Фридрих Незнанский - Миллионщица
Были у Живчика и другие учителя, специалисты в данной области, опытные квартирные ворюги, связал с которыми его все тот же Кувейт уже после того, как Серега вышел на волю.
Чтобы разглядеть в Живчике форточника, достаточно было взглянуть на щуплую Серегину фигуру и отметить его немного суетливую ловкость движений.
Позднее выяснилось также, что был у Живчика ко всему прочему еще и необходимый в его профессии фарт – то бишь собственное, порой на грани фантастики, везение… Увы, как это обычно и случается с упомянутым везением – до одного рокового дня…
Осторожности и предусмотрительности Живчику было, что называется, не занимать. И вроде бы в тот раз он просчитал все тщательно, и наблюдение за присмотренной квартиркой, полученной по наводке надежного человечка, вел даже дольше обычного.
Хозяин – подпольный антиквар, известный исключительно в весьма узких кругах и, что было доподлинно известно, богатый как Крез. Свой «дом-крепость» старикан охранял не хуже, чем настоящую, не скупясь ни на какие навороты. Слабинка имелась всего одна: антиквар страдал астмой и по этой причине постоянно держал крошечную (кошка не пролезет!) форточку слегка приоткрытой даже по зимнему времени. Опасаться, что даже кошка все-таки пролезет, причин у него не было: его «крепость» располагалась на предпоследнем этаже семиэтажной «сталинки».
Кошка-то, быть может, и не пролезла бы, однако у Сереги Живчика имелись свои профессиональные приемчики, известные разве что китайским цирковым гимнастам… А на крыше «сталинки» весьма кстати торчала давно уже никому не нужная (кроме Живчика, разумеется) вполне надежная по крепости труба: к ней он, когда дошло до дела, и прикрепил свой гибкий, мягкий и очень прочный трос, входивший в профессиональное снаряжение Живчика. Словом, все было продумано и организовано. Кто ж мог знать, что на сей раз никакой антиквариат в облюбованной квартирке Серегу не ждал, а ждала его, напротив, самая настоящая засада… «Тупые менты», гонявшиеся за ловким форточником не первый год, на сей раз оказались вовсе не тупыми, а, наоборот, хитрыми и шустрыми.
Серега взятием с поличным был потрясен: мысль о второй ходке его никак не грела, а надеяться ему, помимо Кувейта, прочно и давно уже легально обосновавшегося на воле, было не на кого. За прошедшие годы Живчик успел сделаться круглым сиротой. И он вовсе не был уверен, что бывший пахан, ныне бизнесмен средней руки Куветов Степан Иванович так вот возьмет – и с места в карьер кинется на помощь бывшему ученику, рискуя своим нынешним прочным положением.
Пахан, однако, не подвел – видать, сыграли свою роль сентиментальные воспоминания бурной молодости. И хотя из предвариловки Серегу не вынул, однако подходец к судье вполне даже нашел. Как – это уж его было дело, а не Серегино. Важно, что срок он в итоге получил условный, отчего ловившие его менты после судебного заседания плевались и матерились по-черному, оплакивая свои немалые труды по поимке Живчика. Однако никаких кассаций никто подавать не стал – включая самую вредоносную организацию – прокуратуру. Видать, решили, что не стоит из-за такой мелочовки, как Серега, трепать себе и без того потрепанные нервишки, – словом, плюнули, растерли и забыли.
Тем более что вскоре Живчик уже вполне пристойно трудился помощником менеджера в одном из магазинчиков Степана Ивановича за половинную зарплату. И вполне искренне подумывал о том, чтобы завязать со своей прежней профессией: и возраст уже был не тот, и Степан Иваныч то же самое советовал, а главное, на Серегином горизонте образовалась очень подходящая ему женская кандидатура – Зиночка. Маленькая – меньше самого Живчика – хрупенькая, трогательно большеглазая, отчего вся она походила на стрекозу, девушка, работавшая все в том же магазинчике фасовщицей.
В общем, замаячили на Серегином горизонте вполне отчетливые перемены. И с Зиночкой у них все ладилось – лучше некуда, даже ее мамаша, знавшая о прошлом будущего зятя, все равно против него ничего не имела!
И вот тут-то и раздался тот самый звонок – прямиком на Серегину работу. Во время обеденного перерыва, когда они с Зиночкой пили чай и жевали гамбургеры у нее в фасовочной.
– Меня? К телефону?.. – Живчик прямо глаза вылупил, когда секретарша Куветова заглянула к ним, нарушив чайную идиллию, поскольку полагал, что во всем свете не сыщется ни единого человека, который мог бы ему звонить.
– Не меня же! – нагрубила секретарша и захлопнула двери. Серега пожал плечами, вопросительно посмотрел на Зиночку и потащился вслед за наглой девкой в приемную – к телефону.
– Сергей Александрович? Здравствуйте! – Живчик молчал. Во-первых, в последний раз «Александровичем» его называли, когда зачитывали приговор на суде. Во-вторых, голос был женский, что уж и вовсе казалось ошибкой, тем более что и голос-то незнакомый…
– Он самый, – ответил тем не менее Серега трубке.
– Вы меня, вероятно, помните, – усмехнулась дамочка. – Я вела ваше дело. Если не забыли – Екатерина Яковлевна, судья…
Живчик моментально вспотел и почувствовал слабость в коленях.
– Так помните или нет?
– П-помню, – пробормотал он.
– Ну и отлично, – обрадовалась Екатерина Яковлевна. – Я понимаю, что оторвала вас от дела, но мне нужно с вами поговорить… Мы не могли бы с вами встретиться сегодня вечером, скажем… Скажем, в восемь тридцать?
– Могли бы… – голосом робота сказал Живчик.
– Вы кафе «Три пескаря» напротив нашего суда знаете?
– Знаю…
– Вот там я вас и буду ждать… До встречи!..
9
Госпожа судья оказалась той еще хитрюгой.
Когда Серега, притащившийся на полусогнутых к «Трем пескарям», только еще намеревался открыть дверь «стекляшки», за его спиной внезапно рявкнул (так ему показалось, что рявкнул) клаксон машины, заставивший Живчика подпрыгнуть на месте, а уж потом повернуться.
Он увидел припаркованную почти впритык к кафе ярко-красную иномарку с тонированными стеклами. Дверца машины слегка приоткрылась и оттуда высунулась головка совершенно отпадной блондинки с веселыми голубыми глазами и пухлыми губками.
– Сергей Александрович, идите сюда! – Блондинка еще и махнула Живчику изящной беленькой ручкой, на которой в свете заходящего солнца сверкнул крупный бриллиант.
И завороженный этим сверканием, «Сергей Александрович», уже начавший потихоньку привыкать к такой кликухе, как послушный автомат двинул к машине.
И вздрогнул, обнаружив, что из глубины салона на него щурится та самая Екатерина Яковлевна, судья, когда-то «выдавшая» ему условный срок…
– Да садитесь же быстрее! – В голосе блондинки обнаружились раздраженные нотки. – Что это вы такой, право, медлительный?..
Она усмехнулась, одновременно перегнувшись назад и открывая перед Живчиком вторую заднюю дверцу. И не успел Серега опомниться, как очутился на мягком, словно шелк, сиденье, почти прижавшись к судье, пока что не проронившей ни слова. А иномарка уже плавно, постепенно ускоряясь, катила в сторону центра.
Катила она, таким образом, при всеобщем молчании, наверное, минут двадцать, прежде чем Екатерина Яковлевна нервно шевельнулась и, наконец, заговорила.
– Вот что, Живчиков, – произнесла судья официальным голосом, каким зачитывала свои приговоры, – надеюсь, вы в курсе, что в свое время я помогла вам по просьбе вашего друга, рискуя своим положением?..
Серега откашлялся и кивнул. Все двадцать минут пути он ощущал себя в точности так, как, вероятно ощущает себя мушка, по собственной глупости позарившаяся на вкусную ароматную каплю смолы и очнувшаяся вслед за этим внутри янтарного камушка.
– Что ж, я и не сомневалась, что вы – человек благодарный. Сейчас помощь нужна уже моей подруге. Вот она, перед вами. – Екатерина Яковлевна кивнула на пушистую прическу блондинки, ловко управлявшейся с рулем. – Зовут ее Лариса Вячеславовна, а какая помощь необходима, она вам расскажет сама… Ларочка, будь любезна…
Блондинка, названная «Ларочкой», кивнула и, быстренько перестроившись в правый ряд, припарковала машину у табачного киоска, а судья, ухитрившись даже не задеть Живчика, как будто просто взяла да и переступила через него, скользнула прочь.
– Целую, Катюш! – солнечно улыбнулась в спину той блондинка, а Екатерина Яковлевна только кивнула, даже не обернувшись, и уже в следующую секунду торопливо шагала в сторону оказавшегося рядом метро.
Лариса Вячеславовна впервые за все время повернулась к Живчику и внимательно на него посмотрела: на этот раз никакой улыбки не наблюдалось, напротив: лицо судейской подружки сделалось вдруг холодным и надменным.
– Мне удобнее называть вас просто по имени, – сообщила она. – Вы тоже можете звать меня просто Ларисой. Тут неподалеку есть кафе, там и поговорим…
