Андрей Кивинов - Законы выживания
Мать вкалывала дворником в жилконторе и сейчас наверняка находилась на территории, но начальница могла передать.
До отдела милиции добирались пешим порядком. Машину органы не предоставили. Хорошо, идти было всего два квартала, плохо, что в наручниках. Паша продолжал возмущаться, но на скорость передвижения это никак не повлияло. По дороге сотрудники делились воспоминаниями о громких разоблачениях, рассуждали о неотвратимости наказания и об ужесточении уголовного законодательства в части хранения боеприпасов.
Легким движением руки втолкнув задержанного в темную-претемную камеру, Сергей Сергеевич вернулся в свой кабинет, приземлился за стол и вытряхнул из папки конверт. Осторожно приподнял скальпелем предусмотрительно незаклеенный краешек кармашка и ловко выдавил патрон, не повредив печать. Затем вытащил из жилетки другой патрон и протолкнул его в конверт. После чего аккуратно приклеил кармашек.
«А говорил, без пороха… Нехорошо обманывать».
Потом он написал рапорт, что, разыскивая свидетелей ночного ограбления, зашел в квартиру к такому-то и случайно заметил у него на столе пистолетный патрон, который изъял в присутствии понятых. Так же быстро оформил направление на экспертизу, после чего отнес все это хозяйство дежурному офицеру.
— Материал пока не регистрируй, патрон — на экспертизу. Прямо сейчас машину отправляй. С экспертом я договорюсь, сделает без очереди…
Дежурный нехотя оторвался от сканворда и принялся вызывать по рации автотранспорт. Оперуполномоченный распахнул дверь каземата и пригласил хранителя боеприпаса прогуляться до кабинета. Альтернативы у Паши не было. Он покорно встал с нар и проследовал по унылому коридору в неизвестность.
Едва он переступил порог кабинета, как получил ювелирный удар в поддых и, согнувшись в поясе, рухнул рядом со столом, хватая воздух ртом.
— Это для бодрости, сынок, — пояснил Сергей Сергеевич, потирая кулак, — и чтобы не задавал идиотских вопросов… Просыпайся. Хватит сопли по полу размазывать, у меня уборщицы нет.
Он подхватил Пашку за шиворот и усадил на табурет.
— Чё… Чего я вам сделал?
— Хамишь… Подписываться не буду, право не имеете… Я те объясню права и обязанности. Где работаешь?
— В магазине… Фасовщиком. День через два.
— И что фасуешь? Наркоту или «маслят»?
— Овощи… И фрукты.
— Не в нашем супермаркете, случайно? Возле ДК.
— В нашем.
— То-то смотрю, там мандарины недовешивают…
Паша, отдышавшись, оглядел кабинет. Ничего интересного, кроме потертой боксерской груши в углу и плаката с надписью «Виновен!» Под надписью перст, указывающий на посетителя. А в остальном — требующий ремонта госреализм. На сейфе запылившаяся магнитола, выдающая мелодии и ритмы отечественной эстрады.
«Сегодня в белом танце кружишься,а завтра Родину продашь…»
— Объясни-ка мне для начала, господин фасовщик, где ты был вчера в десять вечера?
— Вы, может, скажете, что я сделал? — рискнул переспросить Паша, держась за живот.
Напрасно спросил.
Второй удар, теперь уже в грудь, вновь свалил его на пол.
Только теперь Паша понял: груша в кабинете висит не для красоты, а для развития оперативно-сыскных навыков.
— Сынок, ты, кажется, не понял, куда попал. Ты попал в уголовный розыск. В у-го-лов-ный. От слова «угол», — опер указал пальцем на грушу, — поэтому отвечать должен быстро и не думая… Сам встанешь или помочь?
«Сволочь какая… Мало того, что бьет, так еще сынком обзывает… Сам-то на год или два старше, щегол. И бьет, зная, что сдачи не получит… Встретиться бы с ним на тихой улочке, еще посмотрели бы, кто кого…»
Паша со второй попытки забрался обратно на табурет, с ненавистью поглядев на опера.
— Не смотри, не смотри… Я не картина Репина. Повторяю вопрос: где ты был вчера в десять вечера?
— Дома, — едва слышно ответил Паша, потирая ушибленную грудь.
— И кто это может подтвердить?
— Мать.
— А еще?
— Никто… Да дома я сидел! Футбол смотрел. Лигу чемпионов.
— Серьезно? И кто выиграл?
— Они… Два ноль.
— А вот у меня другие данные. Не про счет, конечно. Что вчера в десять вечера ты находился в соседнем дворе. И не голубей там кормил, — Сергей Сергеевич привстал и резко замахнулся кулаком.
Паша инстинктивно прикрыл лицо руками.
— Страшно? Не ссы… Матрос ребенка не обидит. Расскажи лучше, как мужика опускал.
— К-какого мужика?
— Поддатого… Шел арбайтер после трудовой смены, никого не трогал, а ты ему сзади булдыганом по темени. Или ломиком. Потом выпотрошил и отвалил. Взял бумажник, котлы, перстенек… Не припоминаешь?
— Да дома я был, клянусь! — задрожал от возмущения Паша. — Как в девять из магазина пришел, так больше никуда! Чего вы придумываете?!
Третья, юбилейная, встреча с кулаком.
На сей раз Паше удалось удержаться на табурете.
Прогресс.
— Есть такое слово: «свидетель». Он очень тебя точно обрисовал. Можно сказать, сфотографировал. Поэтому чем быстрее расколешься, тем меньше получишь. Кстати, не забывай про патрончик. Сомневаюсь, что он пустой. А это еще статья. Срок небольшой, но срок.
— Да не бил я никого!.. Где ваш сраный свидетель?! Пускай в лицо скажет! У матери спросите, когда я пришел!..
— Мать — лицо заинтересованное, она подтвердит, что вы вместе на Луну летали. А опознание проведем, не беспокойся. Ты у нас не памятник — посадить сможем. Яволь? Натюрлих… Ну что, будет серьезный разговор или так — нихт ферштейн?
— Не грабил я никого…
— Тогда в камеру, освежать память. Через два часа продолжим.
Перед тем как этапировать Пашу в упомянутое место, Сергей Сергеевич угостил его еще парой левых джебов по корпусу.
Аванс на счастливое будущее.
В полдень, как и обещал, он вновь приступил к беседе. Паша хотел было заявить протест, что его не имеют права держать в милиции больше трех часов, но, увидев грушу, протестовать не стал. Грудь болела, словно он провел пару раундов против Кличко. Причем против обоих братьев сразу.
По той же причине Паша побоялся заикнуться про адвоката. Тут же на полу ринга окажешься…
Конечно, было обидно. Ладно бы действительно кого-нибудь опустил, так ведь правда дома сидел! Знал бы, что такое случится, всех соседей бы позвал. Или в магазине остался. А теперь попробуй, оправдайся. Свидетеля подговорят, и полетит он в солнечный Магадан за здорово живешь. Да еще почки опустят…
Матери наверняка не звонили.
Впрочем, Сергей Сергеевич после тайм-аута был настроен более миролюбиво. Правда, чая, как в добрых сериалах, не предлагал.
— Повезло тебе с грабежом, майн фройнд Павел. В соседнем районе бойца тормознули. Вместе с вещами. И правда на тебя похож… Прямо близнец однояйцовый, ха-ха-ха…
У Паши отлегло от сердца. Жизнь снова показалась сказкой. И даже боль отпустила.
— Но радоваться рано. — Опер достал из стола знакомый конвертик с прикрепленными к нему листочками. — Вот заключение эксперта. Патрончик-то боевой, настоящий, с порохом. А вот любопытная книжица…
Сергей Сергеевич положил перед Пашей уголовный кодекс Российской Федерации.
— Хранение боеприпасов наказывается…
— Да откуда он настоящий?! — вновь взорвался Паша, подставляя грудь под новый удар.
— Как откуда? Из конверта. При тебе туда патрон положили, при тебе понятые расписались. Вот, пожалуйста, автографы… Никакой адвокат не отобьет. Патрон твой, сам не отрицаешь. С армии принес.
— Но он без пороха был! Я еще брелок хотел сделать! Не успел!
— Спокойно! Здесь повышать голос разрешено далеко не всем… А с чего ты вдруг решил, что это тот самый патрон? Вдруг у тебя их целый склад? Просто поискать получше надо.
Паша испуганно захлопал глазами. А, может, и правда второй был? Нет-нет, он точно помнит, что только один.
«И зачем я его приволок? Идиот… Говорила же мать, чтобы выкинул».
— И мы непременно поищем. Возьмем в прокуратуре постановление и — блицкриг нах хауз. Наверняка еще что-нибудь найдем сувенирное… Сувенирный героин, например.
Паша приуныл окончательно. Не потому, что дома имелось что-то запрещенное законом. Но кому приятно, когда посторонние копаются в твоем дырявом нижнем белье?
— Ищите… Ничего у меня нет.
— Зарекалась свинья дерьмо жрать… Один вот недавно тоже кричал, что чист перед законом, аки новый унитаз, а Windows в компе пиратский оказался. Нарушение авторских прав. Тяжкое преступление. До пяти лет. Зер гут.
Сергей Сергеевич, видимо, был фанатом языка великих Гёте и Оливера Кана.
— У меня нет компа.
Сергей Сергеевич подышал на перстенек, украшавший безымянный палец, полирнул его о рубашку. Затем помассировал пальцы правой руки. Не очень хорошая примета.
