босс занялся делом Томаса, сам стал готовить это досье, потом встретился с Томасом и… попытался затащить в койку? А Томас его с позором выставил — тогда это возможный повод для убийства.
Тут что-то связывалось — вроде бы. Ведь мой вывод, будто Томас — простой работяга, ведущий серую жизнь, ни на чем не основан. Я же и видел-то его всего несколько раз. Я, по сути, ничего о нем не знал. Но если Б. X. «голубой» и давно знаком с Томасом, почему же Кей не стала его подозревать? Или она не в курсе их знакомства? Да, но с чего это ей рисковать своей работой ради меня? Даже вот Сивилла ни о чем другом думать не может — только о своих поганых деньгах. Но одно очевидно: если полиции все про меня известно, я вовремя сбежал из Нью-Йорка.
Я подъехал к дому Дэвисов до полудня, помылся, побрился. Ровно в двенадцать Френсис постучала в дверь. Она была такая свеженькая и чистенькая в своих облегающих штанах и простенькой итальянской блузке с открытыми плечами. И у нее, доложу вам, действительно имелись плечи — не просто обтянутые кожей кости. На ногах у нее были красные балетные тапочки, а волосы убраны в тугой узел, обвитый псевдожемчужными бусами — жемчужины резко контрастировали с блестящими черными волосами. Губы были тщательно накрашены бледно-красной помадой. Пока я рассматривал ее губы, Френсис спросила:
— Ну что, тебя произвели в кентуккийские полковники?
— Мне сделали выговор за то, что я редко произносил слово «сэр». Ну, мы едем к Тиму Расселлу?
— Если ты готов, да. Буду ждать тебя в машине.
Я надел галстук и пиджак и услышал, как внизу миссис Дэвис ворчливо спрашивала Френсис, чего это она так вырядилась, а та тихо попросила ее помолчать. Я вышел на улицу. Френсис сидела за рулем «шевроле». Я уселся рядом с ней, она включила зажигание и поинтересовалась:
— Узнал что-нибудь новое?
— Нет.
— Я говорила с папой. Никто из местных не выезжал из города за последние месяцы.
Когда мы свернули с аллеи на улицу, высокий худой парень в комбинезоне, начищенных башмаках и клетчатой куртке помахал ей рукой. Но рука тут же повисла в воздухе, а светло-коричневое лицо с аккуратно подстриженными усиками изобразило немалое удивление. Она махнула ему в ответ и вырулила на улицу. Парень гаркнул нам вслед:
— Эй, Френсис, погоди!
— Времени нет! — крикнула она в ответ и переключила на третью передачу. — Это Вилли.
