Алексей Макеев - Опасные выборы
Кучерова от тюрьмы он тогда спас, но так и не узнал, чем закончилось внутреннее расследование для участкового. Он думал, что капитана как минимум вышвырнут из органов, но, оказывается, все как-то обошлось. Теперь Кучеров – подполковник полиции, правда, служит не в Москве, а в подмосковном Покровске. И, видимо, от практической работы отлучен, просто преподает в школе подготовки.
– Ну, здорово, Кучеров, – кивнул Гуров. – Не ожидал, что тебя в органах оставят.
– Нашлось, кому поддержать в трудную минуту, – не очень весело улыбнулся подполковник. – Правда, из Москвы с глаз долой пришлось убраться. А вы, я гляжу, оставили профессию? Или обстоятельства заставили? Хотя для вас это ссылкой не назовешь, если мэром станете.
Встреча была не очень радостной для обоих, если вспомнить обстоятельства их знакомства. Несмотря на звание Кучерова, операция эта была не его ума дело, но и распинаться перед подполковником на тему своей легенды Гурову тоже не хотелось – разыгрывать обиженного, ссылаться на то, что он недополучил чего-то, чего заслужил… Поэтому Лев коротко пояснил:
– Устал, пусть молодежь теперь землю роет. А честно служить можно на любом посту. Вот и решил попробовать, пока есть такое предложение.
Видимо, фраза про честную службу резанула Кучерова, как ножом по сердцу. Он опустил голову и нахмурился, не зная, стоит ли продолжать разговор, или лучше закругляться. Гуров бывшего участкового жалеть не намеревался, дружеских отношений у них тоже не было, так что он сухо бросил:
– Ну, желаю успеха, – повернувшись, пошел к машине.
В этот момент он буквально спиной чувствовал горький взгляд подполковника. Что ж, званий высоких он добился, от тюрьмы Гуров его спас. Наверное, и все остальное в жизни у Кучерова сложилось, кроме очень большого разногласия с совестью. Это тоже было неплохо, но Гуров слишком презирал бывшего участкового, чтобы устраивать с ним вечером посиделки за коньяком и воспоминаниями. Для кого другого он был бы готов немного «побыть жилеткой», в которую плачутся, но только не для того, кто нарушил присягу и опозорил офицерские погоны, пусть даже и попытался искупить свою вину.
Оказалось, что Липатов не оставил без внимания короткий разговор Гурова с человеком в полицейской форме.
– Старый знакомый? – поинтересовался референт в машине.
– Кто? – Гуров сделал вид, что не понял вопроса.
– А тот подполковник, который к вам подходил. Полицейский.
– Подполковник? Да, знакомый. Сводила нас судьба однажды, правда, очень давно. А что?
– Мне показалось, что вы как-то холодно с ним общались.
– И что? – удивился Гуров. – С чего это вы взяли, что я должен целоваться с каждым офицером полиции?
– Целоваться не обязательно, – как всегда, обстоятельно и терпеливо стал пояснять свою мысль Липатов. – Просто нужно поддерживать отношения как можно с большим количеством людей, обладающих реальной властью, имеющих высокие чины и звания. В вашем предстоящем положении мэра Покровска все это может пригодиться. Да и сейчас от таких людей зависит количество голосов ваших избирателей. Чем больше начальник, тем больше у него подчиненных, на которых он имеет то или иное влияние. При определенном желании любой начальник…
– Стоп, стоп, стоп, Эдуард! – замахал руками Гуров. – Как вы любите все разжевывать и раскладывать по полочкам… Все я понимаю. Только этот подполковник никакой не начальник, а нуль без палочки. Он всего лишь преподаватель в учебном центре такого низкого звена, какое в гражданской жизни можно сравнить даже не с ПТУ, а с курсами переподготовки.
– Тогда понятно, – согласился референт. – Но впредь прошу вас внимательнее относиться к восстановлению контактов с теми людьми, которые вам могут понадобиться в вашей будущей карьере.
Гуров отвернулся от референта, закрыл глаза и стал считать про себя до десяти. Липатов в последнее время раздражал его и доводил своим поведением до белого каления.
Переодевание в повседневный костюм под надзором Липатова заняло буквально пять минут. Оставалось еще время забежать в буфет, выпить чашку кофе и спокойно посидеть с сигаретой. Все чаще и чаще у Гурова возникала потребность устраивать вот такие передышки в уединении. Очень уж его доставало присутствие Эдуарда – референт своей назойливостью мешал думать. А думать было о чем…
Времени прошло очень много, тщательно разработанная операция по легальному внедрению Гурова в среду прошла успешно. Но он все еще топчется где-то перед дверью в комнату, где сложены все тайны смерти мэра Чуканова и мэра соседнего города, которая произошла почти год назад и была не менее странной. Требовались новые ходы, новые идеи. И информация. Нужно было как-то раскрутить на информацию своих работодателей – Коруля и Финагенова – и убедиться, что они либо причастны к смерти Чуканова, либо не причастны. А потом уже продумывать и делать новые шаги.
Та часть окраины Покровска, куда привезли Гурова, выглядела безобразно, особенно в сравнении с другими окраинами. Власти вылизывали и облагораживали въезд в Покровск со стороны Москвы. Новенький асфальт, покрашенные бордюры, цветники, тщательно подстриженная трава по обочинам, веселенькие ухоженные киоски и остановочные пункты. Даже дома частного сектора тут выглядели добротно, зажиточно.
Был в Покровске и свой район элитного коттеджного строительства. Небольшое Лебединское озеро обросло за десятилетия разномастными домами и замками по всему периметру. Там был и асфальтированный подъезд к поселку, и асфальтированные улицы, и даже свой пляж на берегу.
То, что Гуров увидел здесь, заставило его поморщиться. Остовы кирпичных стен не позволяли определить даже, сколько этажей у зданий, стоявших на этом месте. Во время войны тут располагался номерной эвакогоспиталь. Старинные здания еще дореволюционной постройки в три кирпича выдержали и бомбежки, и испытание временем. Не выдержали они только бесхозяйственности чиновников и жадных рук местного населения, падкого до любого брошенного имущества или бесхозных строений. Долбили и ломали, заваливали целые участки стен тракторами, а потом вручную очищали старинные крепкие кирпичи от не менее крепкого раствора и увозили на свои участки. Сколько домов и сараев было построено из этого вечного дореволюционного кирпича, оставалось только догадываться.
Когда-то и здесь кто-то пытался что-то строить – то ли коттеджи, то ли птицеферму или МТС. По руинам понять невозможно. Сюда же кто-то десятилетиями, легально или нелегально, свозил строительный мусор, наверняка закапывали тут и мертвых домашних животных. А если порыться, то с не меньшей вероятностью можно было найти и захоронения просроченных сельскохозяйственных удобрений, химии. Гаденький был пустырь. Не пустырь, а памятник прежней власти. Кто и когда пропустил момент, когда еще можно было все восстановить, рационально использовать, остановить загаживание территории?
И среди всего этого безобразия высились два холма. На одном еще виднелся проржавевший насквозь железный конус со звездой на шпиле, на втором не было даже этого. А ведь это братские могилы умерших солдат. Это после сорок второго года каждого умершего от ран хоронили в отдельной могиле и ставили жестяной знак с номером, а тогда, в сорок втором, когда под Москвой перемалывались войска немецкой группы армий «Центр», когда потери наших войск только за лето составили почти девятьсот тысяч убитыми и ранеными, сюда везли и везли искалеченных, умирающих людей. Сутками не отходили хирурги от операционных столов, люди умирали ежедневно десятками.
Сколько еще тут было братских могил, помимо этих двух чудом сохранившихся холмов, определить теперь уже невозможно. Чтобы перезахоронить останки всех умерших в госпитале хотя бы в одной новой братской могиле и воздвигнуть на ней подобающий памятник, нужны длительные и дорогостоящие раскопки.
Сегодня Гуров приехал сюда, чтобы участвовать в закладке и освящении символического камня на месте, где планировалось построить часовню. Приехал и другой кандидат – правозащитник и скандалист Большаков. Рискнул приехать и вице-мэр Захаров. Гуров подумал, что последнему наверняка придется после церемонии ответить на массу неудобных вопросов журналистов. Как получилось, что священное место оказалось превращенным в помойку? Но долг исполняющего обязанности мэра обязывал его быть на этой церемонии. Значит, Захаров уже продумал, как будет клеймить позором и нехорошими словами своих предшественников, которые проявили такое равнодушие вперемешку с кощунством и попустительством вандализму.
Первыми на церемонии выступали лидеры патриотического движения, которые совместно с Советом ветеранов Покровского района долгие годы буквально били в набат по поводу этого пустыря. Затем подключилась церковь. И только потом уже активно стала разбираться и помогать городская администрация. И это спустя больше полусотни лет после окончания войны! Странная мы страна…
