Пропавшие среди живых. Выстрел в Орельей Гриве. Крутой поворот. Среда обитания. Анонимный заказчик. Круги - Сергей Александрович Высоцкий
— Я сказала вам… — остальных слов Корнилов не расслышал, потому что Травкина перешла па шепот.
— Вы из автомата говорите? — догадался он.
— Да, с Петроградской.
— Можете приехать сейчас?
Травкина долго молчала, и полковник понял, что она стесняется официальной обстановки. Они договорились, что Корнилов встретит ее у подъезда на Литейном…
— Вы меня простите, пожалуйста, — сказала Травкина вместо приветствия. — Я так виновата перед вами… Но вы поймете — у вас глаза добрые. И грустные, — она смотрела на Корнилова смущенно.
— Не волнуйтесь, Елена Сергеевна. Давайте пройдемся по бульвару, и вы мне все спокойно расскажете.
Они медленно пошли между чахлыми липами неухоженного бульварчика. Полковник не торопил Елену Сергеевну, ждал, когда она соберется с духом.
— Я, наверное, прискакала в обеденное время? — спросила Травкина.
— Не беспокойтесь. Найду время перекусить.
— Так вот, — Елена Сергеевна вздохнула глубоко: — Рядом с вами идет лгунишка. Да, да. Я все наврала, — она тут же спохватилась: — Не все, конечно, но в главном…
— Может быть, сядем, на скамейку? — предложил Корнилов.
— Нет! — она энергично тряхнула кудряшками. — Язык у меня не повернулся сказать вам об этом в прошлый раз. Ведь я люблю его! И он, слава богу, оказался совсем ни при чем! Только мне могли прийти в голову такие идиотские мысли! — Елена Сергеевна посмотрела на Корнилова с мольбой. — Я говорю о Павле Лаврентьевиче. О Плотском… Смешно, да?
— Почему же смешно? — сказал Корнилов, начиная догадываться, о чем умолчала Елена Сергеевна в предыдущем разговоре.
— Смешно! — упрямо повторила Травкина. — Вы же его не знаете, поэтому так и говорите. Плотскому за шестьдесят. Старик, — сказала она с горечью, но тут же изменила тон: — Но попробуйте найти таких обаятельных, остроумных людей среди молодежи! Таких внимательных! Игорь Васильевич, мне сорок лет, а я не видела жизни. Двадцать лет назад у меня был муж — пьяница! — Травкина произнесла эту фразу с омерзением. — Он не смог мне дать ребенка! И все эти годы я одна, — она отрешенно смотрела в сторону. — Мужчины не слишком–то балуют меня своим вниманием. И вдруг—Павел Лаврентьевич! Такой… — Елена Сергеевна беспомощно взглянула на Корнилова, не в силах найти подходящее слово. — Такой великолепный!
Несколько минут они опять шли молча. Наконец Травкина собралась с духом:
— Я видела, что Миша ссорился с ним.
— С Павлом Лаврентьевичем?
— Да.
«Любопытно, — подумал Корнилов. — Сначала Гога дерется с шофером директора, потом ссорится с самим директором. А потом его находят тяжело раненным…» И спросил:
— Из–за чего они ссорились?
— Ума не приложу! Ссоры у нас на поляне такая редкость, — она осеклась. — Нет, ссоры бывают, и даже очень горячие, но только из–за игры. Ну, знаете, кто–то упустит мяч, когда решается игра.
— Бывают и драки?
— Нет! Драки редкость. Публика у нас приличная. Если до этого дойдет — разведут по сторонам.
— Из–за чего же они ссорились? И что общего у Миши с директором?
— Если б я знала! — с огорчением ответила Травкина. — Директор был так сердит! Они ведь никогда не играют на одной площадке. Павел Лаврентьевич обычно становится с новичками или играет в кругу. А Миша, конечно, не мастер, но крепкий игрок.
— Значит, у вас там все по рангам?
— Ну что вы! Вся прелесть в том, что никаких рангов. Никто не интересуется служебным положением, — она не поняла иронии полковника. — Все зависит от твоего умения…
— Из–за чего же все–таки сердился Павел Лаврентьевич?
— Я его спросила.
— Спросили? — удивился Корнилов.
— Да. Когда узнала от вас, что Мишу ранили. Я позвонила Павлу Лаврентьевичу на работу. Попросила о встрече.
— Он не удивился?
— Не знаю. Он так владеет собой, — в голосе Травкиной сквозило восхищение.
— И что он вам ответил?
— Пожал плечами и сказал рассеянно: «Миша? Миша… Это какой же Миша, Еленочка? Там столько народу».
— И все?
— Все. Видите — он его даже не запомнил. Значит, поспорили из–за какого–то пустяка! И к нападению на Мишу Павел Лаврентьевич никакого отношения не имеет. А мне бог знает что померещилось. И вас я зря от дела оторвала, — Травкина робко посмотрела на полковника. — Но ходить с камнем на душе…
— Елена Сергеевна, не обижайтесь на мой бестактный вопрос, — Корнилов внутренне собрался, ожидая бурной реакции собеседницы. — А Павел Лаврентьевич отвечает вам взаимностью?
— Он, он… — растерялась Травкина. — Он очень добр, внимателен. Павел Лаврентьевич не знает о моем чувстве…
17
— Ну как вам понравилась эта дамочка? — спросил Бугаев полковника, встретив его в коридоре управления.
— По–моему, человек хороший. Добрый, — ответил Корнилов. — Только неустроенный.
— Хороший человек —не профессия, — Бугаев все еще не мог забыть, как Елена Сергеевна провела его.
— Конечно, Сеня. — В голосе полковника Бугаев почувствовал иронию. — Хороший человек — это такая малость. Только тому, кто придумывает афоризмы, вроде твоего, я бы с людьми запретил работать. — Он круто развернулся и пошагал к своему кабинету.
Последние год–два Корнилова постоянно мучила мысль: кого рекомендовать на свое место, когда он наконец соберется уйти на пенсию? Белянчикова или Бугаева?
Он понимал, что его могут и не спросить, а если спросят, совсем не обязательно, что с его рекомендацией посчитаются. Назначение начальника отдела в Управлении уголовного розыска такого большого города — дело совсем непростое. На своем веку Игорю Васильевичу не раз приходилось быть свидетелем того, что при выдвижении кадров выбор начальства падал вовсе не на самого способного. Разные были веяния: то искали человека «со стороны», даже из другого города. Потом главным критерием стало высшее образование, и опытнейшие «зубры», знавшие в лицо чуть ли не всех уголовников, уходили на пенсию, не дослужив даже положенного срока. Одно время создали «теорию» — в начальство нельзя ставить своего, человека, прослужившего долгий срок в подразделении. Он–де уже притерпелся к недостаткам, сдружился с людьми. Была мода на молодых и на старых, но только почему–то никак не хотели следовать естественному закону жизни, вечной и постепенной смене поколений…
И Юра Белянчиков, и Семен Бугаев были самыми способными работниками отдела. Основательность и некоторую медлительность Белянчикова дополняли острый ум и
