Мартен Кумберленд - Кошмар для полиции

— Нет… — Форестье еще раз внимательно посмотрел на фотографию. — Разве я должен ее знать? По-моему она испанка. Нет, я уверен, что не знаком с ней и никогда раньше ее не видел. У меня хорошая память на лица, эту женщину я бы запомнил.

Он вернул рамку, а Сатурнин вздохнул.

— Жаль. Истинная же причина, по которой я просил вас придти сюда это то, что… мы нашли тело Гидо Колла.

— Колла? Тело Колла? А! Шофера Эжена Видмера?

— Совершенно верно. Шофера. Он мертв.

— В самом деле?.. Несчастный случай?

— Нет, месье. Это не несчастный случай, а убийство.

Форестье посмотрел на пепел сигары и нахмурил брови.

— Это любопытно. Очень даже любопытно. Он всегда производил на меня впечатление весьма избалованного человека. Драка на ножах?

— Нож был, но драки не было. А вам не интересно, где было найдено тело, месье Форестье?

Форестье быстро поднял голову, он казался удивленным.

— Я не понимаю… почему я должен задать этот вопрос?

— Тогда я вам скажу. Мы нашли тело на улице Помп в автомобиле Видмера, который находился в гараже дома. Пустого дома с очаровательным названием «Буен Ретиро».

Форестье побледнел.

— Это невозможно!

— Вы так считаете?

— Когда вы его нашли?

— Сегодня рано утром.

— Быть этого не может!

Сатурнин пожал плечами.

— Мне приходилось видеть и не такие удивительные вещи. Скажите мне, месье, почему вы выселили своих жильцов? Я имею в виду месье и мадам Джемс. Вместо этого дома вы предоставили им хорошую квартиру, также принадлежащую вам, на улице Хош, верно?

— Это очень просто.

Форестье объяснялся, не торопясь, спокойно произнося слова:

— Моя жена в течение последних двух лет была больна. Она почти все время жила на юге, в Каннах или Монако, временами в Алжире и даже в Каире. По мнению врачей, она нуждалась в солнце, и должен признаться, оно приносило ей пользу. Ее здоровье улучшилось настолько, что теперь она может возвратиться в Париж. И вот… Она очень любит «Ретиро». Что же касается Джемсов, то они были в восторге перебраться в центральный район.

Он затянулся, не замечая, что сигара погасла.

— Ясно, — приветливо проговорил Сатурнин.

Он выдвинул ящик стола и достал оттуда золотую монету, которую протянул Форестье.

— Вы уже ее видели? Это старая американская монета в двадцать долларов.

Форестье осмотрел монету с обеих сторон и, вернув ее, произнес:

— Она в точности похожа на монету, которая была у Эжена Видмера. Он показывал ее мне. Кажется, он говорил, что она довольно редкая.

Он задумчиво подергал себя за ухо. Его живые глаза вопросительно смотрели на Сатурнина.

— Спасибо, месье. А теперь я попрошу вас ответить мне, где вы были во вторник вечером?

— Во вторник вечером?

— Седьмого октября. Где вы провели вечер? Вы помните?

— Ну да. Я ходил в «Одеон», в один из кинематографов на бульваре, вернулся домой около девяти часов… или немного позже.

— Вы были один?

— Да. Я даже случайно встретил директора, которого довольно хорошо знаю. Это клиент нашей типографии. Я поговорил с ним, прежде чем войти в зал.

— А когда вы выходили, вы его больше не встретили?

— Нет. Я его больше не видел.

Наступило короткое молчание. Заметив, что его сигара потухла, Форестье снова старательно раскурил ее. Неожиданно он покраснел.

— Послушайте, месье комиссар, не надо ходить вокруг да около. Совершенно очевидно, что было совершено убийство и что вы заподозрили в нем меня. Какой абсурд! Никогда бы мне не пришло в голову убивать шофера-итальянца. Зачем мне это делать?

Он остановился, а затем продолжил:

— И ко всему прочему этот человек, кажется, был убит в саду, принадлежащем мне, ведь так?

— Я сказал, что там было найдено тело.

— Да. И меня также задержали там. Я полагаю, что будет лучше, если я расскажу вам, почему я сегодня ездил в «Буен Ретиро». Правда, я обещал Видмеру ничего не говорить, но сейчас это уже не имеет значения. Это скверное дело!

Сатурнин улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

— Значит, вы обещали Эжену Видмеру сохранить кое-что в тайне? — спросил он. — Это было недавно, месье?

— Это было вчера вечером, около шести часов, когда он позвонил мне.

— Куда?

— В контору. Я собирался уходить и немного задержался, чтобы написать кое-какие письма. Все служащие ушли в половине шестого. Тут зазвонил телефон, я снял трубку и узнал голос Видмера. И был поражен!

— А вам известно, откуда он звонил?

— Нет. Думаю, из телефона-автомата. Он был очень таинственен. Можно было подумать, что он пьян, но это так не похоже на него. Голос у него был как у человека слегка выпившего.

— И звучал таинственно?

— Да. Он сказал мне, что находится в опасности. Уже не знаю каким образом, он обнаружил заговор против себя, и вынужден скрываться дней пятнадцать или даже недели три, чтобы избежать ловушки и обнаружить своих противников. Должен сказать, что все это показалось мне очень экстравагантным, но Видмер видимо принимал все серьезно. Я задал себе вопрос и сейчас задаюсь этим вопросом, не в состоянии ли он глубокого нервного шока? Что вы об этом думаете, месье комиссар? У него всегда были слабые нервы и шок вполне мог случиться.

— Видмер просил вас о чем-нибудь?

— Он сказал, что ему совершенно необходимо увидеть меня, но что он не может встретиться со мной ни в конторе, ни в кафе, ни в каком-либо другом общественном месте. Он очень настаивал на том, чтобы сохранить разговор в секрете, и дал мне понять, что, если его недруги обнаружат, где он находится, может случиться нечто ужасное.

— А он сообщил вам, где он находится?

— Нет. Казалось, его все пугало… и вещи, и люди. Я предложил ему встретиться в Лесу или в другом подобном месте, но он опасался и этих мест… боялся, что его могут выследить. По его словам, он много думал и решил, что я должен отправиться в «Буен Ретиро» со всеми предосторожностями, чтобы меня никто не заметил, и проскользнуть как грабитель в свой же собственный сад.

— Свидание было назначено на сегодня?

— Сегодня днем, между четырьмя и шестью часами. Видмер предостерег, что у него могут быть затруднения и что все зависит от моей осторожности и скромности. Он рассчитывал придти до наступления ночи, даже надеялся быть часа в четыре. Если в это время его там не будет, он просил обязательно его дождаться, он непременно придет, так как ему необходимо разрешить со мной какие-то важные вопросы.

— Понимаю. А где вы живете в настоящий момент, месье?

— В отеле «Монсеньер». Моя жена приехала сегодня утром, и мы останемся в отеле до тех пор, пока «Буен Ретиро» не будет приведен в порядок для жилья.

Сатурнин встал.

— Хорошо. Я понял, что у вас нет намерения покидать Париж? Во всяком случае, в ближайшие дни?

— Нет, месье комиссар, — подтвердил Форестье, в свою очередь вставая. — Вы легко найдете меня в случае необходимости. Я не собираюсь исчезать. Не знаю, существует ли заговор против Видмера или у него помрачился разум, но я ничего общего не имею ни с этими тайнами, ни с убийством шофера. Если я вам понадоблюсь, я буду в отеле.

Абель Форестье ушел, а бригадир Норман, вынужденный в течение получаса сидеть молча и без движения, быстро встал.

— Черт возьми! Какая чепуха! У него хорошо подвешен язык, но его алиби на вторник ничего не стоит.

Сатурнин бросил сигару в пепельницу и подошел к камину.

— Мой мальчик, вы восприняли объяснения этого господина скептически.

— А вы?

— Иногда я готов поверить чему угодно, если это звучит правдоподобно. История стоит на ногах.

— Да. И хитроумная. Проскользнув как грабитель в свой сад, он рассчитывал найти там тело Колла в машине и заранее знал, что делать. Но тело обнаружил агент, и это заставило его быстро придумать объяснения. И черт возьми, он придумал их неплохо. История абсурдна, но я не знаю, чем мы сможем опровергнуть ее. Он задержался в своем кабинете, был один и Видмер звонил ему из телефона-автомата! Прелестно! Это позволяет ему утверждать, что Видмер еще жив.

Сатурнин нахмурил брови.

— Его история может быть и правдой.

— Но вы же сами считали, что Видмер ликвидирован. Не так ли, шеф?

— Да. Но в определенных обстоятельствах, весьма возможно, Форестье был введен в заблуждение. Он может оказаться невинен, как новорожденный ягненок.

Сатурнин неторопливо снял телефонную трубку.

— Пусть меня повесят, если я поверю этому типу, — воскликнул Феликс. — Он мне кажется очень хитрым и коварным. Понимая, что выдуманная им история весьма неправдоподобна, он вынужден был оговориться, что Видмер, возможно, лишился разума.

— Алло! — произнес комиссар. — Что, месье Васшет на месте? А! Эдмон, мой мальчик, у меня для вас есть чудесные отпечатки пальцев. На металлической рамке… Этого я не знаю. Может, они что-нибудь да скажут нам. Возможно, это отпечатки той таинственной личности, которая оставила их в «испано». Будем надеяться на это!