Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью

— Как же так! — озадаченно пробормотал Янко. — Никогда бы не подумал.

— Что вы хотите этим сказать?

— Он был таким смирным. У него не было врагов.

— А какие у вас с ним были отношения?

— Так вот вы почему меня расспрашиваете?! — воскликнул Янко. — Боже мой, господи, да в уме ли вы? Я его всегда уважал, мы никогда слова поперек друг другу не сказали. Да ведь я уже объяснил вам, что весь вечер не выходил из дому.

— В этом мы не совсем уверены.

— Но есть свидетели.

— Они ушли раньше.

— Жена была все время дома.

— Но жена ваша спала, вы могли встать так, что она и не услышала бы этого.

— Мог?.. Каждый бы мог!.. Почему вы именно меня забрали? Я последний человек в селе, который стал бы посягать на бай Киро.

Димов пристально посмотрел на механика.

— В том-то и дело, что вас видели! — твердо сказал он. — Есть свидетель. Видел вас во дворе бай Киро. Как раз тогда, когда раздались выстрелы.

Янко молчал, лицо его ничего не выражало.

— Глупости! — наконец сказал он. — Я весь вечер был дома. Не выходил даже за порог.

— Есть у вас светлая фуфайка?

— Светлая фуфайка? Никогда в жизни не носил такую.

— Вы уверены?

— Совершенно уверен. Как может человек не знать свою одежду?

— Какой номер обуви носите?

— Сорок третий.

— А вы знали Евтима Дыбева?

— Как же. У меня еще и сейчас его велосипед. Мне не хочется пока возвращать его жене. Это все равно что сыпать соль на рану. Подожду еще недельку, тогда верну.

— Он заплатил за ремонт?

— Нет, зачем платить вперед. Дал мне только три лева, чтобы я купил подшипник.

— Что вы делали в Пернике в тот день, когда был убит Дыбев?

— Разве сейчас вспомнишь, — он надолго задумался, — я часто езжу в Перник на мотоцикле — проветриться. Все-таки город — можно что-нибудь купить. Ах да, в тот день я купил магнитофон, потом ходил в кино…

— А когда вернулись?

— Около десяти, на мотоцикле. Тот несчастный лежал в это время в канаве, но откуда мне было знать.

— Нет ли у вас дома какого-нибудь оружия?

— Абсолютно никакого. Не нужно мне этого добра. Я человек миролюбивый, даже из-за карт не люблю скандалить.

— Этот шрам на лбу у вас откуда?

— С фронта — ранили меня в Венгрии, при Надятаде. У меня два ордена за храбрость.

Димов склонил голову над блокнотом и не поднимал ее до тех пор, пока в комнату не ввели высокого хмурого человека, наспех одетого. Димов приказал отвести Нестерова в другую комнату, потом пригласил Спаса сесть.

— Извини, бай Спас, что подняли тебя в неурочное время, — начал Димов, — но так надо.

Любезный тон сразу смягчил великана. Его лицо просветлело.

— Ну, раз надо! — махнул он рукой и сел.

— Бай Спас, не можешь ли ты припомнить, в котором часу этой ночью ты вернулся домой?

— Не знаю, не посмотрел на часы. Наверно, около одиннадцати.

— Тогда, конечно, ты слышал стрельбу?

— Слышал, слышал, как не слышать… Но не обратил внимания.

— Почему?

— Я подумал, что наши парни стреляют, дружинники. Они иногда ночью пробуют оружие.

— Сейчас очень важно, чтобы ты все как следует вспомнил. Как скоро после возвращения ты услышал выстрелы?

— Очень скоро…

— Что значит очень скоро? Пять, десять минут?

— Нет, скорее две-три минуты.

— Хорошо было слышно?

— Не очень… Стреляли довольно далеко.

— Не так уж далеко. Этой ночью убили Кирила Кушева в его доме.

Непонятно почему, но великан совсем не удивился. Даже не взволновался.

— Пожалуй, не ошиблись! — мрачно сказал он. — Отменная была гадина. Будто борец на ярмарке — с головы до пят вымазанный маслом. Никак его не схватишь, всегда ускользнет. Наверно, обманул кого-нибудь, тот ему и отплатил. Спекулянт высшего класса.

— Ну ладно, бай Спас, можешь идти.

Великан встал и словно бы заполнил всю комнату.

— А моего соседа почему забрали? — спросил он.

— Для проверки, немного погодя выпустим.

— Неплохой парень! — не очень уверенно пробормотал великан. — Только вот много разных людей к нему ходит. Правда, работа у него такая.

И не торопясь вышел. Димов оставил Наско сторожить Нестерова, а сам вместе с Пырваном отправился в дом Кушева. Обыск был окончен. Паргов задумчиво курил сигарету.

— Ничего особенного, — доложил он. — Нашел две пули. Одна деформировалась, но та, что ударила в стену, сохранилась целиком. Пожалуй, от парабеллума, но утверждать не могу. Когда рассветет, тщательно осмотрим двор, сейчас темно, не видно. В доме ничего. В сундуке нашли сберегательную книжку. Чистых двадцать тысяч левов. Это немало. Я считаю — если бы он был простым торговым посредником, вряд ли ему удалось бы скопить такую сумму.

— Как сказать. Если торговал крадеными материалами — даже мало, — сказал Димов.

— Во всяком случае, ревизию в кооперации надо произвести.

— У тебя есть какое-либо предположение? — с любопытством спросил Паргов.

— Пока нет… Но, как я тебе уже сказал, не исключено, что были злоупотребления.

И, может быть, из опасения, как бы они не были раскрыты, кто-то убил его.

— М-да! — протянул Паргов.

— Сейчас для меня основная проблема — выяснить: в этих обоих случаях один и тот же убийца или нет. Светлая фуфайка…

— Я говорил тебе о фуфайках. Их носят здесь довольно часто.

— Не так уж часто! — несколько нетерпеливо возразил Димов. — С тех пор как убили Дыбева, все время разглядываю, в чем люди одеты. До сих пор увидел всего две-три фуфайки. Не так много… На основании только простого совпадения серьезную гипотезу нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить.

— А что с Янко?

Димов коротко рассказал о допросе.

— Да, достаточно серьезное алиби, — кивнул Паргов. — Жене его — и говорить нечего — не поверил бы. Но бай Спас честный человек, врать не будет.

— А представь себе, что Несторов видел бай Спаса где-нибудь в селе, когда тот возвращался. Потом совершил убийство и вернулся домой. Что ему стоит наврать, будто слышал шум мотоцикла, лежа в постели?

— Знаешь, а это идея! — встрепенулся Паргов.

— Но я не верю, — покачал головой Димов. — Не допускаю, чтобы он мог вступить в такой преступный сговор с женой. Но не это важно. Когда я ему сказал, что Кушев убит, он вздрогнул и искренне — в этом я убежден — удивился.

— Это дело кажется еще запутаннее первого, — пробормотал Паргов.

— А у тебя какое предположение?

— Да никакого… — неохотно протянул тот.

— Говори, говори…

— Это не предположение, а просто самое очевидное, что могло прийти в голову.

Представим, что Кушев был случайным свидетелем убийства. Или каким-то образом узнал, кто убийца. Заставил его признаться, а тот, чтобы спастись, убил Кушева.

Но это, конечно, глупости. Я не думаю, что дело обстоит так просто.

— А знаешь, какое противоречие в твоем рассуждении?

— Да, знаю. Если так — убийца достиг своей цели, и было бы естественно, если бы он моментально скрылся, а не мешкал во дворе.

— Именно! — кивнул Димов.

— Может, убийца хотел ограбить Кушева?

— Слишком большой риск…

— Может, у него была отмычка, чтобы открыть дверь, или второй ключ. Но он услышал шум, поднятый нашим парнем, испугался и убежал.

— Нашли ключ у задней двери?

— Да, висит прямо за дверью.

— Вообще все это пустые домыслы! — кисло заметил Димов. — А нам необходимы факты. Притом проверенные… Пойдем сейчас к Несторову. Мы еще не допрашивали его жену, а говорим, что у него алиби.

Но беседа с женой ничего не дала. Супруга механика была молодая, темноглазая, красивая женщина, хорошо сложенная, на вид очень спокойная. Вероятно, спокойствие ее исходило от уверенности, что муж не может быть замешан ни в каком опасном деле или преступлении. Ее ответы точно подтвердили все, что рассказал Несторов. Кроме того, женщина категорически утверждала, что, когда они погасили свет, было без пяти одиннадцать — она посмотрела на часы.

— Посмотрели и заснули? — спросил Димов.

— Я всегда еще минут пять-шесть не сплю.

— Вы слышали, когда вернулся на «Яве» бай Спас?

— Нет.

Димов заметил, что Паргов все время слушал ее с необыкновенным напряжением, не отрывая взгляда от ее лица. Когда наконец допрос был окончен и они вышли во двор, он тихо сказал:

— Она произвела на меня плохое впечатление. Отвечала так, словно повторяла заученный урок. Эта женщина знает что-то еще, я уверен в этом.

— Уверенность без доказательств ничего не значит, — вздохнул Димов. — Давай начнем обыск.

Но и при самом тщательном обыске не обнаружили ничего подозрительного.

Светлой фуфайки нигде не нашли, хотя в глубине души Димов надеялся ее обнаружить. Когда вышли на улицу, была глубокая ночь. Давно уже перестали петь сельские петухи, над крышами простиралось прозрачное, розоватое небо, такое чистое, словно оно раскинулось над самым праведным уголком земли. Они снова вернулись в дом Кушева, им осталось осмотреть двор. Осмотр длился более часа.