Андрей Кивинов - Подземка
Дубровский захлопнул блокнот, сбросил прейскурант в стол:
— Вот и прекрасно. В субботу, в семь утра за вами заедут. А сейчас, если вас не затруднит,— пожалуйста, аванс.
* * *Ранним утром Любимов в который раз придирчиво осмотрел себя в зеркале — вроде ничего не забыл: охотничья одежда, ружье, рюкзак... Этот маскарад начинал его забавлять. Чуть в сторонке преданно таращилась соседка по квартире — у нее в этой игре была своя роль, правда, эпизодическая, почти за кадром. Удовлетворенный осмотром, сыщик взглянул на женщину:
— Значит, как договорились?..
На лице соседки читался неподдельный энтузиазм:
— Не беспокойтесь, Георгий, все сделаю!
«Охотник» спустился на лифте, вышел из подъезда. Рядом припарковалась белая «Нива», в которой его дожидались Тесленко и Захаров. Жора картинно обернулся, нашел освещенное окно и энергично помахал рукой соседке, которая изображала его жену
— Пока, любимая!..
Женщина так же темпераментно помахала ему в ответ.
— Привет, ребята! Ну что, поехали охотиться?.. Тесленко включил зажигание. Машина развернулась, оставляя на свежем снегу следы протекторов.
Захаров, который не любил трепаться попусту, следуя золотому правилу: «Время — деньги», обернулся к пассажиру и задал вопрос по существу:
— На кого охотиться-то будешь? На зверей или птиц?..
Георгий покопался в памяти и выудил оттуда образ крупной черной птицы, живописное изображение которой висело в его рабочем кабинете.
— На глухарей... Потом опасливо добавил:
— Мужики, а жена не «врубится»?
Тесленко ответил с видом бывалого ковбоя, отправляющегося на соревнования по ловле бычка при помощи аркана:
— Второй год работаем. Пока ни одной жалобы.
— «Профи»! — подтвердил коллега по брачному очковтирательству.
Показывая в сторону деревьев, Захаров уточнил маршрут:
— У парка тормозни!
«Нива» остановилась у обочины. Мужчины вышли на воздух. В это время дня парк действительно напоминал лесную опушку. «Охотники» прошли метров сто, выбирая наилучшую панораму.
Тесленко махнул рукой в сторону большой разлапистой ели:
— Туда становись. Вот так... Руки разведи.
В одной руке Любимов держал ружье, в другой — простой полиэтиленовый пакет. Тесленко с видом знатока щелкал одну фотографию за другой.
— Улыбочку изобрази... Так... Готово.
На этом «охота» подошла к своему логическому завершению. Охотники отправились к лесничему за добычей, потом подбросили Любимова в центр, где они и расстались, договорившись встретиться в воскресенье вечером. У Георгия осталось странное чувство бессмысленно потраченных денег, словно он зашел в бутик и купил дорогущую тряпку, совершенно не соответствующую уровню его доходов. Утешало только одно: деньги он потратил не из своего кармана. В голову пришла мысль: «Хорошо ребятки устроились — полчаса прогулки, и получите свои денежки!.. А психотерапевт-то — настоящий жучара, и ведь какую теоретическую базу вокруг всего этого выстроил!»
Воскресный вечер в деталях повторил картину возвращения Левашова с рыбой. Только на этот раз «Нива» привезла домой Любимова с якобы подстреленной птицей. Тот же женский силуэт в освещенном окне, тот же обмен приветствиями...
В понедельник фотографии лежали на столе в кабинете Главка. Вокруг сгрудились Плахов, Любимов и Виригин. Снимки являли собой довольно убедительную картину под названием «Возвращение счастливого охотника с добычей». Вместо пакета в вытянутой руке Жоры застыла крупная птица с неловко вывернутыми крыльями. Крупные планы чередовались с мелкими, менялись ракурсы и положение «трофея». Неизменным оставалось одно: глуповатая улыбка стрелка, как будто он не верил, что ему привалила эдакая удача. Словно в подтверждение визуального ряда, Любимов произнес:
— Да, славная была охота!..
Виригин, как всегда, подначил:
— По-моему, тебя обманули. Это же тетерев!
— Сам ты тетерев! Настоящий глухарь. У лесничего купили. Сюрреализм.
— И сколько они за такой «сюр» содрали?..— Плахов вгляделся в птицу.
— Все оперрасходы за полгода,— тяжело вздохнул Жора.
— Да, удовольствие не для бедных! — Игорь удивленно поднял брови.— Интересно, кто их услугами пользуется? Это ж такое алиби.
Виригин ответил вопросом на вопрос.
— Интересно другое: куда эти мастера Левашова возили? И где он сейчас обретается?
Плахов подошел к платяному шкафу:
— Скоро узнаем. Погнали, заодно и деньги вернем.
Идея создать собственное алиби-агентство пришла в голову Дубровскому не сразу. В течение двух лет он честно пытался заработать в своем частном кабинетике. Однако вскоре понял: зачем, обливаясь потом, таскать лошадь на себе, если можно просто сесть на нее и пуститься вскачь по бескрайним просторам людских пороков. По опыту Дубровского выходило, что женам изменяют чуть ли не восемьдесят процентов мужчин. Женский сегмент он охватил пока не в полном объеме, но это не вспаханное поле еще ожидало своего пахаря.
Яков Михайлович не сомневался, что не менее сорока процентов жен усердно сооружали мужьям головной убор в виде разлапистых рогов. И не помочь им в этом деле означало подвергнуть опасности весь институт брака, ибо одна нелепая интрижка может порушить то, что строилось годами. Дубровский искренне верил, что его фирма делает полезное дело: сохраняет семью от распада, пусть и несколько аморальными методами, а за измену и ложь надо платить.
Дела шли прекрасно. Окупаемость предприятия составляла без малого триста процентов — такое не удавалось даже воротилам Уолл-стрита. Расценки колебались от сотни до пятисот долларов за день отсутствия клиента, в зависимости от сложности постановочного сюжета.
В тот день Яков Михайлович, как обычно, находился в офисе, разбирая бухгалтерские документы. Количество заказов росло. По всему выходило, что настало время расширить дело. В дверь постучали. На пороге показался Любимов. Не отрываясь от бумаг, Дубровский бросил:
— А, это вы? Ну как, помогло?
— Еще как!..— бодро откликнулся оперативник.
— Я же вам говорил! — Дубровский довольно улыбнулся.
Георгий пропустил в кабинет Плахова и Виригина:
— Вот, друзей привел. У них те же проблемы.
— Не беда. Поможем.
Опера двинулись к столу. Любимов медленно выложил на стол пачку своих фотографий, а Плахов накрыл их сверху служебным удостоверением. Дубровский внимательно прочел корочку, силясь осмыслить ситуацию, затем молча поднял глаза.
За десять минут оперативники умудрились основательно испортить психотерапевту настроение. Он сидел, понуро опустив плечи, в то время как гости теоретизировали на тему законности и ближайших перспектив данного предприятия. Решив, что «добрый доктор Айболит» созрел, Игорь показал ему постановочную фотографию Левашова. Дубровский наморщил лоб, делая вид, что усиленно вспоминает лицо на снимке.
— Да, он был нашим клиентом.
— И в прошлую субботу его тоже возили?..— Плахов добавил в голос суровых ноток.
— Секундочку...— Яков Михайлович начал листать журнал.— Да, утром забрали, а в воскресенье вечером он не пришел. Ребята его час прождали. Он нам еще денег остался должен.
Виригин оценил толщину бухгалтерской книги:
— Сочувствую.
Любимов продолжал наседать на растерявшегося психотерапевта:
— Так это не твои хранители семейного очага его хлопнули?
— А какой смысл? У нас стабильный бизнес... Без криминала.
— Куда вы его отвозили? — спросил Игорь.— Адрес знаете?
Яков Михайлович скосил глаза в сторону дивана, словно надеялся получить поддержку от монументальной мебели:
— Но у нас же конфиденциальность...
Любимов надвинулся на психотерапевта:
— Ты что, кристалл общества, чего-то не понял?
Слова прозвучали без крика, но максимально жестко. Таким тоном обычно говорят бандиты, прежде чем засунуть в задницу своей жертвы паяльник.
Дубровский сразу все сообразил:
— На память не помню, но могу показать. Один раз сам отвозил.
Игорь подвел черту:
— Собирайтесь, покажете.
Через пять минут Дубровский сидел в оперативной машине, направлявшейся в район новостроек. Психотерапевт пытался говорить убедительно:
— Разве я нарушаю закон?.. Криминала нет, пострадавших нет. Наоборот, одни положительные отзывы. Думаете, лучше, когда дети без отцов остаются? Посмотрите, сколько разводов! А ведь каждый —это суды, нервы, убытки. Уверен, вы с этим тоже знакомы...
Любимов поморщился:
— Одна ложь порождает другую...
Плахов, сидевший за рулем, посоветовал:
— Да брось ты с ним, Жор! А ты, Фрейд, дорогу лучше показывай!
