Николай Леонов - Шакалы
— Маша, чего только в жизни не случается! — Гуров махнул рукой. — Я знаю ментов, не берущих взятки, больше того, я знаком с талантливой, красивой актрисой, ты можешь не верить, однако точно тебе скажу, она не тщеславна и умна.
— Как сказал бы твой Станислав: ври-ври, да знай, где край. Тщеславна твоя знакомая, тщеславна. — Мария прыгнула на Гурова, он ловко ее поймал, поцеловал.
— Абсолютно не тщеславный человек... — начал Гуров.
Мария закрыла его губы поцелуем, отдышавшись, сказала:
— Боюсь я тебя, Гуров! Боюсь!
— Я тебя никогда не обижу.
— Ты можешь уйти, уйти не по своей воле...
— Ах, это! — Гуров поднялся, поставил Марию на диван, поцеловал ей руку. — Наша жизнь, дорогая, не в нашей власти. — Он посмотрел вверх. — Тут все равны.
— Все, забыли! — Мария не умела, как Гуров, ломать разговор. — Все под Богом, но счастье, что не знаем своего часа. Значит, обед у миллиардера? Что за люди, возраст, как одеваются?
— Обычно, я бы сказал, старомодно и со вкусом. Хозяину лет пятьдесят, мадам моложе. Обстановка в квартире соответствует.
— Так! — Мария задумалась, побежала в спальню, раздвинула шкаф, начала перебирать парады. — А дочка?
— Блондинка, лет двадцати пяти, как она оденется — понятия не имею, может джинсы надеть, хотя это вряд ли... Я тебя хочу попросить. — Гуров замялся, Мария перестала двигать вешалки, взглянула на него с любопытством, даже настороженно. — Я же говорил, ты кошка, чуешь опасность за закрытой дверью. — Гуров изобразил улыбку, тряхнул головой и пошел напролом. — У меня к тебе оперативное задание.
Не вдаваясь в подробности, он рассказал о происшествии в Париже, об исчезновении Юлии в Шереметьеве.
— Юлия молчит, где провела сутки после прилета, и мне никогда не скажет, а я должен все знать.
— Значит, обед, как вы называете, лишь оперативное мероприятие, а я в роли агента? — Мария швырнула какую-то кофточку. — Да никогда в жизни!
— А кто тебя спрашивает, родная? — искренне удивился Гуров, даже развел руками. — Тебя никто не спрашивает. Сделаешь, куда ты денешься? Так карта легла. Судьба.
— Бред собачий! — Мария повысила голос, но тут же взяла себя в руки, несколько севшим голосом спросила: — Ты, случаем, не двинулся? — Она постучала пальцем по виску. — Ты и собственную мать способен в агента превратить?
— Мама для данного задания не подходит. А в случае надобности отбил телеграмму, мама бы вылетела первым рейсом и не кричала бы, спросила, мол, куда, Левушка, идти и что делать? И перестань размазывать по тарелке, я сказал, ты все сделаешь. И не швыряйся в меня туфлями, не попадешь. Я плохо объяснил. Ты идешь мимо пруда, в котором тонет ребенок. Рядом никого. Ты что, будешь смотреть, в какой ты блузке, или в воду бросишься? Юлия стоят на краю и не знает об этом. Спасти ее можем лишь мы с тобой. Я тебе сказал, у тебя выбора нет, поедешь со мной на обед, познакомишься с семьей, посмотришь квартиру Юлии, соседняя дверь, понравишься девушке. Все поняла?
— Так ты и вербуешь своих агентов? — Мария поняла свою неправоту, но гонор унять не могла. — Какие вопросы я должна задавать?
— Никаких, пригласишь на спектакль, там видно будет.
— Долгая история.
— У нас быстро редко получается. Теперь обо мне. Я сотрудник милиции, ухаживаю. В каких мы с тобой отношениях — реши сама, но лучше говорить правду, только без особой любви и сложностей.
— Короче, мы с тобой любовники.
— О моей работе ты ничего не знаешь и не интересуешься. Какие у меня дела с Горстковым, то есть с ее отцом, тебе неизвестно.
— Я знаю, что она была в Париже? — Мария почувствовала к “заданию” интерес, словно знакомилась с новой ролью.
— О поездке в Париж ты слышала мимоходом.
— И на что же ты рассчитываешь? Девушка проникнется ко мне любовью и доверием, начнет исповедоваться?
— Это вряд ли, — усмехнулся Гуров. — Юлия истинной опасности не понимает, однако события последних дней ее, конечно, ошарашили. Отцу и матери девушка ничего не говорит, ухажеру тоже не скажет, близких подруг у нее не просматривается. Ты известная актриса, женщина взрослая, опытная, а поговорить с кем-то по душам человеку необходимо.
— Ты змей...
— Есть немного, — согласился Гуров.
Гуров с первого дня знакомства с Марией понимал, что она красива, относился к ее внешности спокойно, не более того. Любил он Марию не за красоту, возможно, за тайну, которая порой проглядывала из-под пушистых ресниц, за свободу, некоторую дикость и непредсказуемость, запах, да черт ее знает, за что мужчина любит женщину. Факт остается фактом, до сегодняшнего вечера к внешности актрисы он относился со спокойной доброжелательностью, мол, красота женщину не портит, но не в ней сила, через некоторое время общения с человеком о его красоте забываешь.
Сегодня он выяснил, что никогда не видел Марию при параде, как говорится, “на выходе”. В вечер знакомства она находилась в дурном настроении и не в форме, вечерами, после спектакля, усталая, нервная или вялая, по утрам да, красивая, ну и только.
Днем, а обед был назначен на три часа, Мария уже пребывала в боевой форме, Гуров, подавая ей невесомую шубку из серебристого меха, тоже не отреагировал на ее внешний вид. Он не хотел садиться за руль, так как собирался у Горстковых выпить, попросил Станислава отвезти их, позже доставить обратно. Когда они вышли из подъезда, Крячко стоял, облокотившись на свой “мерседес”, глянул на Марию, слегка отвернулся и, судя по движению его губ, матюгнулся, затем распахнул дверцу, низко поклонился, поздоровался.
— Станислав, я тоже люблю тебя, однако веди себя достойно, — сказала Мария и легко нырнула в машину.
Гуров не понял, что произошло, хлопнул друга по плечу, сказал:
— Привет, спасибо, что приехал, ты немного не в себе, словно тебя по лбу шарахнули.
— Здравия желаю, — ответил Станислав, прижал ладони к груди, нацепил привычную улыбочку. — Я? Все в порядке, господин полковник, — продолжил загадочно. — Ты бы поостерегся, сыщик, не вывозил бы девушку в свет, держал под замком. Ограбят.
Гуров думал о постороннем, не мог врубиться, принял совет друга за чистую монету, привычно тронул лежавший в кармане “вальтер”, сел в машину и ответил:
— Два ствола, отобьемся.
Крячко ничего не ответил, лишь насмешливо хмыкнул, сел за руль, мгновенно превратился в оперативника, просмотрел едущие машины, аккуратно вписался.
— Интересно, откуда у рядового мента такой роскошный лимузин? — насмешливо спросила Мария.
— Станислав далеко не рядовой, и не отвлекай человека, он на работе, — сказал Гуров. — Напомни как-нибудь на досуге, я расскажу тебе, как Станислав умыкнул эту телегу.
Крячко болтовню за спиной не слушал, смотрел на дорогу. День был воскресный, машин на улице было немного, через пятнадцать минут они припарковались, договорились, что Крячко вернется через три часа, и он, осуждающе глянув на Марию, укатил.
Когда они вошли в квартиру и Гуров знакомил Марию с супругами, Юлией и стоявшим чуть поодаль Алентовым, неожиданно возникла короткая пауза. Гуров почувствовал легкий озноб, возникающий у него в момент опасности, сосредоточился, из галантного гостя превратился, точнее, вернулся в привычную шкуру сыщика. Он отметил, как Юрий Карлович без надобности поправил галстук, вытянулся и напрягся и без того статный Алентов, зло прищурилась Юлия и чуть растерянно заулыбалась хозяйка Нина Дмитриевна. Гуров перевел взгляд на Марию и в тот момент увидел, как она красива, понял, что секундное замешательство вызвано именно ее появлением. Умелый макияж, подчеркивающий высокие скулы, мерцающие из-под удлиненных ресниц глаза, старомодная прическа, когда волосы подтянуты, уложены в тугой узел и обнажают шею, облегающее, простого покроя, видимо, безумно дорогое платье, не обнажая, подчеркивало изящество и сексуальность женской фигуры, простые туфли на очень высоком каблуке — все это вместе создавало образ женщины из другого мира. Казалось, она пришла из прошлого века, сошла со старинных фотографий, гравюр и картин, заглянула в сегодня мимоходом, из чистого любопытства.
Гуров, который привык в любом обществе находиться в центре внимания, сейчас почувствовал, что он лицо лишь сопровождающее.
— Простите, Мария, вы та самая... — произнесла, слегка запинаясь, хозяйка. Актриса простодушно улыбнулась, взяла Нину Дмитриевну под руку и смешливо заговорила:
— Дорогая Нина Дмитриевна, если вы имеете в виду Марию Стюарт, то я другая. — Глянула на Алентова: — Поручик Ржевский, вольно. — Перевела взгляд на Юлию: — Милая, у меня к вам сто вопросов и одна просьба. А о такой блузке я мечтала всю жизнь. — Она внимательно посмотрела на хозяина, четко разделяя слова, сказала: — Вот как выглядит магнат и повелитель Юрий Карлович Горстков? Интересно. Учтите, я вас не люблю.
