Алексей Макеев - Матерый мент
– Люба! Люба, больно! Люба, это все! – и потом совсем тихо, захлебываясь: – Наркотик… это наркотик… Петру… скажи… те.
И вот это были действительно его последние слова. А на весь двор жутко и тоскливо выла собака.
Глава 1
Петр Николаевич Орлов, генерал-лейтенант МВД РФ, непосредственный начальник и близкий друг Льва Гурова, вызвал его около десяти часов утра. Голос генерала в трубке внутреннего телефона был вроде бы спокойным, да и много ли поймешь по короткой фразе: "Лева, зайди. И побыстрее…", но Гуров работал под началом Орлова не первый год. Никаких плановых встреч или совещаний на сегодняшний день назначено не было, вся гуровская текучка пребывала во вполне приличном состоянии и пристального внимания руководства попросту не требовала, а в то, что генерал Орлов со вчерашнего дня успел остро по нему соскучиться, Льву не верилось. Значит, что-то случилось, в смысле стряслось; такова уж была специфика работы людей, занимавших кабинеты этого здания, и новости они делили на плохие и очень плохие. Да и то, что позвонил сам Орлов, а не его очаровательная и слегка в Гурова влюбленная секретарша, тоже было признаком вполне определенным и радужных надежд не вызывающим. Иногда Гурову казалось, что за столько лет совместной работы и дружбы у него с Петром Орловым установился почти телепатический контакт – не то чтобы мысли друг друга читать, но вот настроение почувствовать – вполне…
Льву Ивановичу повезло с начальством, он прекрасно осознавал это, да и Орлов считал, что Гуров – счастливчик, потому как с гуровским ершистым и независимым характером самым поганым было бы нарваться на дурака или карьериста в погонах, на которых звезды повесомее, чем у подчиненного. Орлов же ни дураком, ни карьеристом не был, скорее наоборот.
Сам в прошлом великолепный оперативник – умный, храбрый и с прекрасным воображением, Орлов прошел, по его собственному выражению, "всю лестницу – ножками, ножками, – лифтов мне не подавали…" от районного уполномоченного до начальника одной из самых мощных и высокопрофессиональных структур российской милиции. А такой путь понимающему человеку много о чем говорит. Крутой и без перил была лестница, пройденная генеральскими "ножками". Считая Гурова оперативником "божьей милостью", виртуозом сыска, генерал старался использовать его в делах особых, на "рядовуху" других хватало – хоть не всегда, ох, не всегда старательных, толковых, грамотных, но без той печати редкостного таланта, который и позволяет человеку достичь в своем деле вершин. Мелочной, да и не мелочной, пожалуй, опеки Лев не стерпел бы, и хоть часто очень хотелось Петру Орлову подправить Гурова, подсказать что-то, а пуще предостеречь от чего-то – любил Гуров работать рискованно и нестандартно, – генерал практически никогда этим своим порывам воли не давал. Многолетняя практика показывала, что делу это шло только на пользу. Стас Крячко, уж который год "друг и соратник", а ныне и заместитель Льва Гурова, как-то в нервной запарке – заваливали дело, безнадежно, казалось, заваливали, хотя и осилили в конце-то концов – буквально рявкнул, им троим тогда было трижды наплевать на субординацию:
– Петр! Твое дело – наши с Гуровым задницы от начальства прикрывать и под ногами не путаться!
Орлов рявкнул что-то в ответ, но в глубине души согласился с грубияном и никакой обиды не затаил. Да и какие тут могут быть обиды между своими, работал Орлов с этой милой парочкой двадцать с лишним лет, и соли они съели вместе уже не пуд, а целый вагон.
Гуров встал из-за стола, подошел к небольшому овальному зеркалу, висевшему над сейфом, поправил чуть растрепавшиеся волосы и узел галстука. Слегка улыбнулся собственному отражению, вспомнив извечные мучения генерала с этой деталью мужского костюма и свое подтрунивание над Орловым, – ну никак не удавался тому галстучный узел, и злился Петр на это свое неумение вполне всерьез. "Наверное, поэтому и не любит Петр костюмы, все больше в форме, – подумал Гуров, открывая дверь генеральской приемной. – А что, красивая форма, сам бы не снимал, да вот только много ли мы со Стасом в ней наоперативничаем…"
– Веруня, здравствуй, красавица ты наша! – Гуров подошел к столу секретарши Орлова. – Что хорошего? Чем порадуешь? Как там наш наиглавный, строг и суров с утра пораньше?
– Скажете тоже, красавица, – привычно изображая смущение, пропела Верочка: это у них с Гуровым была такая давняя игра в "супермена-сыщика" и "юное создание", а ведь нравился полковник ей и очень по-настоящему нравился. – Скажете тоже… А Петр Николаевич… Смурной какой-то он… Ему два звонка было утром – из прокуратуры и еще кто-то, он сам трубку снял. Вышел, сказал, чтоб никого не пускать, хоть, говорит, министр появится – нет меня.
Верочка улыбнулась и озорно подмигнула Гурову, который доподлинно знал, что, появись на свою беду министр после такого приказа Орлова, дальше Верочкиного "предбанника" нипочем бы он не прошел, разве взвод омоновцев впереди, и то…
– Да вы проходите, Лев Иванович, вас он как раз ждет.
– Ну, спасибо, Веруня. А тайны страшные, служебные: "из прокуратуры… сам трубку снял…" – их даже мне – ни-ни! – Гуров подошел к двери генеральского кабинета и, пару раз слегка постучав согнутым пальцем, открыл ее, напоследок невесело подумав: "Смурной… Знаем мы, отчего Петр смурной бывает… Не иначе кусок колбасы несвежей на завтрак съесть изволили".
– Полковник Гуров по вашему приказанию явился, – отчеканил Лев, поедая начальство глазами и вытянувшись "во фрунт". Это тоже была давняя традиция, возникшая еще в пору Левиного лейтенантства и первых его встреч с молодым тогда Петром Орловым. По сценарию генерал должен был "сверкнуть очами" и грозно ответствовать: "Привидения являются, полковник! Вы по моему приказанию прибыли!" На что Лев жалобно блеял: "Это как поезд, да?"
Глуповато со стороны, но в адовой их работе и такая примитивненькая разрядка помогала, да и вспомнить те далекие годы было приятно.
– Здравствуй, Лева, – Орлов не поддержал хохмочку, и Гуров окончательно понял, что произошло нечто поганое и в погань эту не миновать ему самому нырять "ласточкой". – Здравствуй, – повторил генерал, – присаживайся, Лева, поговорим.
– Петр, не разбегайся: прыгай. Говори, что случилось? – Гуров крепко пожал протянутую руку Орлова и, отодвинув приставленный стул, сел чуть сбоку от стола генерала, поближе к хрустальной, сияющей чистотой пепельнице. Ничего еще не было сказано, а курить Гурову уже захотелось. "Сколько раз говорил себе – купи пачку сигарет приличных и положи в карман. Ну нет желания, так и не кури их, но чтоб были, – всплыло в голове Гурова как-то само собой, – а то опять людям на смех у Станислава стрелять…" Курил Гуров мало, в успокоительное действие никотина на нервную систему не верил совершенно, но вот хотелось… Иногда… Орлов же когда-то дымил, как два паровоза, всему предпочитая "Беломорканал" фабрики Урицкого, но вот уж лет пять, как врачи запретили ему начисто. Пришлось на леденцы переходить, коробочка этих омерзительных на гуровский вкус конфеток всегда лежала в верхнем ящике его стола и еще одна – в кармане кителя. Но генерал любил, когда при нем курили, как бы участвовал в удовольствии других – воистину "пассивный курильщик", – и Лев со Станиславом старались курить в его присутствии пореже. Зачем дразнить человека?
– Да что у нас, Лев Иванович, случиться может, – невесело улыбнулся Орлов, усаживаясь рядом со Львом, – Нобелевскую премию мира ни тебе, ни мне не дали, жадничают шведы… – Он помолчал с полминуты. – Человека убили, Лев Иванович, и ловить убийцу будешь ты.
– Ну, ловить-то нам не привыкать, – Гуров внимательно посмотрел на Орлова, – но с чего это, Петр Николаевич, такая вселенская скорбь? Мы же профессионалы, а, на кладбище живя, по всем покойникам не наплачешься… Знал ты убитого, да? Угадал ведь?
– Ой, психо-олог ты наш доморощенный, – через силу улыбнулся генерал, – знали ли вы убитого, гражданин Орлов, и уж не вы ли вчера около двадцати одного ноль-ноль влепили члену-корреспонденту Российской академии наук Александру Иосифовичу Ветлугину три пули из "макарки" в живот?
– Во-от оно как, – тихо сказал Гуров, – это что же, сезон отстрела академиков?.. Прости, Петр…
– Бог простит, – Орлов досадливо нахмурился. – Знал я его, Лева, знал… Хотя что значит "знал"? Не друг ведь и не приятель даже… В шахматы мы с ним играли, партнер мой постоянный и давний. Я ведь, да будет тебе известно, на досуге очень люблю в шахматы сразиться. Ты вот Монтеня да Ларошфуко читаешь, все уши прожужжал, а я фигурки двигаю. – Орлов чуть смущенно улыбнулся. – Случайно познакомились лет пятнадцать назад в Ботсаду, там отличный шахматный уголок. А он живет рядом. Жил, пропади оно все пропадом… Вот с тех пор и раз-два в месяц встречались за доской, когда у меня, у него дома тоже бывать приходилось, а больше – все там же, в Ботсаду, знаешь, мы там не одни такие фанаты… А недавно, с год назад, он загорелся – дескать, давай, Петя, мы с тобой двух японцев на партию по переписке вызовем, устроим им, самураям, Халхин-Гол! У него там, в Киото, какой-то хороший знакомый по работе, они же ученые, у него разве что в Антарктиде таких не было. И, представляешь, Лева, договорились ведь! Мы с Саней белыми, самураи – черными должны были, да что-то никак до первого хода добраться не могли – текучка, дела, то ему некогда, то мне. Вот и поиграли… Вот и устроили Халхин-Гол с озером Хасан вперемешку. Там, знаешь, шахматы – шахматами, но и за жизнь маленько говорили, мы ж не Карповы – Каспаровы, это они от большого гроссмейстерского ума друг на друга волками глядят и, кроме как по матушке, слова сопернику не скажут. Так вот, Лев Иванович, ты уж мне поверь: хороший Саша был человек. Правильный. Чистый. – Генерал помолчал с минуту.
