Николай Леонов - За пределом жестокости (Сборник)

– Я вас понимаю, – согласился Гуров. – Но если предположить, что никаких сокровищ на этом месте быть не могло, то что там с таким усердием ищут? Ищут, невзирая на опасность и не выбирая средств!.. У вас есть какие-нибудь предположения? А если быть еще более конкретным – не подозреваете ли кого-нибудь? У вас есть враги?

Левитин криво усмехнулся и развел руками.

– Ну-у, дорогой мой! – каким-то скрипучим голосом произнес он. – Я так долго живу на свете, что вряд ли мне удалось не обзавестись врагами. Врагов и завистников пруд пруди. Но никоим образом я не связываю этот факт с той суетой, что происходит вокруг моего нового дома.

Композитор Рыков предостерегающе постучал пальцем в какую-то басовую клавишу.

– Макс! Макс! – укоризненно воскликнул он. – О чем ты говоришь? Какие враги? Это моськи, а не враги. Тебя по жизни сопровождают всенародная любовь и почитание – не забывай об этом!

– А! О чем ты говоришь, Виталий! Все это уже поблекло, все обесценилось! – отмахнулся Левитин. – Пришли новые люди…

Гурову показалось, что даже сейчас певец кокетничает, напрашиваясь на комплименты, однако разговор о славе Гурова сейчас нисколько не занимал.

– Давайте ближе к делу! – сказал он строго. – У нас имеются факты – неизвестные люди периодически появляются в вашем саду, что-то там делают или ищут, при попытке задержать их идут на крайние меры. Версия об их деревенском происхождении отпадает – они приезжают на машинах. В последний раз это была угнанная машина.

– Вы их поймали! – воскликнул композитор Рыков, от восторга опять крутанувшись на стуле. – Но они не признались, да?

– Если бы мы их поймали, то сейчас я беседовал бы не с вами, – покачал головой Гуров. – К сожалению, нам достался покойник. В процессе погони нам пришлось применить оружие, и один из злоумышленников погиб. Труп его обнаружен на железнодорожной насыпи, но пока не опознан. Кстати, я приехал еще и для того, чтобы пригласить вас на опознание. Возможно, этот человек был вам знаком.

Композитор и певец переглянулись.

– Какой ужас! – сказал Рыков. – Мне никогда в жизни не приходилось участвовать в опознании.

Однако по его тону чувствовалось, что предстоящая процедура увлекает его. Должно быть, опознание представлялось ему чем-то вроде встречи с привидением. Левитин никаких сильных чувств не обнаружил. Он только еще больше скис.

– Ты сто раз был прав, Виталий! – сказал он с отчаянием. – Я совершил огромную ошибку, когда затеял строить этот дом. Придется его продавать. Но это такие убытки!.. Участок даже не благоустроен!.. Боже мой, я не знаю, что мне делать!..

Как ни странно, но на Гурова все это произвело неплохое впечатление, потому что он еще раз убедился – вся эта богема не имеет никакого отношения к таинственным ночным гостям. Ни Левитина, ни Рыкова нисколько не обеспокоило сообщение о погибшем. Вряд ли им удалось бы сохранить хладнокровие, если бы речь шла об их знакомом. Пожалуй, сам Гуров был взволнован куда больше. Еще бы, неосторожный выстрел Крячко принес им обоим массу неприятностей. Речь даже шла об отстранении полковника Крячко от расследования. Генерал Орлов ходил мрачнее тучи и отбрехивался от наскоков прокуратуры как мог. Однако крыть ему было, в общем, нечем. Применение оружия в данном случае было совершенно неправомерным – к такому выводу все более склонялась прокуратура, и полковнику Крячко грозили серьезные неприятности.

Несколько снизил напряжение тот факт, что в ту же ночь на трассе Москва – Дубна был задержан рецидивист Чума и еще один его подельник (второй находился пока в розыске). При них были обнаружены обрезы, что отчасти подтверждало показания Гурова и Крячко о том, как их обстреляли на станции Лопатино. На первом допросе эти двое утверждали даже, что перестрелку спровоцировали двое незнакомцев, неожиданно ворвавшиеся ночью в вагончик и угрожавшие его обитателям оружием. На этих же незнакомцев хитроумный Чума сваливал и применение оружия, хотя не совсем внятно объяснял наличие обрезов у него самого и подельника.

В то же время при погибшем не было найдено никакого оружия, тем не менее прокуратура все же приняла во внимание путаные показания Чумы, и на время Крячко был оставлен в покое. Однако это не избавило его от бесконечных объяснений и разбирательств, свалившихся на его голову. Вот и сейчас, пока Гуров общался с богемой, полковник в очередной раз давал показания – на этот раз в службе собственной безопасности МВД.

Правда, когда Гуров уже заканчивал разговор, выяснилось, что полковник Крячко тоже освободился и даже успел получить важную информацию.

Прощаясь, Гуров предупредил Левитина:

– Значит, мы вас обязательно пригласим на опознание, Максим Борисович. Ваше свидетельство может оказаться очень важным. Если вы знаете этого человека, то, наверное, сможете догадаться, что он делал на вашем участке. Ну а пока мы будем оставлять на ночь своих людей наблюдать за садом. Надеюсь, вы не возражаете?

Левитин не возражал. Он вообще дал понять, что возвращаться в загородный дом не имеет никакого желания.

«Ничто так не излечивает от тяги к потустороннему миру, как реальное прикосновение к нему, – думал Гуров, усаживаясь в автомобиль. – Уважаемый Максим Борисович совершенно потерял интерес ко всякого рода привидениям. И даже "родовое гнездо" его уже не радует. Конечно, иронизировать проще всего. На самом деле такого испытания никому не пожелаешь. Называется, обустроился человек на новом месте! Но с какой целью в это ничем не примечательное место наведываются эти странные люди? Может быть, после того, как один из них погиб, визиты прекратятся? Сокровищ никаких в той земле не запрятано. Так в чем же дело?»

В состоянии размышлений его застал звонок полковника Крячко. Несмотря на свалившиеся на него неприятности, Крячко не до конца еще растерял свой природный оптимизм, и голос его звучал достаточно бодро и деловито. Конечно, в большой степени это была лишь видимость – Гуров знал, как его друг переживает роковые последствия своего выстрела. Стреляя, он не собирался убивать, но, к несчастью, рука его дрогнула, и пуля, посланная из его пистолета, попала беглецу не в ногу, а в позвоночник. Непосредственной причиной смерти пуля не стала – эксперт утверждал, что человек скончался от болевого шока и переохлаждения четырьмя часами позже, но все равно у Крячко на душе кошки скребли.

Сейчас, однако, он никак не обнаруживал своего плохого настроения. Наоборот, он словно пытался подбодрить Гурова.

– Старик! Тут такая новость! – сообщил он. – Есть над чем призадуматься. Ты помнишь последние слова Чижова?

– Хотел бы я их забыть! – проворчал Гуров. Эти слова умирающего постоянно звучали в его ушах. Это было что-то вроде наваждения.

– Так вот, мне тут сообщили, что в тридцати километрах от «поместья» Левитина в карьере обнаружен начисто обгоревший автомобиль – просто места живого не осталось, – как будто его специально напалмом выжигали, и обнаружили его как раз на следующий день после того, как убили Чижова.

– Да, это интересно, – вяло сказал Гуров. – Что за автомобиль, уже известно?

– Нет, экспертиза в затруднении, – объяснил Крячко. – Я же говорю, кто-то очень хорошо постарался, чтобы автомобиль сгорел как следует. Там все поплавилось. С идентификацией проблемы.

– Ну и что это нам дает?

– Так я еще не договорил, – многозначительно хмыкнул Крячко. – Обнаружили это дело местные жители, вызвали милицию. Ну, пока те приехали, там все, конечно, затоптали, но кое-что нашли…

– Не разбегайся, прыгай! – недовольно сказал Гуров. – Ты как будто кота за хвост тянешь. Что нашли-то?

– Нашли оторванный рукав от больничной пижамы! – торжествующе сказал Крячко. – Довольно приличный кусок. Ну, в общем, это странно. До сих пор в том карьере людей в пижамах не замечали. Напрашивается вывод, что человек этот попал туда на машине, которая позже сгорела.

– А труп? – встревожился Гуров. – Или трупы?

– В том-то и дело, что никаких трупов! – воскликнул Крячко. – То есть автомобиль сожгли намеренно, но людей в нем в тот момент не было.

– Зачем же сожгли?

– Трудно сказать без осмотра местности, – замялся Крячко. – Но я поговорил тут с ребятами из ГИБДД, связался с тем участковым, который первым выезжал на место, – он предполагает, что машина потеряла управление и свалилась в карьер. Оттуда без буксира выехать невозможно. Потому, видимо, и сожгли – чтобы нам не досталась.

– Так-так-так! – оживился Гуров. – Машина падает в карьер, потом ее сжигают и при этом отрывают рукав от больничной пижамы. Значит, отрывают его вне машины. Почему? Может быть, человек в пижаме вступил с кем-то в борьбу? Может быть, это была его машина, и он не хотел, чтобы ее сжигали?.. Знаешь что, нужно обзвонить все больницы и выяснить, не пропадал ли у них пациент в ту самую ночь, когда убили Чижова…