Эхо прошлого - Никита Викторович Телеш
– Где моя дочь? – Тихо проговорила Алисия – Что ты сделал с моей дочерь? Ты больной кусок говна!
– Он повернулся и взглянул на нее. Их глаза встретились. Уголки его рта едва заметно искосились в улыбке. В углу у двери, на полу по прежнему стояла тарелка с едой и молоком, принесенная Мартином. Он подошел к ней и наклонившись, поднял. Наклонив тарелку, он сбросил с нее содержимое. Пакет молока плюхнулся на пол, окропив стену белесыми каплями жидкости.
– Хочешь есть? – улыбнулся он, глядя на Алисию.
– Пошел ты! – проговорила она, чувствуя, что силы вновь оставляют ее.
Продолжая улыбаться он, подошёл к ней и размахнувшись ударил тарелкой по голове. Глухой звук расколовшегося фарфора ударил по барабанным перепонкам, в глазах потемнело. Упав на пол, Алисия почувствовала, что ее тошнит. Схватив Мартина, мужчина поднял его и подвел к двери.
– Собери все осколки – Приказал он.
Она слышала, как возился собирая разбитые части тарелки мальчик, слышала его сопение. Он был совсем рядом с ней, но ей казалось, что он где то далеко, звуки, издаваемые им, доносились до нее откуда то из далека, подавленные и приглушенные. Их заглушал шум и треск раскалывающегося фарфора, до сих пор стоящий в ушах. Затем его возня прекратилась и она услышала, как хлопнула дверь. За ней последовал щелчок ключа в дверном замке и звуки удаляющихся по коридору шагов. Им на смену пришла тишина. Глухой треск фарфора постепенно сменялся тихим шумом, почему то напоминавшем ей шелест листьев на ветру. Он исходил изнутри, зарождаясь где то там, в глубине ее подсознания. Она почувствовала, что засыпает. Не было сил даже облизать пересохшие губы. Единственное, что по прежнему оставалось, это тошнота, комом подступившая к горлу.
Глава 11
Пробежав глазами по заголовкам статей очередного издания Денвер Пост, Стюарт положил газету на верх стопки и убрав ноги со стола, выпрямился в кресле. Его наручные часы показывали ровно 3 часа дня. В кабинете висел плотный смок табачного дыма, казавшегося бледно-голубым, на фоне просачивающегося сквозь не задёрнутые жалюзи солнечного света. Допив остатки кофе, он поставил чашку на стол и взял следующую газету. По большей части, страницы всех номеров Денвер Пост занимали статьи, освещающие какие то события из жизни города, никак не связанные с криминалом и насилием. В основном это было что то вроде ежегодной спортивной олимпиады для подростков, на которую съезжались команды со всего штата, или открытия нового медицинского центра. В Денвере было несколько издательств, которые освещали только криминальные события города, Денвер Пост к их числу не относилась. Но все же и на ее страницах можно было время от времени встретить статьи, описывающие ограбления, угоны автомобилей и поимки наркоторговцев, занимающихся своим грязным бизнесом на улицах города. Выудив из пачки сигарету Стюарт закурил и отложив газету, поднял глаза на Кристмэна.
– Есть что ни будь?
– Ничего о пришельцах или членах Аль-Каиды1, готовящих теракт – усмехнулся Джо.
– Я серьезно.
– Я тоже. Похоже зря это все – сказал Кристмэн – с чего ты вообще решил рыться в этом раритете?
– Потому что больше негде – ответил Стюарт – я вчера навел справки о нашей героине. Она и вся ее семья – обычные добропорядочные люди, не запятнавшие себя ничем. По крайней мере я не увидел ничего из ряда вон выходящего. Но кому то она похоже здорово насолила.
– Может ты и прав. Мне сегодня ночью будет снится ремонт дороги или некий мистер Талбот, который летом этого года выиграл в лотерею 250 тысяч – подытожил Кристмэн.
– Не самое плохое, что можно увидеть во сне – заметил Стюарт, докуривая сигарету.
***
Вечерние сумерки легли на город, смешавшись с сотнями тысяч неоновых огней, которые теперь казалось горели не на улицах Денвера, а где то там, высоко в небе. Вся эта какофония красок горела теперь, напоминая светлячков на фоне темно-синей панорамы приближающейся ночи. Вечер выдался холодным и ветреным. Ближе к городским окраинам, там, где каменные и бетонные гиганты уступали место просторным и разнообразным коттеджам, вечернее небо уже начало понемногу затягиваться тучами, которые напоминали черную вату, медленно плывшую на восток. Усиливающийся ветер играл обрывками газет, пустыми картонными стаканчиками и другим мусором, гоняя его по пустеющим улицам.
– Ночную будет гроза – заметила Мэгги, на секунду оторвав пристальный оценивающий взгляд от собственного отражения в маленьком зеркальце, которое было прикреплено к внутренней стороне крышки ее косметички.
Словно в подтверждение ее словам, яркая вспышка молнии на секунду осветила ночное небо.
– В такие вечера еще больше хочется тепла и уюта – продолжала Мэгги, убирая косметичку в дамскую сумочку, лежавшую у нее на коленях.
– Я тебе все это гарантирую – улыбнулся Васкес оторвав взгляд от бегущей впереди дороги.
– Эта первая твоя улыбка за весь сегодняшний вечер – подметила Мэгги, глядя на него.
– Неужели – изобразив удивление ответил Васкес, притормаживая на светофоре.
– У тебя какие то проблемы?
– Нет, все в порядке. Просто тяжелый выдался день – ответил он, продолжая смотреть перед собой.
– По-моему я заслуживаю большего – словно сама себе сказала Мэгги.
– Ты о чем? – Васкес снова посмотрел на нее.
– О том, что между нами не должно быть каких то тайн и секретов, понимаешь? – она вопросительно посмотрела на него.
– С чего ты взяла, что я что то от тебя скрываю? – ответил вопросом на вопрос Васкес.
– Просто чувствую это.
– Ты ошибаешься – он снова посмотрел на нее и тепло улыбнулся.
Новая вспышка молнии блеснула на лобовом стекле Форда, осветив салон автомобиля своим бледным призрачным светом.
– Чертова гроза – буркнул Васкес.
– Ты не ответил – заметила Мэгги.
– Что ты хочешь от меня услышать – спросил он. В голосе проскальзывали едва уловимые нотки раздражённости.
– Просто хочу услышать честный и прямой ответ – проговорила она.
– Я всегда говорю тебе правду и пожалуйста, давай оставим эту тему – театрально закатив глаза, он воззрился на нее.
– Как скажешь.
***
Двухэтажный особняк выстроенный в затейливом испанском стиле, казалось притаился в холодной осенней темноте ночи, ожидая своих хозяев. Его темные окна черными дырами зияли на фоне белых стен, казавшихся сейчас грязно-серыми. Красная черепичная крыша и вовсе была чернее черного. Казалось, ничто не могло вырвать дом из сна, в который он погрузился.
Свернув
