Френсис Дэрбридж - Ключ от Венеции
— Можно, я налью себе тоже? — спросила она. — Этот случай потряс меня ничуть не меньше, чем вас.
— Наливайте.
Она прошла в его квартиру и через минуту вернулась с бутылкой виски, стаканами и сифоном с содовой. Наблюдая за тем, как Рут готовила коктейли, он поймал себя на мысли, что уж слишком рад её видеть. Рут передала ему стакан.
— Ваше здоровье!
— Взаимно! Давайте выпьем за мою следующую встречу с мастером своего дела. Я верно угадал, что без ножа он ни на что не способен.
— Вы слишком рисковали, Филипп, — упрекнула Рут.
— Мне нужно было заставить его бросить нож. Я был уверен, что с безоружным я смогу справиться, но, похоже, переоценил свои способности.
— Для начала вам следует дать медаль за то, что вы его одолели, — с чувством произнесла Рут и, поставив стакан, начала приводить в порядок контору. Неожиданно она громко вскрикнула: — Эй! Какого цвета ваш бумажник?
— М-м… Он из коричневой свиной кожи. Вы же видели его достаточно часто в дни выплаты жалования.
Рут уже заползла под письменный стол шефа и прокричала оттуда:
— Я так и думала. Теперь у вас два бумажника. Кажется, мастер поножовщины выронил свой во время драки. — Она появилась из-под стола, держа в руке засаленный черный бумажник. В углу были вытиснены золотом полустертые инициалы «К. Ф.»
— Очевидно, «Ф» означает «Флетчер»?
— Должно быть! — Филипп задумчиво подержал бумажник на ладони. — Мы ведь должны передать его инспектору Гайду, не так ли?
Выхватив бумажник из рук шефа, Рут со словами: «Мое женское любопытство ждать больше не может!» высыпала его содержимое на стол. На первый взгляд, урожай казался скромным: три пятифунтовые банкноты, несколько купюр по одному фунту, билет со скачек, несколько сомнительного рода открыток парижского происхождения, пять неопрятных членских билетов безвестных питейных клубов и билет на танцы.
— Лошади, секс, пьянки… в этом есть смысл, — размышляла Рут. — Но я не вижу, как в общую картину вписывается этот билет на танцы.
— Дайте-ка взглянуть, — протянул руку Филипп.
На куске простого картона было напечатано:
«Среда, 29 сентября, 20 часов 30 минут. Большой танцевальный вечер в пользу общежития Объединенного командования».
— Сомневаюсь, чтобы Флетчер когда-либо носил военную форму, — заметил Филипп. — Но погодите! Дата этого танцевального вечера мне что-то напоминает. Среда, 29 сентября. Рекс говорил, что собирался вместе с Энди на танцы, не так ли? Разве вы не помните, как он сказал, что не хочет их пропустить и поэтому намерен вернуться к этому дню из Ирландии?
— Да, припоминаю, он говорил что-то о танцах. Даже намекал, что хотел бы пойти туда со мной.
Филипп бросил билет на стол, тот упал лицевой стороной вниз. На его обратной стороне они заметили какую-то еле видную надпись, сделанную карандашом. Рут схватила билет и прочитала:
— «Рекс Хольт — Энди Вильсон — Лютер Харрис». Ну, и что бы это значило? Три имени и ничего больше.
Теперь пришла очередь Филиппа вцепиться в картонку.
— Инспектор Гайд сказал бы, что это может оказаться очень любопытным.
— Но что это может означать?
— Не знаю, но собираюсь во что бы то ни стало выяснить. Постарайтесь двадцать девятого выглядеть неотразимой. Я приглашаю вас на танцы.
Глава 8
Большой плакат у входа в дансинг города Кэмдена обещал, что сегодня «Монти Брандмейстер и его Пожарники поддадут вам жару». Звуки, разрывавшие теплый вечерний воздух и оглушившие Рут и Филиппа, когда те вошли в вестибюль, подтверждали, что Монти и его парни уже начали выполнять свое обещание. Вестибюль был забит военными и их подругами. Филиппу пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к гардеробу, где ему в конце концов удалось сдать плащи.
Поскольку они располагали только одним билетом, пришлось прикупить ещё один у привлекательной блондинки, стоявшей за стойкой.
— Не купите ли заодно билет нашей лотереи? — спросила она Филиппа, наклоняясь к нему и выставляя напоказ изрядный участок бюста под щедро декольтированной блузкой. — Она проводится в пользу общежития Объединенного командования. Лотерейный билет стоит всего семь с половиной шиллингов.
— Надо — так надо, — согласился Филипп. — Я возьму один.
— За все — один фунт, — бодро сообщила блондинка, вручая ему входной билет и предлагая выбрать лотерейный из пачки разложенных на стойке.
На стене за стойкой были развешены фотографии. Рут приглянулся снимок молодой светловолосой певицы, склонившейся к микрофону и удивительно похожей на продавщицу билетов.
— А что можно выиграть в лотерею? — осторожно спросила Рут.
— Первый приз — радиоприемник высшего класса, вон там он выставлен, стоимостью сто фунтов. Второй приз — проигрыватель, а утешительные призы — новые пластинки моей сестры с её автографом.
— И кто же ваша… — бестактно начал Филипп.
Рут резко толкнула его локтем и показала на фотографию.
— Конечно, Моффет! Ее последняя пластинка стоит на третьем месте в хит-параде.
— О-о… — пробормотал Филипп, но его дальнейшие слова были заглушены взрывом восторга, к которому с очевидным энтузиазмом присоединилась их собеседница.
Обернувшись, Рут и Филипп увидели молодую девушку в длинном платье в стиле «ампир» с широкими рукавами, пытающуюся протиснуться сквозь шумную толпу. Подростки вокруг неё визжали от восторга, кто-то протягивал листки за автографом. Но не этот спектакль поклонения герою двадцатого века заинтриговал Филиппа, а полный мужчина в очках без оправы, с которым пришла Моффет. Это был Лютер Харрис.
— Ну и дела! — пробормотал Филипп.
— Это и есть Лютер Харрис? — недоверчиво откликнулась Рут. — Ни за что бы не узнала его в этом костюме. Впрочем, я его видела всего-то пару раз. Он, похоже, так счастлив, как пес с двумя хвостами.
— Почему бы не радоваться мужчине, идущему под руку с такой девушкой?
— Ему надо быть осторожным, иначе его привлекут за совращение малолетних, ей ведь не больше пятнадцати.
— Вот так в наши дни делают деньги, моя дорогая. Каждый раз, когда маленькая мисс Моффет открывает рот, кто-то кладет туда десятифунтовую купюру. А Лютер просто приспособился ко времени, используя для этого свою собственную, персональную звезду.
— Он неплохо заработает на продаже её дисков, — заметила Рут, взглянув на проигрыватель и гору долгоиграющих пластинок с цветным портретом певицы на глянцевых конвертах. Тем временем шумная компания, окружавшая певицу, медленно приближалась к стойке, у которого они стояли.
— Во всяком случае, это объясняет его присутствие здесь, — согласился Филипп. — Уверен, для него будет немалым сюрпризом увидеть здесь нас. А вот и они.
Сестры расцеловались, а Лютер Харрис задал несколько уточняющих вопросов насчет ожидаемых доходов от начавшегося вечера. На секунду он, казалось, встретился взглядом с Филиппом, но тут же нервно отвел глаза в сторону и стал тянуть свою молодую спутницу в сторону танцевального зала.
— Лютер! — окликнул его Филипп.
Было заметно, с какой неохотой Лютер остановился и медленно обернулся. Скривив физиономию, он неубедительно изобразил удивление и радость.
— Привет, Филипп, дружище! Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь.
— Да все Рут… Она без ума от танцев, — заявил Филипп, указывая на спутницу. — Ты ведь помнишь Рут?
Лютер протянул пухлую руку и неуверенно улыбнулся.
— Да-да, припоминаю, вы как-то заходили в магазин вместе с Рексом.
— Совершенно верно.
Одним взглядом оценив Филиппа и Рут и решив, что пользы от них для неё никакой, Моффет бросила: «Я буду с Монти» и устремилась прочь.
— Ужасно, что произошло с Рексом, — сказал Лютер. — Я был просто потрясен. — Он нервно оглянулся и махнул удаляющейся звезде. — Я сейчас, дорогая. Вы меня извините? — И он собрался отойти.
— А не встретиться ли нам позже, Лютер, — быстро вставил Филипп, — когда ты не будешь так занят? Надо бы нам поговорить.
— О… да. Видишь ли… сегодня большая программа, ты же знаешь, и…
— Скажем, в пол-одиннадцатого? Надеюсь, бар здесь есть?
— Конечно! — это сестра Моффет вмешалась из-за его спины. — На втором этаже. Все доходы в пользу…
— Ладно, там и встретимся, Лютер. Согласен? В десять тридцать, не забудь.
— Ну… я постараюсь вырваться. Пока.
Они наблюдали, как он проворно засеменил по пятам своей протеже.
— По-моему, бешеного энтузиазма он не проявил, услышав ваше предложение, не правда ли? — заметила Рут, пока они медленно продвигались в направлении грохота, доносившегося с эстрады.
— Никакого энтузиазма, я бы сказал. Он предпочел бы полностью нас игнорировать, не окликни я его.
— Возможно, ему тяжело вас видеть — из-за гибели Рекса, конечно. Люди ужасно себя чувствуют в таких случаях, они просто не знают, что говорить.
