Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам
- Он сам отказался.
- Так разве можно?
- Можно. Написал заявление - и вперед. Он ведь уже давно из ментовки уволился. Боится, наверное, что бывшие коллеги могут за его подвиги спрос учинить… С сегодняшнего дня Чибис - твой главный объект. Только ты поосторожнее, он все-таки опер, хоть и сгнивший. Нюх имеет.
- Да ладно, Виктор Петрович, меня тоже не пальцем делали.
Егоров достал из ящика стола несколько упаковок таблеток:
- На тебе эфедринчику на коллектив. Скажешь, адвокат подгон сделал.
- Ха, благодарствую! Все будет ёлочкой, начальник!
Начальник Следственного изолятора № 4 полковник внутренней службы Поярков сидел в своем кабинете и разговаривал по сотовому телефону, то и дело перенося его от одного уха к другому и вертясь в кожаном кресле так, как будто это было не кресло, а раскаленная сковорода. Лицо Ивана Игоревича покрывали красные пятна; воротник форменной рубашки душил: отглаженный китель с рядами наградных колодок давил на грудь. Если бы сейчас кто-нибудь заглянул в кабинет, то он бы ни за что не поверил, что от этого человека может зависеть судьба двух тысяч зэков.
- Да нет, Реваз! Ну, накладочка вышла, - оправдывался Поярков, свободной рукой оттягивая жесткий ворот рубашки. - Я обещаю, завтра все решим. Ну, обещаю. Мы ведь друзья!
Закончив разговор, Иван Игоревич залпом выпил стакан холодной воды и нажал кнопку селектора.
- Голиков слушает, - донеслось из динамика.
- Срочно зайди.
Голиков явился через минуту:
- Иван Игоревич, вызывали?
Не предлагая присесть, Поярков спросил тем голосом, который привыкли слышать сотрудники и заключенные:
- Ты что, охренел? Почему Далидзе не на больничке? Он должен был уехать еще утром!
- Так его Егоров снял с этапа. Вы на совещании были, а с ним разве поспоришь?
- Опять, блин, Егоров?!
На селекторе загорелась лампочка, раздался голос дежурного:
- Иван Игоревич, вас начальник Управления собственной безопасности. Соединить?
Поярков посмотрел на селектор, посмотрел на Голикова. Махнул Голикову на ряд стульев вдоль правой стены и пробормотав: «Час от часу не легче», распорядился:
- Давай.
В динамике щелкнуло, и послышался голос Виноградова:
- Иван Игоревич?
- Слушаю, Олег Евгеньевич.
- Мы тут разрабатываем группу сотрудников бандитской направленности. У них там связью проходит твой опер. Сегодня он, например, предупредил, что потерпевшие подали заявления. Ну и вообще, информирует их постоянно. Егоров такой…
- Есть такой! - бодро подхватил Иван Игоревич. - Скользкий тип.
- Ты подбери материал, если на него что-то есть, а я с вашей безопасностью свяжусь.
- Решили! Олег Евгеньевич, я давно сам от него хочу избавиться.
- Ну и отлично. Заезжай в гости.
- Обязательно. К нам уж не приглашаю, - Поярков захихикал и, все продолжая хихикать, отвернулся от селектора и посмотрел на Голикова: - Все слыхал? Давай, решай вопрос. Задействуй этих, из сто пятой. Хватит им так просто жировать, пусть отрабатывают. Давай!
- Понял.
Разговор с Громовым тоже происходил за едой, только теперь это была не уличная забегаловка, а вполне цивильного вида кафе на третьем этаже главка. Кроме них, посетителей в кафе не было. Обеденное время давно прошло, кассир считала выручку, уборщица, взгромоздив стулья ножками вверх на столы, терла пол мокрой тряпкой.
Громов взял полный обед, Шилов опять ограничился чашкой кофе.
- Вечно тебя угораздит куда-нибудь влезть, - говорил Громов, в основном глядя в тарелку и лишь изредка поднимая глаза на Шилова.
- Да куда я влез! Принял оперативную информацию, реализовал ее, посадил троих опасных бандитов… Сами же говорили: раскрывай резонансные убийства. Может, через начальника главка можно подействовать? Надо же этого Арнаутова как-то в стойло поставить, пока он совсем не сдурел…
- Ты не понимаешь, не видишь общей картины. Ты работаешь по одной группе, а у Арнаутова другая масштабная задача. И ее выполнение курирует Министерство.
- Очистить город от криминальных авторитетов. Кто против-то? Ну, помог нам Моцарт - так зачем его давить? Зарыл бы он этих ребят в землю, жил бы спокойно. Так с нами вообще никто общаться не будет!
- Опять ты за свое! Ну кого это там, - Громов указал вилкой в потолок, - интересует?
- Они - там, но вы-то - здесь. Сделайте так, чтобы к нам два месяца вообще никто не совался. Мы такую банду поднимем, пять крутых заказух минимум.
- Поднял уже! - Громов мысленно выругался. - Ладно… Я попробую организовать завтра производственное совещание у начальника главка. А пока сдай пистолет в оружейку.
Шилов прищурился:
- Может, мне еще и рапорт на увольнение написать?
- Что ты джигитуешь? Сдай свой табельный «ПМ», понял?
- Понял.
Не допив кофе, Шилов встал, пошел к выходу.
- Ты сегодня хоть ел? - спросил Громов, провожая его взглядом.
- Аппетита нет. Как-то противно все.
Когда Шилов вышел, Громов пробормотал:
- Можно подумать, я кайф ловлю.
Голиков общался с двумя реальными пацанами из сто пятой хаты.
Один из них был стрижен наголо, второй носил стильную прическу с бачками и щеголял многочисленными татуировками, в которых воровские мотивы сочетались с готической темой.
Они сидели в одном из полуподвальных следственных кабинетов «четверки», и перед каждым из реальных пацанов лежало по чистому листу бумаги и авторучке.
- Чо писать?
Голиков почесал затылок:
- Напишите, что Егоров предлагал пронести за деньги в камеру мобильник. Что торгует водкой и сигаретами.
- Ха! Может, написать, что он педераст и предлагал чего-как? - предложил первый пацан.
Второй рассмеялся:
- Щас за это не уволят, а повысят!
- Хватит ржать, пишите быстро, - строго поторопил Голиков, но пацаны, лениво взявшись за авторучки, не спешили пачкать бумагу.
Переглянувшись, они предложили:
- Слушай, начальник, в двести третью один жирный коммерс заехал за кидалово. Перекинь его к нам. Мы его выдоим, чего-как, в долгу не останемся.
- Тихо ты, дурак! - Голиков многозначительно показал на сводчатые стены из щербатого кирпича, предупреждая, что их могут прослушивать, и, навалившись на стол, прошептал: - Только не так, как в прошлый раз. Мне не нужны проблемы с санчастью.
* * *
Перед окончанием рабочего дня Арнаутов приехал в прокуратуру и зашел к Кожуриной:
- Привет.
Кожурина, одетая в синюю форму, сидела за столом и заполняла какие-то документы, быстро, почти не задумываясь, водя ручкой по графам.
- Глазам своим не верю. Решил подбросить меня до дома?
- Ты против?
- Я счастлива. Ты подожди, я сейчас заканчиваю уже. Чайник еще горячий.
Арнаутов начал заваривать растворимый кофе. Размешивая ложечкой воду, спросил:
- Дело Чибиса кому дали?
- Пока еще никому. Думаю, шеф Голицына припашет.
- Он что, с ума сошел? Он же приятель Шилова!
- При чем тут Шилов?
- УСБ взяло Шилова в разработку. Он окончательно спелся с братками. Похоже, они вместе с Моцартом решили Чибиса опустить.
- Мотив? - спросила Кожурина, не отрываясь от писанины.
- Моцарт присмотрел помещение под казино. А Чибис его перехватил для каких-то москвичей.
- Не мелко?
- Там одна реконструкция на миллион баксов потянет.
Кожурина, продолжая писать, кивнула вроде бы с пониманием, но было не ясно, принимает она аргументы или считает их малозначительными.
Арнаутов поставил перед ней чашку кофе:
- Мне заявление на Шилова написали. Если дело возбудят, возьми себе. Я только тебе верю.
- Так ты за этим приехал? - Кожурина прервала работу и посмотрела на Арнаутова. - Я думала, соскучился.
- Одно другому не мешает, - Арнаутов обошел вокруг стола, встал позади Кожуриной, обнял ее за плечи.
Она прижалась к его рукам затылком, закрыла глаза.
Он опустил руки ниже, сжал грудь. - Дверь запри, - сказала она.
- Все плохо? - грустно спросил Серега.
- Да нет. Непросто все… Где Стас?
- Уехал, матери хуже стало. Что делать будем?
- Ждать. Завтра совещание у генерала.
- Понятно…
- Рома, у нас изобретение на Нобелевскую премию. - В кабинет вошли Василевский и Джексон. Джексон нес большое мутное зеркало, держа его двумя руками перед собой. - Антиоборотневская сигнализация. Джексон, давай!
Джексон встал перед Шиловым. Василевский продолжал пояснения:
- Действует так: гражданин подходит к милиционеру и резко показывает ему зеркало. Если тот отражается, значит, мент честный. А если нет, значит, оборотень.
Шилов посмотрел в зеркало. Отражение было.
Он вздохнул:
- Поехал я домой. Пока, ребята!
Василевский, с лица которого пропало веселье, спросил:
- Что, совсем худо?
- Не, нормально. - Шилов вышел.
