Александра Маринина - Закон трех отрицаний
– И что случилось в последний год? На почве чего вы стали так часто встречаться?
– Костя задумал новый проект, хочет снять фильм на современном мировом уровне, чтобы было много интересных трюков. И он решил пойти по нестандартному пути: сначала придумать эти оригинальные трюки, проработать их, чтобы быть уверенным, что их можно сделать и снять, а потом под них написать сценарий. Ведь сценарист очень часто даже не подозревает, какие есть технические и акробатические возможности, поэтому придумывает такую историю, чтобы все попроще, пореальнее, понимаете? А если сказать ему: можно вот так, так и эдак, так у него и фантазия разыграется, и мысли оригинальные в голову придут. Вообще-то никто так не делает, телегу впереди лошади не ставят, но Костя решил попробовать.
– И по поводу трюков он консультировался с вами?
– Можно и так сказать.
– А как на самом деле?
– Он хотел, чтобы я эти трюки придумал. И может быть, даже поставил. Поэтому в последний год мы встречаемся часто, практически каждую неделю.
– С Халиповой вас Островский познакомил?
– Да, конечно. Я ведь давно уже не у дел, возраст, сами понимаете. Некоторым удается потом выбиться в постановщики трюков и продолжать работу в кино, но далеко не всем. Мне вот не удалось.
– Почему же Островский обратился именно к вам, а не к профессиональному постановщику?
– Да потому, что так никто не делает, я же вам объяснял! Это чистый эксперимент, жутко рискованный. Костя рискует своей репутацией, если все узнают, что он задумал. А все обязательно узнают, если он обратится, например, в „Каскад“ или в „Фортуну“.
– А это что, простите?
– Это агентства, предоставляющие съемочным группам услуги постановщиков и исполнителей трюков.
– Спасибо, я понял. Значит, ваша тесная дружба в последний год была основана на совместной работе над будущим проектом?
– Ну да.
– Островский собирался снимать Халипову в новом фильме?
– Не знаю, об этом пока речи не было, ведь еще нет окончательного варианта сценария, так что непонятно, есть там роль для Юли или нет. Наверное, снял бы, конечно, куда ж ему деваться.
– Что значит „куда деваться“? Он что, не хотел ее снимать, но вынужден? Или как вас понять?
– Дело в том, что Костя изначально решил: главная героиня должна быть возрастная. Лет сорока. Юля на главную роль, таким образом, заведомо не годится. Ей, конечно, не нравилось, что он так придумал, она дулась и закатывала истерики, ей хотелось сыграть главную роль, но с Костей эти номера не проходят, где сядешь – там и слезешь. Он Юльке пообещал, что даст ей роль обязательно, но вот вопрос, какую: второго плана или эпизод, а это можно обсуждать только тогда, когда будет утвержден окончательный вариант сценария.
– А сценарий уже пишется?
– Конечно. Костя уже забраковал несколько вариантов, вот, кстати, как раз позавчера он принес показать очередной опус.
– То есть вы хотите сказать, что Островский и Халипова пришли к вам в гости, чтобы передать вам вариант сценария?
– Они просто пришли в гости. Но заодно и сценарий принесли.
– Хорошо, с этим понятно. Скажите, Антон Николаевич, Островский никогда не жаловался на то, что Халипова ему изменяет? Не делился ли своим беспокойством по этому поводу? Может быть, она давала ему основания… ну, вы понимаете, что я имею в виду.
– Сергей…
– Кузьмич.
– Да, Сергей Кузьмич. Так вот, Костя никогда на это не жаловался. Я имею в виду, что это не было для него поводом для жалоб и переживаний. Он пожилой человек, много повидал и много пережил, он прекрасно понимает, что молодая красивая девушка с таким характером, как у Юли, никогда не будет хранить ему верность. Он был уверен, что у нее есть кто-то еще, и, возможно, даже не в единственном числе. Но его это не беспокоило. Ему важно было, чтобы она оставалась с ним, когда ему этого хочется, а в остальное время пусть делает, что хочет.
– Интересные нравы у вас в кино…
– Какие есть. Вы собираетесь критиковать моральный облик моей профессиональной среды?
– Ни в коем разе. Просто констатирую. Значит, вы утверждаете, что Островский не сомневался в неверности Халиповой?
– Я не утверждаю, мне просто так кажется.
– А вам самому как кажется, Антон Николаевич? У Халиповой были другие любовники?
– Да наверняка. Разумеется, я ничего не знаю точно, я ей свечку не держал и под кроватью не сидел, но я же видел, как она смотрела на других мужчин, даже при Косте, в его присутствии. Она даже на меня посматривала таким, знаете ли… определенным образом.
– И как Островский на это реагировал?
– Никак. Подшучивал над ней. Говорил, что сначала она должна стать такой, как Анита, а потом уже рассчитывать на мое внимание.
– Анита – это ваша подруга? Анита Станиславовна Волкова?
– Совершенно верно. Костя о ней очень высокого мнения и постоянно сравнивал с ней Юльку, если хотел щелкнуть ее по носу.
– Халипова обижалась на это?
– Еще бы! Она же самая лучшая, куда уж там какой-то старухе…
– Старуха – это, простите…
– Ну Анита. Юльке двадцать три, а Аните сорок пять, она ей в матери годится. Конечно, Юлька считала ее старухой.
– Халипова ненавидела Волкову?
– Боже мой, с чего вы взяли? Только этого не хватало. Я же вам говорю, она искренне считала Аниту старухой и была уверена, что та ни по каким параметрам не может быть лучше ее. А то, что Костя говорит, так это специально, чтобы ее позлить. Так что если уж кого ненавидеть, так только Костю. Нет, нет, глупости все это, выбросьте из головы.
– Скажите, Антон Николаевич, вы знаете, какие слухи ходят о Халиповой насчет ее связи с другими мужчинами?
– Это вы про криминального авторитета? Слыхал, слыхал.
– А про крупного политика?
– Тоже слыхал.
– Можете как-нибудь прокомментировать?
– Да что тут… Даже и не знаю. Вполне допускаю, что это правда, на Юльку похоже. Вы что же… хотите сказать, что этот авторитет все-таки расправился с ней за измену?
– Вполне допускаю. Других версий у нас пока нет.
– Кошмар… Допрыгалась девочка…
– И последний вопрос, Антон Николаевич. Я имею в виду, на сегодня последний. Нам с вами, наверное, придется еще не раз беседовать. Скажите, до того, как Островский и Халипова позавчера пришли к вам в гости, как долго вы не виделись?
– Сейчас скажу… Мы встречались с Костей на прошлой неделе, в четверг, кажется… Да, точно, это было в четверг. Мы вместе обедали. Он был с Юлей, а я с Анитой».
Коротков выключил диктофон и кинул на Зарубина быстрый взгляд.
– Я все понял, кроме одного. К чему был этот последний вопрос?
– Умный ты, начальник, и прозорливый.
– Сам знаю. Так что насчет вопроса?
– Ты паспорт Островского видел?
– Ну а то. И что?
– На дату рождения внимание обратил?
– Нет.
– То-то же, а еще умный. Константину Федоровичу Островскому в минувшую субботу исполнилось шестьдесят пять лет. Я навел справочки и выяснил, что в субботу и воскресенье он бурно праздновал с друзьями и почитателями в ресторанах и у себя дома, а в понедельник его торжественно чествовали в Доме кино с речами, поцелуями, подарками и банкетом. Так почему же господин Кричевец во всем этом участия не принимал? Почему с четверга на прошлой неделе до позавчерашнего дня не встречался с Островским?
– Или встречался, но скрывает, – заметил Юра.
– Еще лучше, – согласно кивнул Зарубин. – Больше ничего не заметил?
– Заметил. Халипова открыто заигрывала с этим каскадером. А как Волкова на это реагировала? Ей что, это нравилось? Она не боялась, что Кричевец клюнет на молоденькую красоточку? Не ревновала? Не начала ненавидеть Халипову? А может, у Халиповой с Кричевцом все уже и случилось, и Волкова об этом догадывалась? Или даже точно знала? Чем не повод для убийства? Причем убийцей может выступать как сама Волкова, так и могущественный любовник Халиповой. Или в связке. Волкова ревнует, доводит до сведения заинтересованных лиц информацию о связи Халиповой и Кричевца, и желаемый результат достигается без шума и пыли. Она расправляется с соперницей чужими руками.
– Хорошие вопросы, начальник, я сам ими чуть не подавился, пока Антона слушал.
– Что ж ты его об этом не спросил?
– Рано. Пока рано. Я еще с Анитой Станиславовной побеседую, потом подумаю, как эти неувязочки обыграть.
Волкову Юра Коротков уже видел накануне, она произвела на него сильное впечатление. Красивая умная женщина, совершенно непохожая на всех остальных. Вроде бы те же две руки, две ноги, одна голова с волосами и лицом, а все равно Волкова производила впечатление уникальности и полного несходства со всеми окружающими.
– Почему ты? – ревниво спросил он. – Я сам встречусь с Волковой.
– Тебе нельзя, – Зарубин хитро подмигнул. – А мне можно.
