Луиз Пенни - Жестокие слова
Были и другие уроки. Множество уроков. И она преподаст их ему.
Вот об этом-то она и думала на мосту. Думала и беспокоилась. Надеялась, что сможет передать этому пареньку достаточно мудрости, достаточно инструментов, чтобы схватить убийцу.
— Натаниэль, — сказал Морен, вставая и направляясь к своему компьютеру. — Имя вашего мужа или сына?
— Мужа, — ответила Лакост, немного растерянная.
Значит, он видел, как она вводила пароль.
Зазвонил телефон. Это была коронер. Она срочно хотела поговорить со старшим инспектором.
Глава десятая
По просьбе старшего инспектора Марк и Доминик Жильбер устроили ему экскурсию по дому, и теперь все они стояли перед комнатой, хорошо знакомой Гамашу. Это была хозяйская спальня старого дома Хадли, комната Тиммера Хадли.
Здесь произошли два убийства.
Он смотрел на закрытую дверь, сверкающую свежей белой краской, и спрашивал себя, что увидит за ней. Доминик распахнула дверь, и из комнаты хлынул солнечный свет. Гамаш не сумел скрыть удивления.
— Перемены разительные, — сказал Марк Жильбер, явно довольный реакцией Гамаша.
Если говорить попросту, то комната ошеломляла. Отсюда удалили все украшения, добавленные за несколько поколений: лепнину на потолке, темную каминную доску, тяжелые бархатные занавеси, которые не пускали сюда свет, накапливали в себе пыль, страх и викторианские нравы. Все это исчезло. Тяжелая, устрашающая кровать с балдахином тоже исчезла.
Комнате вернули ее изначальный вид, выявили линии, демонстрирующие ее великолепные пропорции. Новые занавеси в широкую полоску сиреневого и серого цвета свободно пропускали свет. По верху каждого из больших окон проходила вставка витражного стекла. Оригинального. Изготовленного больше столетия назад. Сквозь него в комнату проникали веселые цветные лучики. Заново окрашенные полы сверкали. Громадная кровать с обтянутым тканью изголовьем была застлана простым белым постельным бельем. В камине потрескивал огонь, готовый к приему гостей.
— Давайте я вам покажу ванную.
Она была высокая и стройная. Лет сорока пяти. В джинсах и простой белой рубашке. Светлые волосы распущены. Вид уверенный и процветающий. На ее руках с коротко подстриженными ногтями Гамаш заметил белые пятнышки краски.
Рядом с ней стоял улыбающийся Марк Жильбер, довольный возможностью продемонстрировать свое творение. А Гамаш, как никто другой, знал, что воскрешение старого дома Хадли было настоящим актом творения.
Марк тоже был высок — больше шести футов. Чуть выше Гамаша и фунтов на двадцать легче. Он носил коротко подстриженные, почти под корень, волосы, и создавалось впечатление, что если он их отрастит, то его залысины станут заметнее. Его жизнерадостные голубые глаза смотрели проницательно, а манера общения была приветливая и энергичная. Но если его жена чувствовала себя спокойно, то в манерах Марка Жильбера было что-то дерганое. Не столько нервного характера, сколько эмоционального.
«Он ждет моего одобрения, — подумал Гамаш. — Не так уж необычно для человека, показывающего столь важное для него детище». Доминик продемонстрировала особенности ванной с ее голубоватой плиткой, джакузи и отдельной душевой кабиной. Она гордилась проделанной работой, но ей восторги Гамаша, похоже, не требовались.
В отличие от Марка.
Дать Марку то, что он хотел, было не трудно. На Гамаша увиденное и в самом деле произвело впечатление.
— А эту дверь мы сделали только на прошлой неделе, — сказал Марк.
Открыв дверь ванной, они шагнули на балкон. Он располагался в задней части дома и выходил в сад, за которым простирались поля.
У стола стояли четыре стула.
— Я подумала, что можно поговорить здесь, — раздался голос сзади.
Марк поспешил взять из рук матери поднос, на котором стояли стаканы чая со льдом и вазочка с булочками.
— Присядем? — Доминик показала на стол, и Гамаш отодвинул стул для Кароль.
— Merci. — Пожилая женщина села.
— Ну, за второй шанс, — сказал старший инспектор.
Он поднял свой стакан в шутливом тосте, одновременно разглядывая хозяев. Трех людей, которые волею судеб оказались в этом печальном, разрушенном, заброшенном доме. Трех людей, которые дали дому новую жизнь.
А дом отвечал на это теплом.
— Тут еще есть что сделать, — сказал Марк, — но руки пока не дошли.
— Надеемся ко Дню благодарения принять первых гостей, — сообщила Доминик. — Если Кароль оторвется от стула и поможет. Но пока она отказывается вкапывать столбики для ограды или заливать бетон.
— Ну разве что сегодня днем, — со смехом произнесла Кароль Жильбер.
— Я обратил внимание, тут есть кое-какие старые вещи. Вы привезли их из дома? — спросил Гамаш.
Кароль кивнула:
— Мы соединили наши пожитки в одну кучу. Но еще много чего придется докупить.
— У Оливье?
— Кое-что. — Это был самый короткий ответ, услышанный здесь Гамашем до этой минуты.
Он ждал еще чего-нибудь.
— Мы купили у него чудесный коврик, — сказала Доминик. — Тот, что в холле при входе, кажется.
— Нет, он в подвале, — отрезал Марк.
Он попытался смягчить неловкость улыбкой, но получилось плоховато.
— И еще, кажется, несколько стульев, — тут же добавила Кароль.
Это составляло около одной сотой всей мебели в громадном доме. Гамаш отхлебнул чай, поглядывая на хозяев.
— Остальное мы купили в Монреале, — сказал Марк. — На рю Нотр-Дам. Знаете?
Гамаш кивнул, и Марк начал рассказывать, как они ходили туда-сюда по знаменитой улице, на которой есть множество антикварных магазинов. Некоторые торгуют просто рухлядью, но кое-где можно найти настоящие шедевры, бесценные произведения старины.
— Старик Мюнден ремонтирует кое-какие вещички, что мы купили на гаражных распродажах. Только не говорите гостям, — сказала Доминик со смехом.
— Я слышал, вы приглашали к себе на работу ребят из бистро Оливье? — закинул удочку Гамаш.
Марк покраснел.
— Кто это вам сказал? Оливье? — недовольным голосом спросил он.
— Это верно?
— Ну а если и верно? Он платит им практически рабское жалованье.
— И кто-то из них согласился?
Марк помедлил, потом ответил, что нет.
— Но только потому, что он увеличил им жалованье. Хоть это мы для них сделали.
Доминик слушала его, испытывая неловкость. Она взяла мужа за руку:
— Я уверена, что они к тому же преданы Оливье. Похоже, им он нравится.
Марк фыркнул, подавляя гнев. Гамаш понял: этот человек не умеет мириться с тем, что его желание не удается воплотить в жизнь. Но его жена видела, как это может выглядеть со стороны, и попыталась вразумить его.
— Понимаете, он оболгал нас перед всей деревней. — Марк не хотел просто так бросать эту тему.
— Ничего, все это забудется, — сказала Кароль, озабоченно глядя на сына. — Тут живет очень милая чета художников.
— Питер и Клара Морроу, — подхватила Доминик. — Да, они мне нравятся. Она говорит, что с удовольствием будет ездить на лошадях, когда они появятся.
— А когда это случится? — спросил Гамаш.
— Сегодня к вечеру.
— Vraiment?[34] Это будет удовольствие для вас. И сколько лошадей?
— Четыре, — ответил Марк. — Чистокровные.
— Но ты, кажется, купила немного других, — сказала Кароль, повернувшись к невестке.
— Правда? Я думал, ты хочешь чистокровных, — протянул Марк.
— Я хотела, но потом увидела гонтеров[35] и решила, что если уж мы живем за городом, то это вполне приемлемо. — Она снова посмотрела на Гамаша. — Нет, охотиться я не собираюсь. Это просто порода лошадей.
— У них мощный прыжок, — кивнул он.
— Вы ездите верхом?
— Не ахти как, но мне нравилось. Вот уже сколько лет не садился в седло.
— Приходите к нам, — сказала Кароль, хотя они все знали, что он почти наверняка не сможет втиснуться в бриджи для езды и забраться на гонтера.
Гамаш улыбнулся, подумав о том, как бы на такое приглашение отреагировал Габри.
— А какие у них клички?
Доминик задумалась, и ей на выручку пришла свекровь:
— Трудно запомнить, да? Но одного, кажется, зовут Гром.
— Да, верно. Гром, Солдат, Троянец и… как там четвертого? — Доминик повернулась к Кароль.
— Молния.
— Правда? Гром и Молния? — спросил Марк.
— Они братья, — ответила Доминик.
Допив чай со льдом и оставив от булочек одни крошки, они поднялись и пошли в дом.
— Почему вы переехали сюда? — спросил Гамаш, когда они спускались на нижний этаж.
— Pardon? — переспросила Доминик.
— Почему вы переехали за город и конкретно в Три Сосны? Найти эту деревню не так-то просто.
— Нам здесь понравилось.
— Вы не хотите, чтобы вас нашли? — спросил Гамаш.
Хотя это прозвучало с юмором, его глаза смотрели остро.
