Джон Кризи - Принц и инспектор Вест

— Возьмете меня и Роджера туда завтра.

— Джанет Вест, — с улыбкой сказал Уайттекер. Он наклонился к ней, упрямо положил руку и сжал ее колено. — Настоящим я заявляю и даю честное слово человека с Флит-стрит, что с этого момента и дальше я буду вести себя так, как полагается джентльмену, который знает, что за ним следит разгневанный муж. Я извиняюсь за некоторые вольности. Мне следовало бы знать, что владения Вестов так же едины и неделимы, как швейцарские кантоны, но я являюсь где-то неуправляемым индивидуумом и, таким образом, мои суждения и моя проницательность, не говоря о моем поведении в обществе, несколько не сфокусированы должным образом. Давайте помиримся и будем друзьями?

Она улыбнулась и взяла свой стакан. От газированной воды защипало во рту, но она уничтожала вкус спиртного.

— Да, но тем не менее, я думаю, нам пора вернуться в отель.

— О Боже! — воскликнул Уайттекер, и лицо его вытянулось. — Я действительно обесчестил свою профессию. Этого я меньше всего хотел, но вы так дьявольски привлекательны и…

— Боб, — сказала Джанет, — давайте забудем об этом и вернемся обратно.

— Я не хочу везти вас обратно в отель «Муччи», пока не покажу вам истинную жизнь притонов в Милане, — упрямо настаивал Уайттекер. — Я не хочу сказать, что вы мне безразличны, но обещаю вам, вы не пожалеете об этой экскурсии. Я буду вести себя с обещанной сдержанностью, и вы будете восхищены видами, сценами, звуками, запахами, которых не найдете нигде в мире, кроме, может быть, Неаполя и Севильи, и уж, конечно, нигде днем. Это не займет много времени: час от начала до конца. Идет?

Джанет посмотрела на свои часы и сдалась.

В такси, которое они взяли со стоянки у собора, Уайттекер, расслабившись, сел в самом углу. Он перестал дурачиться и молча курил сигарету. В неверном свете уличных фонарей она видела его профиль. Вблизи он был гораздо симпатичнее. Он продолжал показывать куда-то в темноту пальцем и рассказывать о церквях, памятниках и старых зданиях. Наконец, такси свернуло на узкую улицу с очень неровным покрытием. В тусклом желтоватом свете фонарей двигались неясные фигуры. В этом месте Джанет, если бы была одна, потеряла присутствие духа через одну или две минуты и уж, конечно, никогда бы не вышла из такси.

Она жалела, что уступила Бобу.

Такси остановилось, шофер выскочил и открыл дверцу со стороны Уайттекера. Тот вышел и весьма вежливо подал руку Джанет, ей и в голову не пришло, что на его слово нельзя полагаться. Он заплатил шоферу, машина отъехала. Тусклые желтые огни фар осветили людей, сидящих или стоящих около открытых дверей, у небольших окошек и на маленьких балконах. Газовый свет лился от фонариков над дверьми и на стенах.

Теплый ночной воздух был тяжел от запаха гниющих овощей, масла и кислого вина.

— Сюда, пожалуйста, — сказал Уайттекер и взял Джанет под руку. И опять это был дружеский, ненавязчивый жест.

— Пять минут, и мы будем у того подвальчика. Мы идем по одному из самых мерзких и злодейских районов Милана. Злодеи здесь очаровательны, а мерзавцы — совсем иное дело. Когда будете проходить то место справа, загляните внутрь. Такого нигде не увидишь.

Он указал на открытую дверь, над которой горел свет. По крайней мере дюжина человек сидело снаружи — от древнего старика до ребенка, который, усевшись на камень, сосал оба больших пальца. Все, что на нем было, — это рубашка, едва прикрывавшая его толстенький животик. Когда Джанет и Уайттекер подошли ближе, все сидящие уставились на них. Джанет, с трудом сохраняя присутствие духа, заглянула в открытую дверь. Стена комнаты от пола до потолка была покрыта фотографиями, которые почти невозможно было отличить одну от другой. Между ними нельзя было поместить даже почтовую марку, только в центре находилась статуэтка: Святая Дева держала в руке небольшой канделябр со свечами, которые освещали стену с фотографиями.

— Вы поняли, что я имел в виду? — спросил Уайттекер, когда они прошли мимо.

— Да, у меня нет слов.

— Что бы мне хотелось сделать, — сказал Уайттекер, — это показать вам Италию. Я знаю ее с изнанки, от севера до юга. Чего бы я вам только не показал! — Пока они шли, его рука все крепче прижимала Джанет. — Мне часто приходит в голову мысль, что моя основная ошибка заключалась в том, что я позволял своей жене делать все, что она хочет. Она не хотела переезжать сюда и жить все время в Италии. Она хотела проводить зиму здесь, а лето — дома, и я это позволял. Однажды пришел большой страшный волк и… Да, нет смысла утомлять вас печальной историей о неверности жены Роберта Уайттекера. Взгляните.

Он показал куда-то.

Они подошли к улочке, такой узкой, что по ней не могла бы проехать машина. Дома отвесно поднимались к яркому, расцвеченному звездами небу. Они казались выше, чем те, что Джанет видела в другой части Милана. Она могла различить людей на балкончиках и у окон в плохо освещенных комнатах. Кто-то пел замечательно чистым голосом, но не таким, как у девушки в кафе. Где-то слышалась приглушенная ритмичная музыка. Все окна и двери были открыты.

— Это Виа-Мита, — сказал он. — Самая темная, мрачная, страшная и дьявольская улица в старом Милане. Несколько месяцев назад здесь проходила вендетта: два семейства, около девяносто человек в возрасте от девяти до девяносто лет, уничтожали друг друга. Это был какой-то кровавый разгул. Ножи, дубинки, даже пистолеты. Три смерти, два пожизненных заключения и множество более мягких приговоров. А что сейчас? Сидят у окон и поливают друг друга бранью. Однажды вспышка повторится. Но вам нечего опасаться, — произнес он и похлопал ее по руке. — К чужеземцам они относятся с искренней дружбой. Только во время этих враждебных стычек с другим кланом они становятся ужасными, а так — мухи не тронут. Они все, конечно, с юга, и конфликты в основном происходят после получек на фабриках, где они работают. Если один из них получит на сто лир в неделю больше, чем другой, — это повод для потасовки. Я …

Он резко остановился и оглянулся.

Он не сказал ни слова, но то, как он это сделал, заставило Джанет сжаться от страха.

— Еще пара минут, — успокоил он ее, ускорив, однако, шаги. — То горячее местечко, куда я вас веду, находится в конце этой улочки. Лучше обойти стороной, чем идти по самой улице из-за дурных запахов. — Он почти тащил ее за собой, и она чувствовала, что ему очень хочется посмотреть назад, но он не делал этого, боясь ее напугать. Сердце Джанет учащенно билось. — Через полчаса, если мы вычислили правильно, я отвезу вас обратно в …

— Боб! — воскликнула она. — Что это сзади нас?

— Да? Сзади нас? Бо́льшая часть Милана, дорогая, а в небе отсвет от освещения кафедрального собора.

— Не будьте дураком, — резко сказала она и обернулась. У него не было времени остановить ее. Все, что она увидела, это те же тусклые желтые огни, тени людей и одна темная фигура, находившаяся очень близко.

— Каков муж, такова и жена, — сказал Уайттекер. — С вами легко попасть в неприятную историю. По сути дела все кончилось. Мне кажется, этот отвратный тип хотел посмотреть, есть ли в моем бумажнике деньги, но решил, что игра не стоит свеч. Теперь все в порядке. Прошу прощения, что напугал вас.

Две минуты спустя они спускались по деревянным ступенькам, которые, казалось, вели в пустое помещение. Джанет очень жалела, что позволила уговорить себя, но теперь уже ничего не могла поделать. Она споткнулась, и Боб подхватил ее. Но не спешил отпустить, и Джанет впервые в жизни испытала панический страх: ей показалось, что он уводит ее от людей во тьму, погружает ее в отчаяние, которое будет сопровождать всю жизнь.

Она попыталась освободиться:

— Боб…

— О’кей, — сказал он, и они оказались у нового поворота. Здесь было светло. Дверь часто открывалась, и за ней в комнате, заполненной табачным дымом, они увидели толпу. Уайттекер постучал — и дверь сразу же открылась. Последовал быстрый обмен фразами, из которого Джанет ничего не поняла; Уайттекер заплатил, и дверь широко распахнулась, пропуская их в заполненную комнату. Большинство собравшихся были мужчины, но кое-где были видны женские лица, смуглые и оживленные, с блестящими горящими глазами.

На небольшой сцене танцевала девушка. Она была обнажена до такой степени, что красотки из «Лидо» в Париже не смогли бы с ней конкурировать. Там было представление, а здесь танцовщица льнула к посетителям и все выглядело омерзительно. Уайттекеру не следовало бы приводить ее сюда. Он поступил как скотина.

— Стулья там, — прошептал он, — сейчас подадут спуманте. Не пробовали? Итальянское шампанское — хорошее.

— Боб…

— Эта крошка только для улучшения аппетита. Здесь — лучшие арабские танцы во всей Италии. Она известна по всему миру. Исполнение столь же отличное, как и оригинальный танец Семи Вуалей а-ля Рита Хейворт. Я знаю, поначалу это несколько непривычно, но потом пройдет и вы будете восхищены. Все мои респектабельные друзья испытывали это.