Лейф Перссон - Таинственное убийство Линды Валлин
«А нашим маньякам неплохо живется», — подумал Бекстрём, когда он с Адольфссоном вышли из машины.
— Интересно, во что все это обходится? — спросил Бекстрём, когда они позвонили в домофон на входной двери. — У психов свои теннисные корты, мини-гольф и большой крытый плавательный бассейн. Колючая проволока вокруг, наверное, не велика проблема?
— Да, в нашей стране этой категории преступников грех жаловаться, — согласился молодой Адольфссон.
Доцент Роберт Брундин походил на молодого Оскара Уайльда, хотя, в отличие от того, имел идеальные зубы, которые охотно демонстрировал, когда улыбался. Он сидел, удобно откинувшись на спинку стула, за большим письменным столом в огромном служебном кабинете и, судя по его виду, жил в полной гармонии с самим собой и окружающей средой.
Черт, как он похож на английского писателя-педика, в конце концов попавшего в тюрьму, подумал Бекстрём, который, однако, не смог вспомнить ни названия виденного им фильма, ни имени главного героя. Чертовски дерьмовый фильм и ни одной по-настоящему хорошей непристойной сцены, пусть даже в анонсе значилось, что речь пойдет о геях.
— Итак, полиция беспокоится, не выпускал ли я милашку Лео прогуляться по городу, — усмехнулся доцент и показал свои белые зубы.
— Ну, подобное, к сожалению, ранее случалось, — заметил Бекстрём.
— Только не у меня, — констатировал Брундин. — И если господа желают, я могу объяснить почему.
— Мы слушаем, — сказал Бекстрём, в то время как молодой Адольфссон уже достал черную записную книжку и ручку.
Лео, Лешек Баранский, был очень опасным человеком и, кроме того, главной жемчужиной доцента Брундина в достойной уважения коллекции аналогичных негодяев. Лео вдохновил доцента на массу статей в профессиональных изданиях по судебной психиатрии и являлся также безусловно главным персонажем бессчетного количества лекций, которые он читал.
— Исключительный пример сексуального садиста с хорошо развитыми фантазиями, — констатировал Брундин со счастливой улыбкой. — Мы с ним много разговариваем на эту тему каждую неделю, в моей практике никогда не встречалось ничего подобного. В обычном смысле он крайне одаренный человек с ай-кью более ста сорока, и его, например, могли бы взять в космическую программу НАСА в качестве астронавта, но, когда дело касается того, чтобы мучить женщин для получения сексуального наслаждения, в этом ему просто нет равных. Он обладает безграничной фантазией, если ему требуется найти новые формы для сексуального садизма.
— То есть у вас и мысли не было выпускать его? — спросил Бекстрём.
«Послушать тебя, так просто веселый парень», — подумал он, хотя и сам до конца не представлял, кого именно, врача или его пациента, имел в виду.
Брундин не собирался выпускать Лео. Зато его пожилой шеф, который, конечно, был «приличным человеком, но, к сожалению, так и не смог избавиться от свойственных его поколению либеральных взглядов на психиатрическое лечение и порой со свойственным ему упрямством очень жестко отстаивал свои позиции», неоднократно предлагал различные меры, способные, согласно его пониманию, в будущем облегчить Лео адаптацию к жизни за пределами аквариума, где его сейчас содержали.
— И какие же? — поинтересовался Бекстрём. «Почему просто не сварить клей из этого идиота?»
— Добровольная кастрация, — сказал Брундин и широко улыбнулся. — Мой шеф имел в виду, что, если бы Лео согласился на нее, ему, пожалуй, при соблюдении определенных мер предосторожности и через довольно продолжительное время можно было бы позволить, например, то или иное увольнение. Под надзором, конечно.
— Кастрация? — спросил Бекстрём. — Неужели вы все еще занимаетесь подобными вещами?
— Добровольная, естественно. Добровольная, — повторил Брундин, откинулся на спинку стула и сцепил свои длинные пальцы на животе.
— И что он решил по этому поводу? — спросил Бекстрём. «Должны же существовать какие-то пределы?»
— Он не выразил особого восторга по поводу данного предложения, — сообщил Брундин. — Такая операция полностью погасила бы его высокоразвитый половой инстинкт. Обычно он мастурбирует от пяти до десяти раз в день. Кроме того, у подобных пациентов потом ужасно растет вес, и особенно когда они пребывают у нас. Вполне естественно, он боится потерять как либидо, так и свою внешность, которой очень гордится. Сам я также сильно, если не сказать категорически, настроен против идеи кастрации, — сказал Брундин.
— Почему? — поинтересовался Бекстрём. «Возможно, поскольку этот идиот выглядит как ты».
— Угасание его либидо, естественно, также негативно отразилось бы на его сексуальных фантазиях. В худшем случае судебная психиатрия потеряла бы его как объект для исследований, — сказал Брундин даже без намека на улыбку. — Я полагаю, господа хотят взглянуть на него, — продолжил доцент.
— Почему бы и нет, — согласился Бекстрём. «Будет о чем рассказать в кафетерии на работе».
Адольфссон довольствовался кивком, хотя в его глубоко посаженных голубых юношеских глазах блеснули искорки любопытства.
— Он лежит в изоляторе со вчерашнего вечера, — констатировал Брундин. — Нам пришлось вколоть ему успокоительное и привязать к кровати, поэтому вам, к сожалению, не удастся поговорить с ним. Возможно, он просто услышал, как кто-то из персонала рассказывал об убийстве Линды, и это привело его в сильное возбуждение.
Лешек Баранский меньше всего выглядел возбужденным сейчас, когда, похоже, глубоко спал. Он находился в закрытом отделении, в одном из изолированных боксов, чья площадь составляла примерно десять квадратных метров. Вся меблировка комнаты состояла из намертво привинченной к полу железной кровати. И на ней на спине лежал Лео, неподвижный и с повернутой вбок головой, так что его правая щека покоилась на подушке. Маленький и худой, с черными курчавыми волосами и мягкими, чуть ли не женскими чертами лица. Из белья на нем были только короткие больничные штаны с логотипом клиники Святого Зигфрида. Вытянутые руки были притянуты к туловищу кожаными ремнями, и такие же ремни, охватывавшие его раздвинутые ноги в щиколотках, фиксировали их к спинке кровати.
— Пройдет по меньшей мере шесть часов, прежде чем он очнется, — констатировал Брундин. — Мы обычно сначала освобождаем ему правую руку, а потом он в состоянии сам избавить себя от мучений, — продолжил врач и улыбнулся.
— Выглядит практично, — заметил Бекстрём.
«В то время как ты и твои товарищи стоят и наблюдают за ним через маленькое стеклянное окошко», — подумал он.
Когда они прощались с доцентом Брундином, тот пожелал им удачи в работе и выразил надежду, что у них скоро появится причина увидеться снова. Сам он уже приступил к диссертации о новой интересной группе молодых преступников иностранного происхождения, которые совершали жестокие преступления сексуального характера, поскольку сами становились объектами аналогичных действий в детстве и юности. Это по-разному и сильно отражалось на их психике и приводило к определенной негативной активности, но при этом все равно их нельзя было спутать с такими, как Лео.
— Я действительно жду встречи с убийцей Линды. Особенно когда он представляет совсем другую категорию, чем та, к которой принадлежит Лео, — сказал Брундин и улыбнулся им дружелюбно.
— Любой из нас жаждет встречи с ним, — сказал Бекстрём с глубокой убежденностью в голосе.
— Надеюсь, шеф не откажется услышать мое личное мнение? — спросил Адольфссон, когда они выехали за пределы больничной ограды.
— Валяй, — проворчал Бекстрём.
— Этот Брундин, похоже, действительно хороший парень, — сказал Адольфссон. — Человек на своем месте, как говорят.
«Ты далеко пойдешь, друг мой», — подумал Бекстрём и в ответ только хмыкнул в знак согласия.
16
После возвращения на работу Бекстрём приказал молодому Адольфссону по памяти сделать отчет об их посещении клиники Святого Зигфрида, в то время как сам разобрался с горами бумаг, накопившихся на его столе. Ничего сенсационного, опять же никого из тех, кто сидел в одной комнате с ним, не требовалось сразу пинать под зад для придания им дополнительного ускорения. Самое время пойти в отель и выпить немного пивка, решил Бекстрём, бросив взгляд на часы, и как раз тогда зазвонил его мобильник. Это был занудный коллега из подразделения ВИКЛАС, пожелавший узнать, как обстоят дела с Лео.
— Я встречался и с ним, и с Брундином, — сообщил Бекстрём.
— Брундин опекает его?
— Да, — сказал Бекстрём и снова скосился на часы. — Он, кстати, просил передать тебе привет.
— Ну, тогда можно спать спокойно, — усмехнулся коллега. — Брундин единственный абсолютно нормальный человек в нашей психиатрии. Как Лео себя чувствует?
