Андрей Иванов - Операция «Санта-Клаус»
— Интересуетесь судостроением? — спросил он, кивая на ряды специальной технической литературы.
Добычин вздохнул.
— Теперь уже нет,— сказал он.
Гардеробщик окинул взглядом книги, вынутые Соловцом из шкафа
— Я, молодой человек, всю жизнь строил корабли,— произнес бывший судостроитель.
— И что же вы построили?
— Теплоход «Александр Невский» знаете?
— Слышал о таком.
— Моих рук дело.
Гардеробщик с грустью посмотрел на свои руки.
— А теперь этими руками,— продолжил он,— я подаю выжившим из ума театралкам их облезлые шубы.
— Что ж вы так о посетителях родного театра, Николай Палыч?
— Они того достойны!
После выплеска эмоций Добычин замолчал и погрузился в себя. Он сидел со стеклянным взглядом и, казалось, ничего не замечал вокруг себя.
Между тем оперативники за два часа работы перетряхнули всю квартиру гардеробщика, но ничего в ней не нашли.
— Скажите, до которого часа у вас рабочий день? — устало поинтересовался хозяин квартиры.
— Не волнуйтесь, Николай Палыч, мы скоро уйдем.
— Нет, вы можете еще посидеть.
Гардеробщик закинул ногу на ногу.
— Я вас только попрошу все вещи поставить в том порядке, в каком они были до вашего прихода,— сказал он.
Капитану Ларину, как зачинщику произведенного обыска, пришлось приносить официальное извинение Добычину за причиненные неудобства. Соловец и Дукалис сдержанно присоединились к словам коллеги.
— Спасибо за извинения,— сказал гардеробщик.— Жаль, что они не искренние.
Затем Добычин переписал имена и должности оперативников.
— Если будет время, напишу жалобу,— усмехнулся он.— Впрочем, я не злопамятен.
24
Когда оперативники вышли на улицу, стоял уже глубокий вечер. Звезды острыми иглами протыкали темное полотно неба. Зимняя свежесть приятно проникала в легкие милиционеров.
— Ну и артист этот Добычин,— сказал Соловец.
— На него работа в театре повлияла,— дополнил Дукалис.
Один Ларин молчал и о чем-то напряженно думал. Оперативники сели в машину
— Ну что, по домам? — спросил шофер.
— Вот что мужики,— наконец заговорил Ларин.— Я одно место знаю. Ближе к центру. Поехали туда. Есть разговор.
— Что за место? — спросил Дукалис.
— Не волнуйся, Толя, там и перекусить можно, и по рюмке дернуть.
— А можно без этого обойтись? — недовольно отреагировал Соловец.
Майор явно был не в духе после неудачного обыска.
— Нет, ну если перекусить...— робко вступился за предложение Ларина Дукалис.
— Витя, поезжай на Каменноостровский,— тоном, не терпящим споров, сказал Ларин.
Коллеги поняли, что у него действительно есть серьезный разговор. Машина тронулась. На Каменноостровском возле Австрийской площади Ларин попросил притормозить.
— Спасибо, Витя,— дальше мы сами,— сказал капитан шоферу.
Соловец, Ларин и Дукалис зашли в кафе. Небольшое уютное заведение с пятью — шестью столиками было безлюдно. Лишь одна пара сидела в углу. Оперативники расположились в углу напротив. Они заказали бутылку водки, три томатных сока и три мясных салата.
— За что будем пить? — спросил у товарищей Соловец.
— Спроси у Андрюхи, он знает,— отреагировал Дукалис.
— За наступающий Старый Новый год! — отшутился Ларин.
Коллеги выпили.
— Хорошее кафе,— одобрительно сказал Соловец,— как ты его нашел?
— Мне здесь Мариванна последний раз свидание назначала.
— Вы что, помирились? — спросил Дукалис.
— Не то, чтобы помирились... Так... Встречаемся иногда.
— Да вы и когда вместе жили, тоже встречались иногда,— заметил Соловец,— ты все время на работе. А женщина требует внимания.
— Спасибо за совет, Георгич,— сказал Ларин,— когда в следующий раз буду жениться, учту.
Соловец разлил водку.
— Наше здоровье,—произнес тост майор.
Вторая рюмка пошла гораздо мягче первой.
— Так что ты хотел сказать по поводу нашего гардеробщика? — вернулся к делу Соловец.
Ларин полез рукой в карман. Он достал и положил на стол перед оперативниками жетон камеры хранения.
— Что это? — спросил Дукалис.
Соловец взял в руку жетон и внимательно его рассмотрел.
— Министерство путей сообщения. Московский вокзал,— прочитал майор надпись на жетоне.
— Это я нашел под диваном в квартире Добычина,— сказал Ларин.
Соловец и Дукалис не сразу поняли ход мысли своего коллеги.
— Ну и что дальше? — спросил Дукалис.
Ларин отхлебнул сок из стакана.
— Ты Ильфа и Петрова в детстве читал?
— В детстве нет. А в юности читал,— ответил Дукалис.
— Что именно?
— «Двенадцать стульев».
— А еще?
— Еще... «Золотой теленок».
Соловец соображал быстрее своего тучного коллеги.
— То есть ты думаешь,— обратился он к Ларину,— что этот Добычин, как Корейко, свое добро на вокзале в камере хранения держит?
— Правильно,— кивнул Ларин.
За столом наступила пауза.
— Какие там условия хранения? — спросил Дукалис.
— Каждые сутки камеру нужно перезаряжать,— ответил Ларин.— Я вот что думаю. Надо установить там наблюдение. Если ценности на вокзале, то в течении суток Добычин появится.
— Этого недостаточно,— добавил, соглашаясь, Соловец.— Надо установить наблюдение и за театром.
— А что скажем Мухомору? — спросил Дукалис.
— Пока ничего,— ответил Соловец.— Если спросит, то скажем, что проводим оперативные мероприятия.
Дукалис разлил остатки водки по рюмкам. Милиционеры молча чокнулись, выпили и доели остатки мясного салата.
25
На следующий день оперативники приступили к осуществлению задуманной ими операции. Милицейские «Жигули» подъехали к театру «На Неве» и встали недалеко от служебного входа. В машине сидели Соловец и Волков.
На Московском вокзале в зале с автоматическими камерами хранения была установлена видеокамера Ларин и Дукалис находились возле монитора в одном из служебных помещений. По рации оперативники поддерживали связь между собой.
Когда гардеробщик зашел в театр, Соловец включил рацию.
— Андрей, прием,— сказал он.
— Слушаю,— отозвался Ларин.
— Он в театре.
— Понял. Ждем сигнала.
В театре «На Неве» в тот вечер давали пьесу Островского «Волки и овцы». Это был самый посещаемый спектакль сезона в театре. Пьесу поставил Ветрянский, он был отнюдь не юноша, но среди прочих «молодых» режиссеров, чей средний возраст близок к пятидесяти, он казался мальчиком. От других режиссеров его отличала длина волос и длина спектаклей. Ветрянский носил огромную черно-седую шевелюру, а произведения его были такими длинными, что редкий зритель досиживал их до конца. Средний спектакль режиссера длился четыре — четыре с половиной часа. За это время зритель успевал и уснуть, и проснуться, и несколько раз посетить театральный буфет. У Ветрянского были поклонники и ученики, пытавшиеся отращивать волосы на манер учителя. Критики любили режиссера. В его спектаклях, которые никто не видел от начала до конца, можно было отыскать все: и мировую скорбь, и философский взгляд на жизнь. Но особенной любовью Ветрянский пользовался у девушек — журналисток, берущих интервью у театральных деятелей для телевидения или прессы. На экране или на фотографии в газете режиссер выглядел полудемоном и полупророком.
Итак, в тот вечер театр «На Неве» давал спектакль Ветрянского. Оперативники, следящие за входом в храм искусства, еще не знали, сколько часов ожидания конца пьесы у них впереди. Волков достал из сумки термос и пакет с бутербродами.
— Будешь, Георгич? — спросил он майора.
— Давай,— ответил тот.
Ларин и Дукалис тоже томились долгим ожиданием в служебном помещении Московского вокзала. Время от времени они поглядывали на часы. Приближался расчетный час в зале камер хранения. Ларин включил рацию.
— Але,— сказал он,— ну что там у вас?
— Глухо,— ответил Соловец.— Спектакль еще не закончился.
— До утра они его, что ли, играть собираются!
— У них, как у нас, ненормированный рабочий день,— вяло пошутил Соловец.
Ларин вздохнул. Сидящий рядом Дукалис жевал сосиску в тесте из привокзального буфета. Ларин вновь посмотрел на часы и устало перевел взгляд на монитор. Вдруг его словно ударило током. Вдоль рядов автоматических камер хранения шел артист Олег Николаев, исполнитель ролей Дориана Грея и Деда Мороза, которого из-за кулис Ларин видел во время первого визита в театр «На Неве».
— Толя, внимание,— обратился Ларин к Дукалису.
Тот чуть не подавился от неожиданности.
— В чем дело? — спросил он.
Ларин показал на артиста в мониторе.
— Видишь его?
— Вижу.
— Ждем, когда берет вещи, и хватаем.
— Понял.
