Фридрих Незнанский - Любители варенья
Ретя покорно сидел у кабинета Васнецова и ждал, когда его отведут на допрос. Вышел Краюшкин и поманил его рукой, и Ретя так же послушно пошел за следователем, загребая ногами, как безнадежно уставший человек. Тамара высвободилась из тесных объятий канцелярского креслица, чтобы исполнить свой долг боевой подруги и сопроводить бывшего мужа, но из кабинета вышел Медведев и увлек ее в противоположную сторону. Краюшкин с Ретей уже завернули за угол, и маневр Медведева и Тамары остался Ретей незамеченным. А Тамара, увлекаемая Медведевым и чувствуя его сильную горячую руку у себя под мышкой, вдруг заволновалась, как на первом свидании. Кровь прилила к ее лицу, и необъятная грудь, выглядывавшая из глубокого выреза, заколыхалась, словно Тамару несло на сейнере по крутым волнам. Она только таращила свои дивные зеленые глаза и обмирала от острого желания очутиться наконец в объятиях этого весьма достойного мужчины, который, стоило им очутиться в каком-то кабинете, задышал ей в унисон и стал действовать столь решительно и пылко, что она едва не закричала с первой же минуты.
В то время, когда Краюшкин и Медведев занимались каждый своим делом, прибыл Шебалтин, которого распирало чувство собственной гордости, и он бережно донес его к старшему лейтенанту Васнецову.
— Поступил сигнал — в больницу номер семь, на углу Багратионовской и Липовой аллеи, ночью обращался некто Крюкин с разбитой головой. Похоже, наш искомый.
— Он там еще?
— Нет, получил первую помощь и ушел. Дежурный врач говорит, что предложил ему остаться, понаблюдаться, вроде у него подозрение на сотрясение мозга, а тот отказался. Сказал, дома отлежится.
— Адрес известен?
— Нет, он паспорт в больнице не предъявлял. Сказал, что на прописке.
— А свидетелей убийства Сытиной так и не нашли?
— Наши провели опрос местного населения. Из тех, кто ее обнаружил в гараже. Там такой райончик… Если с утра и трезвые, то с будуна, и со вчерашнего дня у них из головы все вылетает.
— Можешь не говорить, — раздраженно сказал Васнецов, поскольку Рабочий поселок был постоянной головной болью. Чуть ли не каждый день приходилось выезжать на происшествия, и хорошо еще, если обходилось только пьяными скандалами или драками.
— Кстати, документы при Сытиной были? В рапорте надо бы записать все сведения о ней.
— Документов не было, но местные ее узнали стопудово. Она известная в районе алкоголичка.
— Но ведь живет где-то?
— А это уже загадка. Она там кантовалась чуть ли не каждый день. Ночевала где придется, пропадала на несколько дней, иногда на недели. Потом опять появлялась.
— Ладно, держи меня в курсе, — махнул рукой Васнецов, и Шебалтин вышел.
В дверь заглянул Баркаев.
— На месте? Это хорошо. Только что информация поступила — из моря выловили труп девушки. На нашем участке…
— Еще один?! Да сколько же этот маньяк за ночь женщин погубил? Труп свежий? Ты ее видел?
— Нет, сейчас в морг еду. Ребята говорят, по виду дня три-четыре в воде плескалась. С огнестрельной раной. Так что, похоже, это дело рук уже других. Преступники ее в море сбросили, следы заметали. Ан нет, промахнулись, тайное всегда становится явным, — удовлетворенно заключил Баркаев.
— А в каком месте обнаружили?
— Недалеко от «Ставриды».
— Я с тобой поеду. Убитая проститутка Гавриленко на «Ставриде» работала. Может, они как-то связаны? При этой документы были?
— Какие документы? Ее голую, в одной простыне замотанную вытащили…
— А кто же ее обнаружил?
— Да пацаны какие-то. Ныряли с пирса, один в воде и разглядел. Там не очень глубоко.
— Так ведь там плавать запрещено.
— А пацаны кого-нибудь спрашивают? Захотелось поплавать — ни на какие таблички не смотрят.
В морге Института судмедэкспертизы их уже ждали. Степаныч повел оперов в холодильник, рассказывая по дороге.
— Ну и денечек сегодня! С утра одну привезли, Сытину, со следами удушения. Только закончил экспертизу, вторую. С пробитой головой. Не успел заняться ею, как третью, утопленницу. Смотрю на нее, а она мне очень кого-то напоминает. Ну, прямо будто я ее уже видел. Я даже, признаться, оторопел. Открываю камеру с вашей Гавриленко, а они словно близнецы. Ну, не совсем близнецы — вторая-то постарше будет года на два-три, черты немного отличаются. Но в общем сходство очень бросается в глаза. Я так думаю — они сестры. Я и первую из камеры вытащил, чтобы вы сами сравнили.
На двух столах лежали тела, покрытые простынями. Степаныч откинул простыню с лица одной девушки, и Васнецов сразу узнал Галину Гавриленко, которую видел здесь же три дня назад. Вторая действительно была очень похожа на Гавриленко.
— Сестры, — уверенно сказал Баркаев.
— Точно… — подтвердил Васнецов. — Внешнее сходство несомненно присутствует. А вы, Степаныч, что скажете?
— Да тут и думать нечего. Конечно, сестры… У них есть еще некоторые общие приметы, анатомического характера. И, кстати, одинаковые татуировки. У одной на левом бедре, а у другой под пупком. Это, правда, ни о чем не говорит. Даже в разных салонах могли сделать. Но когда совпадений много, это уже закономерность! — поднял назидательно палец вверх Степаныч.
Он любил делать выводы и считал необходимым знакомить с ними близких. В данный момент ближе всего к нему были Баркаев и Васнецов, не считая мертвых сестер, которые, к сожалению, умозаключений Степаныча оценить не могли.
Он откинул простыни с обеих тел, и мужчинам открылся небольшой изящный рисунок — лилия на длинном стебле с узким листом.
— Профессионально выполнено, — заметил Баркаев.
— И на профессиональную тему, — продолжил Васнецов.
— Это как понять? — Баркаев удивленно вскинул брови.
— «Три мушкетера» Дюма читал в детстве?
— Да я книги не люблю, — признался Баркаев. — А про что там?
— Да одна с такой же лилией ходила, но на предплечье. Особая отметина, свидетельствующая о древнейшей профессии.
— А-а, угу, понятно… Надо же, какая польза, оказывается, бывает от детских книг! — хохотнул Баркаев и тут же прихлопнул ладонью рот. — Ой, забыл, тут же покойницкая!
— Да ладно, — махнул рукой Степаныч. — Дело житейское. Не твои же лежат…
— Типун тебе на язык, Степаныч! — испуганно сказал Баркаев. — Еще не хватало…
— Значит, так. Делайте вскрытие, Степаныч. Как только будет готово заключение, сразу ко мне.
— Кстати, насчет Сытиной. Проспиртована, аж из ушей льется. А морда синяя, вся в гематомах. При первичном осмотре следов изнасилования нет. Но отделали! И кто ее так? Судя по ее виду, на нее за что-то сильно разозлились. Потому что на момент убийства она уже лыка не вязала, сомневаюсь, что могла оказать особое сопротивление.
— Может, садисты какие… — предположил Баркаев, а сам бросал сочувствующие взгляды на сестер Гавриленко.
На улице Баркаев задумчиво проговорил:
— Представляешь, Виктор, каково родителям? Двух дочек за раз потерять. Мало того что проститутки, еще и жизнь так закончили… паршиво. Ведь совсем молоденькие! Нет, у нас такое невозможно.
— Где это — у вас?
— У нас, мусульман.
— Ну прям! Что — не бывает проституток среди мусульманских девушек?
— Бывают, наверное. Но я таких не встречал, — уверенно сказал Баркаев. — Во всяком случае среди приличных.
— Эх, Баркаев, Баркаев, среди приличных и у нас проституток не бывает. Потому что это уже неприлично.
— Ну вы прямо как Степаныч философию разводите, товарищ старший лейтенант.
— Да какая это философия? Так, жизненное наблюдение…
Они уже садились в машину, и Васнецов, размышляя о фразе Баркаева, думал о родителях сестер Гавриленко. Пока они не знают, что случилось с дочерьми, их можно считать счастливыми.
Степаныч, который по долгу службы давно уже привык обращаться с трупами, как с обычным материалом для проведения экспертизы, на этот раз горестно вздыхал, исследуя тело девушки без имени. Хорошо хоть фамилия известна, Гавриленко. Да и имя скоро узнают. Васнецов несомненно посетит это злачное место «Ставриду», где за два дня убили двух девушек. Занятие они себе, конечно, выбрали опасное. К проституткам Степаныч относился пренебрежительно, но с некоторой долей жалости. Он считал, что таким ремеслом можно заниматься только с большого горя. С голодухи, например. Если в голове к тому же ума, как у мартышки. С нормальными мозгами любая девушка может себе найти работу вполне приличную. Но этих «двойняшек», как он про себя называл сестер, почему-то было жалко. Обе красивые, фигуры отличные, и по лицам не скажешь, что полные кретинки. И на хрена они занялись такой мерзостью?
Он изучал входное отверстие от пули, которую какой-то подонок выпустил в висок старшей Гавриленко. Следы повреждений от близкого выстрела надо было бы показать стажерке Валерии, но она опаздывала. А ведь он предупреждал, что при ее рвении о служебной карьере и думать нечего. Свалилась на его голову эдакая тетеха, прямо зла не хватает. Степаныч, человек по натуре основательный и старательный, предполагал в каждом нормальном человеке такие же черты. Особенно у тех, кто собирался свою жизнь посвятить судебной медицине. Тут дотошность и скрупулезность — первейшие качества. А Валерию, похоже, мало интересовала ее будущая профессия. За каким таким хреном тогда притащилась к нему в стажеры? Глаза пустые, будто и мыслей сроду в голове не держит. Уже три дня за ней наблюдает, а она ни рыба ни мясо.
