Алексей Макеев - Тайна золотого обоза
Завернув в местную администрацию, Гуров застал там лешакинского старосту – крупного мужчину пенсионного возраста, назвавшегося Кириллом Александровичем Крупным. Как особо пояснил староста, Крупный – он не потому, что имеет объемистые габариты, а потому, что его прадед в здешних краях имел самодельную крупорушку и производил разные крупы.
Собеседником Кирилл Александрович оказался очень занимательным – настоящим кладезем ценной информации. Он охотно рассказал Гурову все, что того интересовало о Виталии Резенцове. По словам старосты, Виталий парень был в целом правильный, хотя и не без ветра в голове. По Лешакину он слыл настоящей «присухой» местных девчонок. За него замуж с радостью вышла бы любая. Но сразу после армии он почему-то женился на городской девахе, которая приезжала на лето в гости к своим родственникам.
Лешакинцам очень не понравилось, что столичная «моднявка» в первый же вечер их знакомства сама полезла ночевать с Виталькой на сеновал. Да так и осталась жить у Резенцовых. Родители отделили молодым половину дома, где они и начали строить свое «семейное гнездо». Через год у них родился сын. Но когда ребенку было месяца три, а Виталька в это время «шабашил» в Москве, его «благоверная», снюхавшись с бригадиром среднеазиатских гастарбайтеров, которые строили дом местному коммерсанту, куда-то с ним уехала. Ребенка подбросила родителям Витальки.
Узнав об исчезновении жены, Виталий долго ходил мрачнее тучи. На женщин даже не глядел. Но с этой весны он вдруг начал встречаться с молодой односельчанкой, которая ждала из армии парня, да не дождалась – того тоже, как видно, «захомутала» какая-то пронырливая вертихвостка. Этой осенью они должны были пожениться, если бы не такой вот грустный финал.
По словам Крупного, тот августовский день, когда погиб Резенцов, он помнит хорошо. Погода выдалась ясная, солнечная, на работу идти было одно удовольствие. Шагая в свой «офис», староста случайно встретился с Виталием. Тот выглядел веселым и жизнерадостным. Резенцов шел в сторону околицы, одевшись в старый армейский камуфляж, в руке нес большую ивовую корзину. Ответив на его приветствие, староста поинтересовался, куда тот надумал направиться. Загадочно улыбаясь, Виталий ответил, что идет по грибы.
При этом интонация его голоса с интригующими нотками давала понять, что грибы – это только для «отмазки». А шел он совсем по другим делам. На вопрос Крупного, не желает ли он устроиться водителем школьного автобуса – Виталька имел нужную категорию и считался отличным шофером, – тот неожиданно уведомил: «Кирилл Александрович, зачем мне все это нужно? Хватит с меня – и варить, и шоферить… Скоро у меня будет столько денег, что я смогу все Лешакино купить оптом и в розницу».
– …Я еще тогда ему, помнится, сказал: смотри, Виталя, легкие деньги – штука рисковая, – староста тягостно вздохнул, – кабы с ними беды не нажить! Но он только посмеялся. Дескать, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Вот и пришлось нам пить горькую на его поминках… До сих пор понять не могу – что там с ним приключилось такое? Его родители, хоть и сорок дней уже миновало, все никак не отойдут от того, что случилось. Хорошо, есть внук – он их держит, а то оба ушли бы следом за Виталькой.
– А как бы мне с ними увидеться? – спросил Лев, выслушав своего собеседника.
Тот в ответ лишь развел руками.
– Сегодня их дома нету – повезли внука в район к педиатру. Что-то мальчонка малость захандрил. Да еще и какой-то бабке хотят его показать. Все боятся, как бы не сглазили, как бы порчу не наслали…
На вопрос Льва – действительно ли Могильный лес таит в себе какие-то опасности и чего ради туда мог податься Резенцов, Крупный пояснил, что этот массив и в самом деле репутацию имеет более чем скверную. По местной легенде, в той самой низине, где нашли Витальку, когда-то очень давно похоронили местную ведьму.
Еще когда Лешакино было небольшой деревушкой в пару дюжин изб, на его окраине в землянке поселилась какая-то странная женщина. Она появилась неизвестно откуда. Промышляла тем, что лечила местных жителей травами да заговорами. А потом произошло нечто, весьма необычное – не прошло и года, к удивлению всех лешакинцев, ее взял в жены местный мельник Митрофан. Но их «счастье» было недолгим. Еще через год мельник погиб, говоря современным языком, в результате ДТП. Его лошади, до той поры смирные и послушные, отчего-то вдруг понесли, и Митрофан, вылетев из повозки, разбил голову о придорожный камень. В Лешакине тут же заговорили, что его «благоверная» – ведьма и что это она погубила мужа. Митрофанов дом тут же все начали обходить стороной.
Случилось это в середине лета, а ранней осенью в село из Москвы приехал старший сын Митрофана, работавший там приказчиком у богатого замоскворецкого купца. Он объявил, что дом и мельницу намеревается продать. Его младший брат смолоду ушел в монастырь, сам он продолжать дело отца не собирался, а тем более дарить невесть кому отеческий дом и его ветряк. Узнавшая об этом решении вдова мельника устроила скандал и объявила, что устроить продажу не позволит.
Тем же вечером у сына мельника, остановившегося на постой у дальней родни, началась непонятная горячка. Благо хозяйка, разбиравшаяся в травах, напоила его горьким отваром, и он хотя бы пришел в себя. Ближе к полуночи сын мельника вдруг почуял, что настают его последние часы. Однако вместо того чтобы пойти к священнику исповедаться, он взял у хозяев бутылку керосина и спички и направился к отцовскому дому. Подперев входную дверь, он облил дом керосином и поджег.
Когда к горящему дому с ведрами и лопатами сбежались сельчане, он уже полыхал сверху донизу. Изнутри доносились отчаянные крики о помощи. А перед палисадником лежало бездыханное тело поджигателя. Лишь к утру пламя поутихло, а дом обратился в огромную груду раскаленных углей. Когда же назначенные старостой мужики разгребли пепелище, то у того места, где была входная дверь, они нашли обгорелые человеческие кости. Тут же на сельском вече решили, что на своем погосте их хоронить не будут. Собрав лопатами и граблями останки чужачки в крапивяный мешок, их волоком оттащили в глухую чащобу и там закопали неотпетыми в безвестной могиле.
– …Вот с тех пор тот лес и считался как бы проклятым, – завершил староста свое жутковатое повествование. – Но в это – кто верит, а кто не верит. Грибов там всегда в избытке, только не всякий туда пойдет. Виталька – тот ничего не боялся. Он туда всегда ходил. Ну, как видно, добралась она и до него.
– Вы верите в то, что это и в самом деле была ведьма? – спросил Гуров, едва сдержав усмешку.
– Лев Иванович, если честно, то я не знаю, что об этом думать… – его собеседник энергично пожал плечами. – Так-то, конечно, не верю – родились-то мы и выросли при социализме, воспитаны на атеизме. Но в глубине души отчего-то все равно есть какое-то беспокойство. Какой-то червячок сомнения все равно ее точит, потому что бывает немало таких происшествий, которые теми же законами Ньютона или этого… – как его? Кулона, что ль? – не объяснишь…
«Черного археолога» Макса Крупный помнил, хотя видел всего несколько раз. По его словам, это был «фитиль» баскетбольного роста, пронырливый и бесцеремонный. Собственно говоря, это не Виталий прибился к Максу, а Макс его подбил на «археологию», поскольку ему нужен был человек, хорошо знающий всю здешнюю округу. Трудно сказать, находили они что-нибудь или нет, но с некоторых пор у Резенцова и в самом деле появились хорошие деньги. Правда, он ими не сорил, не бахвалился, но в Лешакине знали, что Виталька купил для невесты обручальное золотое кольцо с бриллиантом. Ходили слухи, что Макс и Виталька нашли-таки графский клад, вот отсюда у них и «поперло».
– Кстати, о графских сокровищах… – слушая старосту, задумчиво заговорил Гуров. – А вот вы как считаете – они и в самом деле существуют или это деревенские байки? И еще, чисто из любопытства… Он вообще куда делся, этот Замолотский? Мне рассказывали, что он умер в восемнадцатом. И что случилось с домом, раз от него остались одни руины?
Рассмеявшись, Крупный провел по лицу ладонью и, махнув рукой, сокрушенно вздохнул.
– Сокровища, сокровища… – произнес он с оттенком сарказма. – Мне почему-то думается, что это выдумка. Кто их только не искал! Про местных я уже и не говорю – почитай, каждый второй лазил, рыскал и шастал. А еще всякие эти краеведы, копатели, «черные археологи», залетные авантюристы… Одни даже приперли какой-то особенный эхолот. Не нашли подземелий. Лозоходец бегал с ивовой рогулькой – впустую… И все, как один, охают: да как их найти, эти сокровища, если на них лежит колдовское проклятие?!
Про самого графа, как и всякий здешний житель, староста наслышан был с преизбытком. В том числе и про его последний день жизни. По словам Крупного, графа никто не хоронил. Когда чекисты в поисках сокровищ обошли все его поместье, то напоследок снова заглянули в спальню. Однако тела Замолотского на месте не было. Решив, что, вполне возможно, здесь тайком успел побывать кто-то из слуг графа, который и унес покойника в другое место, они отбыли к месту назначения. Но на самом деле, уверяли старожилы, после смерти Замолотский превратился в огромного ворона.
