Лоуренс Гоуф - Аквариум с золотыми рыбками
Снайпер пристально глядел в потолок. Его начали одолевать сомнения: а не ошибается ли он, полагая, что ему удалось уйти? Что, если им доподлинно известно, кто он такой? Что, если они в это самое время уже перекрыли все движение в прилегающих районах, оцепили здание, бесшумно вошли в вестибюль, в лифты, затаились на лестницах, тихо крадутся по коридору? Серые, неприметные люди с оружием в руках?
Сомнения постепенно превратились в уверенность, уверенность — в страх. Снайпер нащупал провод и выдернул вилку из розетки, выключив приемник. Сначала он слышал лишь один звук — собственное дыхание, неглубокое и прерывистое. Затем услышал далекий гул машин и наконец, — звуки, непосредственно окружавшие его, почти неуловимое человеческим слухом дребезжание стекла, глухую пульсацию невидимых моторов, жужжание кондиционеров, тихое пощелкивание ламп… и скрип поднимающегося лифта.
Снайпер потянулся к лежавшему на полу револьверу. Пальцы его наткнулись на пыльную салфетку… В конце концов нашелся и револьвер. Он взвел курок. Дождь яростно колотил в стеклянную балконную дверь. В порывах ветра шевелились занавески. Снайпер выбрался из спального мешка, не одеваясь, прокрался в коридор, вперив взгляд в тоненькую полоску света под дверью. Он услышал, как раздвинулись двери лифта, как глухо зазвучали чьи-то голоса. Он поднес к глазам левую руку. Светящийся циферблат его часов показывал 3.15. Глухая ночь — самое время для внезапного налета.
Снайпер медленно подкрадывался к двери. Отодвинул задвижку, стараясь не шуметь. Затем так же бесшумно отпер замок. И подняв револьвер на уровень груди, распахнул дверь и выскочил наружу; в коридоре ни души. Двери лифта были открыты, но внутри пусто. Снайпер сжимал массивную рукоятку револьвера обеими руками; палец — на спусковом крючке. Внезапно раздался лязг ключа в одной из дверей. Затем последовал взрыв смеха и послышался женский голос — громкий и пронзительный. Он сделал несколько шагов и замер. Секунду спустя Снайпер повернулся и исчез в своей квартире, захлопнув за собой дверь, однако даже не потрудившись запереть ее. Стрелка термостата застыла на 86 градусах. Он бросил револьвер на пол и забрался в спальный мешок. Сердце его бешено колотилось. Его била дрожь. Он свернулся клубком. Никогда ему еще не было так холодно.
Глава 13
Инспектор Бредли, скрестив на груди руки, стоял у окна и смотрел на гавань.
Вода застыла серой безжизненной гладью. Горы по ту сторону залива были скрыты пеленой дождя и плотными серыми облаками, накрывшими город.
Бредли посмотрел на строительную площадку. В течение недели несколько мощных экскаваторов, работавших по шестнадцать часов в день, вырыли глубокий котлован. В пятницу рабочие залили крепления цементом и теперь устилали дно котлована металлическими стержнями. Бредли с грустью думал о том, что скоро он лишится вида на бухту, и его крошечный кабинет навеки погрузится в полумрак.
Он вздохнул и, вернувшись к столу, устроился в кожаном кресле. На столе, кроме обычного хлама, громоздились пластиковые и картонные коробки, в которых хранились вещественные доказательства:
Тридцать гильз от «магнума-460».
Два пустых магазина от винчестера.
Двадцать три окурка, перемазанные китайской помадой. Поношенная белая туфля на высоком каблуке. Пара розовых защитных наушников.
И еще на столе стоял стакан с водой и пустая баночка из-под аспирина. Бредли взял баночку, встряхнул ее и выбросил в корзину для мусора. Затем взглянул на Франклина, ссутулившегося на одном из стульев, стоявших у дальней стены.
— У тебя случайно нет с собой аспирина, а, Джордж?
— Что? — прохрипел Франклин. Казалось, он внезапно пробудился ото сна.
— Я спрашиваю, есть ли у тебя аспирин?
Франклин покачал головой. Он сидел с отсутствующим видом, тупо уставившись в пол.
Порыв ветра ударил в окно, по пыльному стеклу заструились крупные капли.
— Ты в порядке, Джордж?
— В отменном, — мрачно отозвался Франклин.
— Ты не должен был вставать, ты же знаешь. Ну какой тебе резон здесь торчать?
Франклин не отвечал, и Бредли решил оставить его в покое. Джерри Голдстайн, исследовав кладовку в спальне Фасии Палинкас, нашел отпечатки пальцев Дэйва Аткинсона. Это подтверждало рассказ Франклина. Собственно, Франклин и так был вне подозрений, хотя внутреннее следствие еще продолжалось. Но официальное мнение было таковым, что Франклин допустил оплошность, из-за которой погиб его напарник. В виде наказания Бредли назначил его помощником Питера Йипа, поддерживающего связь с судопроизводством. Франклин, конечно, был недоволен новой работой, но Бредли ясно дал ему понять, что это единственный выход из сложившейся ситуации.
Кто-то постучал в матовое дверное стекло двери, затем дверь открылась, и в кабинете появилась Клер Паркер. Следом за ней вошел Джек Уиллоус.
— У кого-нибудь из вас есть аспирин? — спросил Бредли.
— У меня, — ответила Клер.
— Слава Богу.
Порывшись в сумке, Клер подала Бредли металлическую баночку. Сунув в рот две таблетки, Бредли запил их водой из стакана. Потом взглянул на подчиненных.
— Полагаю, вы уже знаете, что прошедшей ночью застрелен таксист?
Уиллоус кивнул.
Бредли проглотил еще одну таблетку аспирина.
— Итак, у нас есть убийца, — рассуждал он вслух. — Убийца, наряженный как майская королева. Убитый же — гомосексуалист. Не знаю, как другие, но, по-моему, в данном случае немаловажная деталь. То есть убийство связано с извращениями.
— А как же тогда Элис Палм и Фасия Палинкас? — спросила Клер. — Они ведь сюда не вписываются…
Бредли повернулся к Уиллоусу.
— Есть такая женщина, Флора Мак-Кормик, она держит заведение под названием «Вест-Костский клуб одиночек». Элис Палм была его членом. Энди Паттерсон тоже.
— А Фасия Палинкас?
— Это вам и предстоит выяснить, — ответил Бредли.
Уиллоус направился к двери, но у Клер имелся еще один вопрос. Она достала из сумочки блокнот, желтую авторучку и глянула на шефа.
— А адрес клуба Флоры Мак-Кормик, инспектор?
— В справочнике, — сухо ответил Бредли. — Загляните в телефонную книгу.
Клер повернулась и стремительно вышла из кабинета, хлопнув дверью. Бредли усмехнулся:
— Девочка с характером, верно, Джордж?
Клуб Флоры Мак-Кормик располагался на первом этаже двухэтажного здания в Пятисотом квартале Западного Бродвея. Над входом ярко-красный неоновый мужчина судорожно дергался в танце с синей женщиной. По-прежнему шел дождь.
Клер и Уиллоус, миновав вывеску, прошли в двойные стеклянные двери и очутились в длинном темном коридоре с черным линолеумом. Оттуда, справа, доносился звон стаканов, приглушенный шум. Уиллоус почти бежал. Клер, цокая каблуками по линолеуму, едва поспевала за ним. Они прошли под аркой и оказались в длинном прямоугольном зале.
Флора Мак-Кормик стояла среди столиков, сметая на совок осколки фужеров. За ней, в дальнем конце зала, высилась эстрада.
Флоре Мак-Кормик было чуть больше пятидесяти, рост ее равнялся примерно пяти футам четырем дюймам — и ни грамма лишнего веса. Коротко остриженные волосы она зачесывала назад. На ней были кремовые башмаки и мешковатый темно-зеленый брючный костюм.
Услышав их шаги, Флора подняла голову. Клер назвала себя и представила Уиллоуса. Флора едва кивнула и продолжила уборку.
— Освобожусь через несколько минут, — сказала она. — Только стаканы расставлю.
В зале было полсотни столов, каждый на четырех человек. Но только на нескольких столах стояли стаканы. Клер вопросительно взглянула на Уиллоуса. Тот пожал плечами.
Через четверть часа Флора Мак-Кормик провела их в свой кабинет, такой крохотный, что, казалось, он битком набит мебелью. Слева стояли два неметаллических стула и серый металлический стол. Справа выстроились вдоль стены стальные картотечные шкафы. Еще два шкафа высились у противоположной стены, по обе стороны маленького окошка. Клер подошла к окну. На подоконнике стояли чахлые ландыши. Из окна открывался вид на причал, в конце которого сидел на буксире мужчина с газетой. Дождь не прекращался.
Уиллоус дожидался у стола, пока Флора, выдвигая ящики, найдет ключи. Над картотечными шкафами висело множество черно-белых фотографий, закрывавших почти всю стену до самого потолка. Большинство фотографий были вставлены в рамки, некоторые же — просто прилеплены к стене клейкой лентой. Фотографии изображали всевозможные застолья и балы и располагались в хронологическом порядке. Самая ранняя из них, судя по дате, была сделана в новогодний вечер 1947 года. Темноволосый мужчина в остроконечной шляпе прыгал на краю круглого стола, а стоявшая рядом женщина пыталась сорвать с него белый балахон, в который он был закутан. Их обступила толпа веселых, смеющихся людей. Уиллоус задумался — он думал о том, где теперь все эти люди, что с ними и живы ли они вообще…
