Георгий Вайнер - Место встречи изменить нельзя (сборник)
Жеглов удивленно посмотрел на меня:
– Ну и что? Как это «мы здесь при чем»? Что ж, по-твоему, ребята из ОРУДа посторонние нам? Ты эти закидоны брось, Шарапов, мы одно дело делаем. Нас хвалят – значит, их хвалят. Их ругают – значит, нас ругают. И я не знаю, где ты привык, Владимир, вот так выставляться – на разведчика даже и не похоже…
Мне как-то совестно стало, но потом я вспомнил про газету и сказал:
– Вот напишет он в газету, что ты его «эмку» нашел, тогда покрутишься…
– Кабы ты чуток умнее был, Шарапов, то знал бы, что фамилии оперативных работников газета не оглашает. Напечатают заметку, вырежут и направят кому следует. А Жеглов, коли надо будет, пригласит на комсомольское собрание героя-летчика Ляховского – это всем полезно и интересно. Уразумел?
Все это он произнес уже по дороге в столовую, и мне оставалось только подивиться находчивости Жеглова и его быстромыслию. Я ему так и сказал и добавил, что у нас в разведке очень не хватало такого парня, как он. А Глеб засмеялся, ему мои слова понравились, он обнял меня по-дружески за плечи и сказал:
– Ладно уж, мыслитель! Давай подзаправимся – и марш к экспертам, нам с груздевским делом телиться нечего, закончим его по-быстрому и пора всерьез «кошками» заняться, что-то надоедать они мне стали…
* * * ...ТОВАРЫ ДЛЯ НАСЕЛЕНИЯ. НОВЫЕ ИЗДЕЛИЯ
В продукции артели «Метпромсоюз» видное место занимают врезные дверные замки, инструменты, металлоизделия, алюминиевая посуда. Освоены стулья, шкафы, пружинные матрасы. Среди новинок, которые появятся еще в текущем году, – металлические детские сани, трехколесные велосипеды, электропроигрыватели, шашки и домино из пластмассы.
«Труд»
На другое утро, едва мы вошли в дежурную часть, Соловьев бросил телефонную трубку на рычаг и крикнул:
– По коням, ребята! «Черная кошка» опять магазин взяла…
И пока наш старый верный «фердинанд» катил в сторону Савеловского вокзала, я думал о том, что у Жеглова наверняка есть дар предчувствия – только вчера перед вечером он говорил со мной о «кошках». Сейчас он сидел впереди у окна, нахохлившийся, сердитый, мрачно смотрел на нас.
Тараскин спросил у Гриши:
– А почему картина называется «Безвинно виноватая»?..
Гриша захохотал, а Жеглов сказал сердито:
– Вот если я еще раз узнаю, что ты сторублевку от жены в ствол пистолета заначиваешь, я тебя сделаю по вине виноватым…
– А как быть, Глеб Георгиевич? – взмолился Коля. – Ей бы с нюхом-то ее у нас работать! В прошлый раз в кобуре спрятал – нашла! А пистолет трогать она все-таки опасается…
Я устроился на задней скамейке и куском проволоки силился прикрепить подметку – ботинок вовсю просил каши. Проволока, к сожалению, была сталистая – она пружинила, вылезала из шва и держала неважно. Но я надеялся дотянуть так хоть до вечера, а дома уж разобраться с подметкой всерьез…
* * *Это был, собственно говоря, не магазин, а склад, мелкооптовая продбаза на Башиловке, недалеко от милицейского общежития. Старый двухэтажный кирпичный дом без окон, длинный навес для машин и подвод, небольшой грязный двор, огороженный для блезиру хлипким забором. Во дворе, около забранной жестью двери, ведущей в склад, толпились люди в телогрейках поверх белых халатов, их сердито расспрашивал о чем-то небольшого роста мужчина в кожаном пальто и комсоставской фуражке. По тому, как почтительно ему отвечали, я сообразил, что сытый кожаный дядя и есть какое-то высокое продовольственное начальство. Рядом с дверью стоял участковый с безучастным, скучающим лицом – охранял место происшествия.
– Сторож где? – спросил Жеглов участкового, и тот кивнул на древнего дедка с зеленой от махорки бородой.
Жеглов подозвал его, и дед, шамкая, непрерывно сморкаясь из-под руки, начал длинно и путано объяснять, что шел дождь, что он укрылся от него под навесом – с фасада, – что он недослышит по старости – «вот они, жулики, знать, сзаду и подобрались». Ни того, как вошли в склад воры, ни как вышли, дед не слышал, по-видимому, крепко спал и покражу обнаружил, когда рассвело и он увидел вырванный вместе с петлями навесной амбарный замок.
Пасюк остался осматривать дверь и замок, остальные в сопровождении директора прошли внутрь базы. Еще на двух дверях были взломаны замки: вскрыли винно-бакалейную и мясную секции. Сначала осмотрели мясную, внутри которой от холодильных установок был декабрьский мороз.
На перевернутом ящике сидел совершенно окоченевший котенок. Маленький, черный, он разевал красный треугольный рот и жалобно, протяжно мяукал.
Директор сказал растерянно:
– Вот он, их бандитский знак…
Глупость, конечно: ну какой там знак – обычный маленький котишка! Но оттого, что подбросили этот жалкий мяукающий комочек бандиты, все смотрели на него с удивлением, интересом, а некоторые – просто со страхом, будто был этот несчастный котенок ядовитым.
Жеглов поднял его за шкирку и вглядывался в него, будто прикидывал, нельзя ли получить от него какие-нибудь сведения. Но кот только мяукал, судорожно поводя растопыренными лапками.
– А не мог кто-нибудь из сотрудников его здесь оставить? – спросил Глеб.
– Что вы, товарищ начальник! – взмахнул блестящими кожаными рукавами директор. – Санинспекция запрещает, да и некому тут…
Жеглов сунул котенка Тараскину, Коля спрятал его за пазуху, и кот сразу затих.
– Тогда считать мы стали раны… – сказал Жеглов. – Давайте смотрите, что взяли…
Завсекцией, здоровенный красноносый мужик с медвежьими глазками, оглядываясь по сторонам, бормотал:
– Так, вроде все на месте… Ага… Ага… Вторая камера и была отпертая, нет в ей ничего… Ага… – И вдруг голос его упал; он повернулся к директору, и на лице его был испуг: – Вартан Иваныч, меланж!
– Что «меланж»? – раздраженно спросил директор. – Украли?!
– Украли… – тихо сказал завсекцией и пояснил нам: – Банка здесь была, двадцатикилограммовая, к праздникам держали…
– Меланж – это что? – спросил Жеглов.
– Яичный порошок, – торопливо сказал директор. – Высшего качества, импортный… Ай-ай-ай, для госпиталя приготовили, а они, сволочи…
– Консервов нет, – объявил завсекцией. – Три ящика американских, с ключами…
– Мясо? – коротко спросил директор.
– Не, бекон, мясо уже распределили…
– Ящики большие? – спросил Жеглов. – Тяжелые?
– Метровые, – буркнул завсекцией. – В ширину по полметра будут. Примерно, конечно. А вес брутто я вам точно сейчас скажу… – Он достал из кармана пачку накладных, пошелестел ими. – Вот… Двенадцать дюжин банок… так… нетто… Вот, брутто – семьдесят два кило, без ящика…
– Понятно, – кивнул Жеглов. – Остальное в сохранности?
– Да вроде… – неуверенно протянул завсекцией. – Инвентаризацию надо делать…
* * *В винно-бакалейной секции преступники взяли ящик наливки «Спотыкач», коробку шоколада «Серебряный ярлык», ящик сахарина – тридцать пять килограммов, пять пачек папирос «Герцеговина Флор».
– А почему вы думаете, что пять пачек? – спросил Жеглов молоденькую заведующую, испуганно глядевшую на оперативников.
– Я не думаю, я точно… – сказала она уверенно. – В одной вязке – двадцать пачек. Всего вязок было три, две вон лежат, а одна была начатая, я лично десять пачек в Наркомат заготовок отпустила. Значит, десять еще оставалось, а в наличии – видите? – только пять.
– Так-так… – Жеглов походил по секции, обратился ко мне: – Ну, орел, какие есть соображения?
Мне сделалось неловко, потому что никаких особых соображений не было и я уже пару раз ловил себя на пустом мечтании, что, если бы можно было залететь на место происшествия аккурат в тот момент, когда там жулики шуруют, вот тут бы я себя показал, я бы им, сволочам, устроил! Но поскольку все это было несерьезно, я для солидности покашлял в кулак и сказал:
– Я так полагаю, что жуликов человек пять было: каждый себе взял по пачке «Герцеговины». А больше брать не стали, потому – баловство и руки товаром, понимаешь, заняты… Так? – И поскольку Жеглов ничего не говорил, сам себе ответил: – Я полагаю, так. Теперь: им тут ночевать некогда, а ящики тяжелые, вдвоем еле унесешь… сколько их, мест, значит, постой… Три да одно – четыре, да еще три – семь мест, семь ходок, значит, если вдвоем. А сюда ходить, что ни говори, – риск, в любой момент могут застукать. Значит, вчетвером – всего три-четыре ходки… Надо во дворе следы искать, они от тяжести должны быть глубокие, да пролом в заборе – там, где добро вынесли…
Когда, выйдя во двор, мы обнаружили близ забора четыре пары явственных следов, а в конце их цепочки три доски, выбитые из забора, а потом аккуратно вставленные обратно, Жеглов сказал, усмехаясь:
– Следопыт! Везет тебе – вон какая погода стоит сырая, земля каждый отпечаток сохраняет. Только вот с асфальтом как будем?..
