Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

Он рухнул в громыхающий колодец мрака.

Кольберг нервно барабанил костяшками пальцев по своему коротковолновику.

– Что случилось?

В аппарате послышался треск, но больше ни звука.

– Что случилось? – опять закричал он.

Широко шагая, к нему подошел Гунвальд Ларссон.

– С пожарной машиной? Короткое замыкание.

– Да при чем тут пожарная? Что с Беком? Алло! Алло! Слушаю!

Небольшой треск, пожалуй, чуть сильней, чем первый раз, после чего голос Рённа тягуче и неуверенно спросил:

– В чем дело?

– Да не знаю я! – закричал Кольберг. – Что ты видишь?

– Теперь ничего.

– А раньше?

– Трудно сказать. По-моему, я видел Эрикссона. Он подошел к краю, и тогда я подал Мартину сигнал. А потом…

– Ну, – нетерпеливо подгонял его Кольберг. – Говори же.

– Потом сирена смолкла, а Эрикссон после этого поднялся на ноги. Во всяком случае, мне так кажется. Он стоял во весь рост спиной ко мне.

– А Мартина ты видел?

– Нет, ни разу.

– А теперь?

– Теперь вообще ничего не вижу. Теперь там никого нет.

– Черт возьми! – выругался Кольберг и уронил руку с радиопередатчиком.

Гунвальд Ларссон сердито хмыкнул.

Они стояли на Обсерваториегатан, возле поворота на Далагатан и менее чем в ста метрах от дома. Мальм тоже был здесь, и еще довольно много народу.

Подошел пожарный и спросил:

– Машине с лестницей оставаться на прежнем месте?

Мальм поглядел на Кольберга, потом на Гунвальда Ларссона. Теперь он уже не рвался командовать, как вначале.

– Не надо, – ответил Кольберг. – Пусть едет назад. Не стоит ребятам без надобности маячить у него на глазах.

– Ну, – сказал Ларссон, – сдается мне, что Мартин загремел.

– Да, – глухо откликнулся Кольберг. – Похоже, что так.

– Минуточку, – вмешался кто-то. – Послушайте-ка.

Это был Норман Ханссон. Он что-то сказал в свой микрофон, потом обратился к Кольбергу:

– Я только что поймал наблюдателя на колокольне. Ему кажется, что он видит Бека.

– Видит? Где?

– Лежит на северном балконе со стороны двора. – Хансон серьезно поглядел на Кольберга и добавил: – Похоже, что он ранен.

– Ранен? А он шевелится?

– Сейчас нет. Но наблюдатель считает, что несколько минут назад он шевелился.

Сообщение могло оказаться справедливым. Ведь с крыши «Бонниерс» Рённу не видна дворовая сторона. А церковь расположена севернее дома, да вдобавок ближе на двести метров.

– Надо вынести его оттуда, – пробормотал Кольберг.

– Да и вообще пора кончать эту волынку, – мрачно сказал Гунвальд Ларссон и через несколько секунд он добавил: – В конце концов, только дурак мог полезть туда в одиночку. Только дурак.

– Молчим в глаза и говорим пакости за глаза, – подытожил Кольберг. – Знаешь, Ларссон, как это называется?

Гунвальд Ларссон долго глядел на него. Потом сказал с непривычной резкостью:

– Что ты хочешь – это безумный город в потерявшей рассудок стране. А на крыше перед нами сидит несчастный маньяк, и нам предстоит теперь снять его оттуда.

– В общих чертах верно, – сказал Кольберг.

– Сам знаю.

– Господи боже мой, нашли о чем разговаривать, – нервничал Мальм.

Ни тот ни другой даже не взглянули на него.

– О’кей, – сказал Гунвальд Ларссон, – ты пойдешь выручать своего дружка Бека, а я займусь остальным.

Кольберг кивнул. Он пошел было к пожарным, но на полдороге остановился и сказал:

– Знаешь, как я расцениваю твои шансы вернуться с крыши живым и невредимым? При твоем методе?

– Могу догадаться, – ответил Ларссон.

Потом он посмотрел на окружающих его людей и громко объявил:

– Я собираюсь взорвать дверь и штурмовать крышу изнутри. Мне нужен еще один человек. Максимум два.

Четверо или пятеро молодых полицейских и один пожарник тотчас подняли руки, потом еще один голос за его спиной сказал:

– Можно мне?

– Боюсь, вы меня не поняли, – продолжал Гунвальд Ларссон. – Мне не нужен помощник, который считает, что это его долг, не нужен и такой, который воображает себя героем и хочет отличиться. Возможность угодить под пулю здесь гораздо больше, чем вы подозреваете.

– К чему ты клонишь? – недоумевал Мальм. – И кого ты тогда хочешь взять?

– Вопрос может идти только о таких людях, которые действительно готовы подставить себя под пулю. Которых это забавляет.

– Возьми меня.

Гунвальд Ларссон оглянулся на говорившего.

– Ах это ты, – сказал он. – Хульт. Вот здорово. Значит, ты.

– Эй! – окликнул его какой-то человек с тротуара. – Я бы тоже не прочь.

Видный белокурый мужчина лет