Фридрих Незнанский - Похищение казачка
— Юрий Петрович, это ему поможет? — немного дрожащим голосом сказал Капустин-старший.
— Я надеюсь, — уклончиво ответил адвокат. — Трудно пока сказать что-то определенное, слишком мало времени прошло, но… я все-таки надеюсь.
— Спасибо, спасибо вам огромное! Я в вас не сомневался ни секунды! — Капустин-старший так затряс его руку, что Гордееву стало неловко.
Он подумал было, не спросить ли Капустина-старшего о девушке его сына, но решил воздержаться. Если ему понадобится такая информация, он сможет ее раздобыть, наймет кого-нибудь, в конце концов. Гордеев видел, с какой огромной любовью и уважением (даже поклонением) отец относится к сыну, и не сомневался, что лишнего (с их, капустин-ской, точки зрения) он говорить не станет.
Ну да ладно, дело было сделано. Что теперь?
Гордеев позвонил в Москву Поремскому и, смакуя ситуацию, рассказал о своей находке. Обычно спокойный как удав Поремский моментально раскричался:
— Юрий Петрович?! Юрий Петрович?!?! Какого черта вы себе позволяете?! Вы не следователь и не опер, не смейте забирать вещественное доказательство из квартиры!
Гордеев понимал, что Поремский в принципе прав, но хорошо знал и то, что все козыри сейчас у него, у адвоката.
— А что вы предлагаете, Владимир Дмитриевич? Пригласить сюда местных волжских ментов? Или, может, фээсбэшников?
Гордеев был уверен, что это Поремскому нужно меньше всего. Он подмигнул Капустину-старшему, который вошел в комнату с подносом и кофейником.
— Черт… — пробормотал Поремский. — Вот что. У меня к вам просьба, Юрий Петрович. Найдите свидетелей и сфотографируйте вещдок там, где вы его нашли. Можете сделать?
— Обязательно. Сам вам хотел предложить.
— Так я и поверил, — фыркнул Поремский и повесил трубку.
«Самомнения ему все-таки не занимать, — подумал Гордеев. — Другой бы десять раз переспросил, смогу ли я, не надо ли объяснить еще раз и т. д. А этот — как трубку швырнул, а? Турецкого школа, сразу чувствуется».
Что ж, можно и сфотографировать, можно и свидетелей. Все это нетрудно и даже не очень важно, поскольку заявление от Капустина на имя Поремс-кого было подготовлено, датировано вчерашним числом и медленно, но верно двигалось к Поремс-кому в Москве.
Через сорок минут Гордеев, попрощавшись с Капустиным-старшим, поймал такси и приказал отвезти себя в «Московскую». За кофе он поговорил с хозяином квартиры о блеске и нищете местных гостиниц и теперь хорошо знал, что делал. Суть была в том, что до отлета оставалось больше пяти часов и их предстояло как-то скоротать. А ведь где-то тут, в Волжске, находился Турецкий. Звонить ему не стоило, если Александр Борисович под прикрытием, значит, номер у него все равно новый, на визитке же ничего, кроме фамилии Долгих, не значилось. Гордеев вспомнил, как выглядел Турецкий, когда он его последний раз видел, на какой машине ездил, и теперь не сомневался, что искать его нужно в самом престижном отеле.
Не исключено, конечно, что публичный контакт для Турецкого нежелателен, но уж он не новичок, даст понять, если что.
…Издательский дом «Три кита» в пору своего существования выпускал ежедневную газету «Волжские ведомости», воскресное приложение и ежемесячный глянцевый журнал, и это — не считая несостоявшихся проектов, которые, как в любом издательском бизнесе, в «Трех китах» конечно же имели место.
Издательский дом располагался в трехэтажном краснокирпичном здании, построенном около пяти лет назад бывшим хозяином «Трех китов». Имущество издательского дома было арестовано, а помещения опечатаны. У Турецкого, впрочем, были необходимые документы, которые подтверждали права его владения «Тремя китами». А вообще он просто хотел поглядеть, как все это «его» добро выглядит.
Дорога от гостиницы до издательского дома заняла около десяти минут. Турецкий припарковал машину в полусотне метров от «Трех китов» и прошелся пешком. К некоторому его удивлению, оказалось, что из здания то и дело выходят какие-то люди. Впрочем, все разъяснилось довольно быстро. Оказалось, первый этаж арендовала редакция газеты «Волжский умник», непосредственного отношения к «Трем китам» не имеющая. Турецкий прошелся по первому этажу, убедился, что вход на второй этаж опломбирован, и уже собрался было уходить, когда заметил, что на двери, ведущей на лестницу, бумажная пломба аккуратно отклеена. И тут же дверь раскрылась — показалась молодая женщина, деловито разговаривающая по телефону и одновременно на ходу черкающая что-то в маленьком блокнотике. Не обращая на Турецкого ни малейшего внимания, она прикрыла за собой дверь и прилепила сорванную пломбу на место.
— А что вы там делаете? — сказал опешивший Турецкий.
— Кофе хотите? — сказала женщина. Поскольку вряд ли можно было угощать кофе по телефону, Турецкий предположил, что вопрос обращен к нему. Он кивнул. Женщина сделала движение рукой: мол, идите за мной.
Через минуту она закончила телефонный разговор (договаривалась с кем-то о встрече), и они расположились в ее кабинете — крохотной комнатушке, заваленной газетами и журналами.
Ольга Вязьмикина последние три месяца работала обозревателем в «Волжском умнике», а до того была заместителем главного редактора «Волжских ведомостей», которые почили в бозе. В опечатанное помещение она шастала регулярно — у нее в прежней редакции оставалось много нужных вещей, не говоря об информации в компьютерах, а на нарушенный закон (сорванную пломбу) Вязьмикина чихать хотела. На то и журналистка. Турецкого она приняла за своего информатора — она ждала человека, который должен был привезти ей информацию о развернувшихся подковерных предвыборных играх.
На Вязьмикиной были вельветовые джинсы и белая футболка с большим вопросительным знаком на спине. Она была хороша собой, едва ли старше тридцати, коротко стриженная и рыжеволосая, хотя и крашеная. Была в ней какая-то аритмия, это Турецкий сразу уловил — обычная журналистская нервозность вдруг сменялась приступами невозмутимости и даже апатии.
— Занятная шапочка у вас, — сказала Вязьмики-на. — А что под ней?
— А что должно быть под ней? — удивился Турецкий. — Голова, конечно.
— Это понятно, голова. В ней мысли. И так далее. Но между головой и шапочкой что-нибудь есть?
Не татуировку ли она имеет в виду? Но как она могла о ней догадаться?
— Это не вы Лисичка-сестричка? — вопросом на вопрос ответил Турецкий, вспомнив, что успел услышать о предвыборных интригах.
— Вы явно не из Волжска, — немного невпопад сказала Вязьмикина.
— Почему вы так решили? Волжск — миллионный город, вы что, всех тут знаете?
— Я, может, и не всех, но зато все здесь знают, кто я. По крайней мере, взрослые.
— И таких вопросов не задают?
— И таких вопросов не задают.
— Понятно. За что же вы так не любите мэра, Лисичка-сестричка?
— Такая работа, — веско сказала Вязьмикина. — Оппозиционная пресса.
— А издательский дом, когда вы в нем работали, тоже был в оппозиции?
— Вот возобновите выпуск изданий, тогда и узнаете. — Она с интересом глянула на Турецкого.
— Я никуда не тороплюсь, — сказал он. — Сначала хочу разобраться, кто есть кто в вашем замечательном городе. Потом понять, как добиться прибыли. Тогда уж можно и об остальном говорить.
Вязьмикина молчала. Теперь эмоции ее понять было невозможно.
— У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? — не выдержал Александр Борисович.
— Пожалуй да.
— Я весь внимание.
— Как известно, в конце лета Плутон будет официально выведен из состава планет Солнечной системы. Таким образом, планет останется всего восемь. У нас в редакции сегодня возникла дискуссия по этому поводу. А как вы к этому относитесь? — совершенно серьезно спросила Вязьмикина. — Нет ощущения некоторой потери, например? Все-таки мы все выросли со знанием того, что планет ровно девять! И вдруг…
Турецкий обдумал услышанное и ответил таким же серьезным тоном:
— Согласен. Оплакиваю участь Плутона. Мне его будет жизненно не хватать.
Вязьмикина улыбнулась:
— С чего начнем?
— Начнем? — переспросил Турецкий. — Ольга…
— Вячеславовна. Не нужно по отчеству.
— Ольга Вячеславовна, занимайтесь-ка лучше своими делами.
— Ладно, Петр Петрович, тогда я поехала на интервью с Леоновичем.
— С кем? — невольно переспросил Турецкий. Леонович (он уже знал это) был главным конкурентом мэра на предстоящих выборах.
Вязьмикина подмигнула. Турецкий тоже решил ее подначить:
— Если вы так рьяно нападаете на мэра Сереб-ряникова, значит, вы на стороне Леоновича.
— Вот еще! Сразу видно, что вы человек в издательском мире новый. Ничего это не значит.
— Но вы действительно собираетесь на встречу с ним?
— Да нет, пока только договариваюсь.
