Николай Леонов - Две пули полковнику
– Костюков совсем охренел, скотина, – неохотно признался он. – Разговаривает сквозь зубы, а про отсрочку и слышать не хочет. Вчера еще улыбался, коньяком угощал, а теперь морду воротит, как будто я к нему с улицы зашел и в карман залез. Если, говорит, через две недели должок не отдашь, то пеняй на себя. В Москве, говорит, каждый день несчастные случаи – то машиной кого-нибудь задавит, то шпана в подворотне башку проломит. Статистика, говорит. Одним больше, одним меньше...
Ссылка на статистику впечатлила Ложкина больше всего. При всех сомнениях ему вовсе не хотелось, чтобы Чекову где-нибудь вот так запросто проломили череп. При этой мысли Ложкин испытывал сильнейший внутренний дискомфорт. Он привык, что Чеков всегда рядом, и не мог представить себе жизнь без него. Без Чекова было бы скучно. Одним словом, он совсем немного поломался, а потом, как всегда, согласился.
Скомбинировать фотографии, на которых голые красотки сидят в обнимку с выбранными Чековым кандидатами, не составило для Ложкина особого труда. С помощью компьютера и объектива он мог творить и не такие чудеса. Возможно, профессиональные эксперты и разоблачили бы подделку, но, как сказал Чеков, этим лохам скоро будет не до экспертов. Мужиков фотографировал сам Чеков, тайком – ради этой цели он на пару дней выпросил у Ложкина цифровой фотоаппарат. Снимки получились не самые удачные, но лица разобрать было можно, а больше Ложкину ничего и не требовалось.
Он сделал то, что от него зависело, и постарался поскорее выбросить все из головы, полагая, что прочее его не касается. Подобную иллюзию подпитывало то, что Чеков, получив фотографии, воспрял духом и на несколько дней исчез. У Ложкина появился выгодный заказ, не связанный с эротикой, и он с головой ушел в работу. На какое-то время Ложкин и в самом деле забыл про эпизод с фальшивками. Вообще-то на душе у него было не очень хорошо. Если бы кто-то поступил с ним таким же образом, пожалуй, он сильно бы обиделся, хотя святым себя не считал, да не было у него ни жены, ни даже постоянной женщины, которая бы могла его ревновать и предъявлять претензии. Но все равно сделаться героем порнографических фотографий ему совсем не хотелось бы.
Впрочем, ни одного из людей, выбранных Чековым для шантажа, Ложкин не знал, а потому переживал не слишком сильно. Пусть об этом болит голова у Чекова, решил он, ему-то что за дело? Друга он не осуждал, хотя и не одобрял. Просто, когда имеешь дело с таким человеком, как Костюков, трудно держаться в рамках. Тут или пан, или пропал. Другое дело, что если кто-то из этих мужиков плюнет на огласку и обратится в милицию, тогда Чеков может оказаться между двух огней.
Но Чеков убедил Ложкина, что знает всех троих как облупленных и уверен, что ни один из них в милицию не побежит. Кроме антиквара, в его списке был еще один его шапочный знакомый – Крапивин. Он имел какое-то отношение к импорту газа, и денежки у него водились. Зато у него были жена-мегера и тесть, который и пристроил его на это теплое место. Оба не простили бы и намека на измену. Они стерли бы изменника в порошок – так утверждал Чеков. А еще был владелец небольшой аптеки в том же самом многоэтажном доме, где жил Чеков, – подбирая кандидатуры, он не слишком напрягался, брал то, что лежало на самом виду. Аптекарь приглянулся ему тем, что был абсолютным подкаблучником. Чеков часто видел его в окружении семьи – интеллигентной миловидной женщины и двух чистеньких девчонок-близнецов, которые различались только цветом бантов, вплетенных в их светлые волосенки. Двадцать тысяч – вполне умеренная цена за тихое семейное счастье, заявил Чеков. Лекарства нынче приносят хороший доход.
Ложкин так до конца и не поверил, что у Чекова что-нибудь получится, но вот вчера тот снова заявился – слегка пьяный, чрезвычайно гордый и, вместе с тем, деловитый. У него были полны карманы денег, и коньяк он притащил настоящий, французский. Ложкин тоже был слегка на взводе, а потому настроен вполне благодушно, хотя с бо€льшим удовольствием провел бы ночь в компании симпатичной девчонки. Однако вместо этого ему пришлось пить и выслушивать многословный хвастливый рассказ Чекова об успехе его предприятия.
– Можешь меня поздравить! – самодовольно заявил Чеков. – Все идет как по маслу! Клиенты начали колоться. Двадцать штук как с куста! И это только начало.
– Как же тебе удалось? – вежливо удивился Ложкин, которому, по правде сказать, больше был интересен коньяк, а про шантаж слушать совсем не хотелось.
– Я же говорю, все прошло на раз! – уверенно сказал Чеков. – Я даже удивился, что так просто все получилось. Наверное, мне давно нужно было заняться этим бизнесом, – засмеялся он. – Но тут главное – не зарываться, конечно... Короче, я тут три дня назад обзвонил их всех. Намекнул, что нужно встретиться – наедине, естественно. Встречались поздно вечером, да я еще загримировался малость, так что, думаю, не могли они ничего заподозрить...
– А если бы они ментов с собой привели? – сочувственно спросил Ложкин. – Или не одни пришли?
– Ну, я же не лох, – авторитетно заявил Чеков. – Я от самого дома следил, один он пойдет на встречу или нет. По пятам шел. Когда убедился, что никто на хвост не прыгнул, тогда только в контакт вступал.
– Как это?
– Первая встреча была в парке Лефортово. Я его пас до входа – этого, у которого тесть при газовой трубе, – а потом, когда убедился, что все спокойно, переговорил в темном уголке. Отдал ему одну фотку в конверте, посветил фонариком, объяснил условия... Видел бы ты, какая у него была рожа, когда он рассматривал твое произведение!
– Мне ни хрена не нравится, что ты все время об этом напоминаешь, – недовольно проворчал Ложкин. – Ты сказал, что будешь про меня помалкивать.
– Не боись! Это же между нами, – возразил Чеков. – Но, ты знаешь, кажется, он принял фотографию за настоящую! Перепугался до смерти. Наверное, у него и в самом деле по этой части не все чисто. Короче, мы договорились, куда он на следующий день принесет деньги, и он принес. Оставил на Введенском кладбище, в глухом углу, где я ему указал. Я все продумал до деталей!
– Значит, двадцать штук ты получил? – осторожно спросил Ложкин. – Так, может, сразу и вернешь мне мои две? Мне ведь тоже деньги нужны.
Чеков после этих слов помрачнел. Его энтузиазм как ветром сдуло.
– Понимаешь, – сказал он озабоченно, – пока ничего не могу тебе отдать. Костюков... – Он тяжело вздохнул. – Опять про должок напоминал, сука! А у меня, по правде сказать, с другими двумя пока непонятки получаются. Крапивин, видишь, сразу поплыл, а другие манежатся, падлы!
– Не хотят платить?
– Заплатят! – зловеще пообещал Чеков. – Только мне нужна твоя помощь.
– Это еще в каком смысле? – испугался Ложкин. – Я в эти дела встревать не буду! Хочешь обижайся, хочешь – нет, а тут я пас!
– Да тебе ничего не придется делать! – почти возмущенно сказал Чеков. – Организуешь пару звонков из автомата. Скажешь пару ласковых – я тебе объясню, что кому говорить, – и отвалишь. Больше мне от тебя ничего и не нужно. Просто кому я еще могу это доверить? Ты у меня один настоящий друг. Друзья должны выручать друг друга – разве не так?
Ложкин всегда терялся, когда приходилось отвечать на подобные вопросы. Он действительно считал, что друзья должны помогать друг другу, но в случае с Чековым такая помощь почему-то всегда напоминала улицу с односторонним движением. Ложкину это совсем не нравилось, но Чеков подавлял его своей волей и умением убеждать. Он сдался и на этот раз. К тому же оба были разгорячены коньяком, и все казалось достижимым и почти не опасным.
Однако наутро все выглядело по-другому. Припомнив обстоятельства вчерашней встречи, Ложкин пришел в отчаяние. То, что вчера представлялось ему не более чем дерзкой шуткой, сегодня явилось в совершенно новом свете. Соучастие в шантаже – вот что это было такое. А с похмелья история, в которую Ложкин так неосторожно ввязался, выглядела особенно ужасной.
Ложкин кое-как прибрался в студии, сполоснул лицо холодной водой и допил коньяк. Он все более склонялся к тому, чтобы послать Чекова к черту. У него и своих проблем хватает.
Но эта мысль еще не успела как следует оформиться в его голове, когда появился сам Чеков. Он был сосредоточен, решителен и собран. Этот красавчик никогда не страдал от похмелья, из-за чего Ложкин всегда ему завидовал. Выражение лица Чекова не оставляло Ложкину никаких надежд – он ничего не забыл из вчерашнего разговора.
– Собирайся! – коротко скомандовал Чеков. – Мы сейчас найдем подходящий телефон-автомат, и ты отзвонишься.
Ложкин попытался было запротестовать, но Чеков сгреб его в охапку и поволок к выходу со словами:
– Ну-ну, не дури! Уговор дороже денег! И к тому же учти – как только вышибем еще двадцать тысяч, отдаю тебе твои две. Так что ты должен быть заинтересован, чтобы провернуть все это побыстрее.
