Екатерина Островская - Желать невозможного
– Потому что начали с расследований. К нам обращались с теми делами, на которых правоохранительные органы зубы обломали или когда не было резону пострадавшим обращаться в милицию. Хотя начинали с элементарной бытовухи: муж поручал следить за женой, чтобы уличить ее в супружеской неверности, жена – за мужем. Год так маялись, а потом подфартило. Следили мы… прости, следил я сам, так как нас было тогда в агентстве всего четыре сотрудника, включая Катю и бухгалтера, за одной бабенкой, которая вроде как изменяла мужу. Как-то сижу у нее на «хвосте», а она за город спешит. Летит по трассе на своей «Хонде», я едва за ней успеваю на своей старой «восьмере», она свернула с дороги – и по проселку к хорошенькому такому домику. Мужик ее встречает за воротами. Я отщелкал пленочку, дождался, когда она домой поедет, и опять же следом. День прошел, вечером проявляю пленку… Смотрю и глазам своим не верю: любовник той бабенки – бывший управляющий одного банка. Числится он в бегах, а на него повесили миллионов десять пропавших из банка денег. «Вот, – думаю, – его Интерпол по всей Европе ищет, а он здесь под боком устроился». На следующий день отправил я партнера за домиком следить, а сам к учредителям того банка. «Так и так, – представляюсь, – я такой-то и такой-то. Хочу вам помочь найти вашего бывшего работника. Заключайте со мной договор на его поиски».
Те хотели сразу меня выставить, но потом спросили на всякий случай:
«Сколько вы хотели бы получить за свою работу?»
«Вы же Интерполу десять процентов обещали и платите уже. И не только им. Так и я хочу столько же по результату».
«Нет, – ответили мне, – это очень дорого. Можете идти».
«Хорошо, – говорю, – тогда я предлагаю так. Я его нахожу в течение месяца, и вы мне платите миллион баксов. А если не нахожу, то через месяц я вам лимон должен».
Учредители – три мужика солидных – переглянулись и согласились, поняли, что у меня что-то есть. Вызвали юриста договор составить, а мне кофе предложили. Вышел я из банка, поехал домой, а на «хвосте» у меня «опелек» висит. Решили солидные мужики меня отследить и узнать то, что мне известно. Пусть, думаю, развлекаются. На следующий день навел справки об этих учредителях и такое о них узнал! Понял, что если отыщу им банкира, они его на куски порвут в своем депозитарии. Через два дня я приехал на эту дачку, встретился с банкиром… ну, ты все понял.
– Понятно, – кивнул Васечкин, – все объяснил доходчиво, он тебе половину отдал. Ты его перепрятал надежно, а через месяц вернул авторитетам один лимон.
– Так оно и было. Месяц я водил за собой несколько сменных машин с наружкой, издевался как мог. А потом позвонил в банк и сказал, что ничего не вышло, а денег у меня нет. Меня возле подъезда хорошо отметелили. Привезли в какой-то подвал, там еще били пару суток. Потом я, типа, сломался, сказал, что у меня есть бывший клиент, который всю сумму за меня вернет. Но только при гарантии моей безопасности. А мы с партнером уже группу людей с автоматами приготовили. Привезли те ребята миллион в кейсе, отдали кейс, а меня забрали. И с тех пор мы успешно развиваемся.
– А с тем банкиром что?
– Мы с ним дружим семьями. Он женился на той девушке, за которой я должен был следить. У него теперь свой собственный банк. А те десять лимонов, что он снял тогда со счетов, были им заработаны, ему эти деньги обещали учредители и кинули. Правда, троица солидных людей вскоре перессорилась. Двоих замочили, а третий, который их убийство заказал, где-то скрывается. А скорее всего, и его грохнули.
– Значит, теперь вы… то есть мы занимаемся не только расследованиями?
– Охраной предприятий, причем не только фейс-контролем на проходных, но и экономической безопасностью: проверяем надежность новых партнеров наших клиентов, их состоятельность и репутацию. Занимаемся физической защитой и даже открыли школу по подготовке телохранителей. Кстати, я сейчас просматривал видеозаписи наружного наблюдения, которые были сделаны возле банка, нами охраняемого. Ребята сказали, что заметили там Алиходжаева. Тебе, наверно, интересно это будет. Взгляни!
Костя снова включил телевизор, перемотал запись. Васечкин приблизил лицо к экрану и увидел, как из подъехавшей машины вышел человек в короткой кожаной куртке и в кепке-бейсболке, надвинутой на глаза. Человек подошел, судя по всему, к дверям охраняемого объекта, поглядел на вывеску, повернулся, сел в машину и уехал.
– Что думаешь? – спросил Сошников. – Лично я считаю, что это не он.
– На самом деле это и есть Алиходжаев Мурад Пашаевич, семьдесят пятого года рождения, уроженец города Батайска Ростовской области, образование – незаконченное среднее. Трижды судимый и однажды оправданный. А теперь – что я думаю по этому поводу…
Только теперь Сергей Васечкин понял, что пришел туда, куда и должен был прийти. Ничего не бывает случайного в этом мире.
– А думаю я вот что. Алиходжаев, или Алик Бешеный, как его называют, ничего просто так не делает и куда попало не приезжает. Он, в отличие от других наглых бандитов, далеко не трус и к деньгам относится просто. Есть они – хорошо, нет – тоже неплохо. Он презирает тех авторитетов, кто подался в коммерцию. Сам он даже крышеванием не занимался, считая, что это его унижает. Грабежи, рэкет, похищение людей с целью выкупа – это по его части. Он просто мог взять хозяина или директора любого крупного предприятия и назначить выкуп. Его люди связывались с «крышей» и выдвигали условия. Те, как правило, сразу соглашались. Им, разумеется, Алик Бешеный отстегивал. При этом он не считался беспредельщиком и вопросы на всех бандитских терках всегда решал в свою пользу. Его люди еще машины угоняли, потом звонили владельцам и предлагали найти за пять тысяч баксов, в залы игровых автоматов заходили запросто и забирали выручку, сообщали при этом о договоренности с хозяином и совали под нос дежурному администратору телефон с набранным номером владельца зала. Тот, как правило, подтверждал: с Алиходжаевым никто ссориться не хотел.
– Мне известно о его участии в наркотрафике, – подсказал Сошников.
– Постоянных каналов он не держит – подвернется возможность доставить, сделает и это. Реализацией его люди не занимаются. Даже для Алиходжаева это опасный бизнес. Могут и его, в случае чего, как поросенка. Если он сейчас оказался возле банка, то, значит, вскоре начнет действовать. Вероятно, по обычной схеме: похитит кого-нибудь из первых лиц или кого-нибудь из членов их семей.
– Но наше агентство не бандитская крыша: мы договариваться с ними не будем.
– Скорее всего, ему на нас плевать. Или же у него теперь иная схема. Может, он кого-то хочет внедрить в охрану, чтобы потом организовать налет. Или еще что-то. Чем наглее преступление, тем больше Алиходжаев нравится сам себе. У него никогда не было своей квартиры, снимает обычно самые простые в домах с самыми грязными лестницами, где обитают лишь алкаши и маргиналы; он никогда не покупал на свое имя машину или мобильный телефон…
Васечкин посмотрел на друга и начальника внимательно.
– Костя, поручи это дело мне.
– Считай, что оно твое. Оперативная группа в твоем полном распоряжении.
Они сидели и говорили о деле, в котором оба были неслучайными людьми. С каждой минутой разговора Сергей все больше убеждался в том, что пришел сюда надолго, словно всю жизнь искал именно это место работы. Здесь не будет запарки и спешки, а только холодный расчет и профессионализм. Главное, не будет нервных начальников, сытых и давно забывших, что такое настоящее дело.
– Ты сам ушел или тебя выставили? – спросил Сошников. – Если сам, то разрешение на ношение оружия сохранил, надеюсь.
– Да, но в конце года его придется продлевать.
– Не проблема. Я тебе и оружие выдам; только ты, как водится, представь справки от психиатра и от нарколога.
Открылась дверь, и в кабинет вошла жена Сошникова Катя, принесла кофе и бутерброды.
– Сережа, расскажешь как-нибудь, – попросила она, – как того маньяка взял, а то слухи всякие ходят.
– Да чего рассказывать: взял и взял.
Катя посмотрела на мужа, и тот показал глазами на дверь – потом, дескать.
– Все-таки, – попросил Константин, – мне расскажи, как это было.
Васечкин не стал отмахиваться и начал рассказывать:
– Случайно взял. То есть взял не случайно. А вот обнаружил – да, случайно. Ведь все наши фотороботы, как выяснилось, не совпадали с оригиналом. Да и распечатываются они сам знаешь как – ничего разобрать нельзя. Что бы там ни писали в ориентировках: молодой, мол, славянской внешности. А на распечатках старые негры получаются.
А тогда я вижу: идет мужик лет тридцати с девочкой лет семи. Отец с дочкой, думаю, а потом приглядываюсь, чую, что-то не так. Во-первых, отец дочку за руку бы держал, вдоль проезжей части идут как-никак. Потом мужчина частенько в процессе движения наклоняется к ней, будто шепчет. А зачем шептать, на улице можно громко разговаривать и головой не крутить, глядя по сторонам… Тем более когда с собственной дочкой. Но оглядывается тот мужик постоянно, словно опасается чего. Пристроился я за ними. Прислушиваюсь. Что мужик говорит, не слышу, а девочка интересуется, когда же, наконец, зоопарк будет, где медвежата родились? А зоопарк далеко, к тому же идут они совсем в другом направлении. И по ходу их движения как раз огроменный пустырь имеется, заросший густым кустарником. Рядом трасса и железная дорога, все вокруг шумит и грохочет. Там уж кричи не кричи – не слышно будет. Подошел я к мужику, удостоверение показал и попросил предъявить документы. Он сразу в карман не полез, а вижу, что растерялся, испугался даже, но на секунду, не более. А потом достал служебный пропуск для прохода в театр оперы и балета. Говорит: «Простите, но у меня только такой документ: я состою в труппе всемирно известного театра, а сейчас вернулись с гастролей, и я с ребенком решил погулять…»
