Пер Валё - Запертая комната
Хаузер уже распахнул дверцу и включил скорость. Как только Хофф плюхнулся на сиденье, он выжал до отказа газ, и машина скрылась за углом так стремительно, что никто даже не успел приметить ее номер. Хаузер остановился лишь после того, как убедился, что их не преследуют.
XVI
Известно: одному повезет, другого подчас ждет осечка, так что в итоге удача и неудача уравновешиваются.
Мауритсон зигзагов не любил и предпочитал ничего не оставлять на волю случая. Во всех своих предприятиях он тщательно страховался, и благодаря разработанной им системе нужно было прямо-таки невероятное стечение неблагоприятных обстоятельств, чтобы сорвать его планы.
Конечно, совсем без неудач не обходилось, но при этом страдал только его карман. Так, несколько недель назад один на редкость неподкупный лейтенант итальянской пограничной службы наложил арест на целый грузовик с порнографической продукцией, однако никакие следователи не смогли бы превратить этот грузовик в улику против Мауритсона.
Правда, месяца два назад с ним произошел один непостижимый случай. Но и тут все обошлось благополучно, и Мауритсон не сомневался, что на много лет застрахован от повторения таких неприятностей. Он по праву считал, что шансов угодить в кутузку у него не больше, чем надежды угадать тринадцать номеров в спортивном тотализаторе.
Мауритсон не жаловал праздности, и на среду у него была намечена достаточно насыщенная программа. Сначала надо было получить на Центральном вокзале посылку с наркотиками и доставить ее в один из боксов камеры хранения на станции метро «Эстермальмстерг». Потом передать ключ от бокса некоему лицу в обмен на конверт с ассигнациями. После этого наведаться по адресу, куда поступали таинственные письма для Мальмстрёма и Мурена; его несколько раздражало, что он никак не может распознать отправителя. Затем — поход в магазины за трусами и прочими заказами. Последним пунктом программы значился очередной визит в дом на Данвиксклиппан.
Наркотики — амфетамин и гашиш — были искусно запрятаны внутри сдобной булки и куска сыра, которые лежали в обычной сумке вместе с другими, абсолютно невинными продуктами.
Мауритсон уже забрал товар на вокзале и стоял у перехода — ординарный человечек с располагающей внешностью и с бумажной сумкой в руке. Рядом с ним в толпе стояли с одной стороны пожилая женщина, а с другой — девушка в зеленой форме, инспектор автостоянок. Метрах в пяти от перехода на тротуаре томились два полицейских — руки за спину, на лице тупая важность.
Машины шли, как всегда, сплошным потоком, насыщая воздух выхлопными газами, так что нечем было дышать.
Наконец загорелся зеленый свет, и все ринулись вперёд как угорелые, беззастенчиво орудуя локтями, чтобы хоть на сотую долю секунды опередить других.
Кто-то толкнул пожилую даму; испуганно озираясь по сторонам, она спросила:
— Я плохо вижу без очков, что — уже зеленый свет?
— Да-да, — приветливо подтвердил Мауритсон. — Позвольте, я помогу вам перейти.
Он знал по опыту, что учтивость нередко вознаграждается.
— Большое спасибо, — сказала дама. — А то ведь до нас, стариков, сейчас никому нет дела.
Что верно, то верно…
— Мне спешить некуда, — сказал Мауритсон и, бережно взяв даму под руку, повел ее через улицу.
Не успели они дойти до противоположного тротуара, как дама качнулась от нового толчка и едва не упала, но Мауритсон вовремя поддержал ее. В эту минуту раздался крик:
— Эй, вы!
Обернувшись, он увидел, что девушка в зеленом указует на него обличительным жестом.
— Полиция! Полиция! — вопила она.
Пожилая дама растерянно оглянулась.
— Держите вора! — надсаживалась инспекторша.
Мауритсон нахмурился, но достоинство ему не изменило.
— В чем дело? — допытывалась пожилая дама. — Что случилось? — Потом вдруг тоже запищала: — Вор! Вор!
Притопали полицейские.
— В чем дело? — властно вопросил один.
— В чем дело? — не столь властно подхватил другой.
Врожденная гнусавость не позволяла ему производить грозные, грубые звуки, положенные по службе.
— Вор! — надрывалась инспекторша, показывая на Мауритсона. — Он хотел вырвать сумочку у этой женщины!
Мауритсон посмотрел на нее и сказал про себя: «Да заткнись ты, стерва проклятая».
Вслух он произнес:
— Извините, это какая-то ошибка.
Однако инспекторша, двадцатипятилетняя блондинка, успешно уродующая свою и без того непрезентабельную внешность гримом и губной помадой, не унималась:
— Я сама видела!
— Что? — волновалась пожилая дама. — Где вор?
— В чем дело? — наперебой бубнили полицейские.
Мауритсон сохранял полное спокойствие.
— Это явное недоразумение, — повторил он.
— Этот господин помог мне перейти улицу, — объяснила дама.
— Как же, как же! — кипятилась блондинка. — Они помогут. Да он так дернул сумочку, что эта ба… что эта дама чуть не грохнулась…
— Вы все перепутали, — терпеливо объяснил Мауритсон. — На самом деле даму нечаянно толкнул другой человек. А я только поддержал ее, чтобы она не упала и не ушиблась.
— Брось, не заливай, — отпарировала блондинка.
Блюстители порядка вопросительно посмотрели друг на друга. Суровый явно был более опытным и энергичным. Подумав, он вспомнил магическую реплику:
— Попрошу вас следовать за мной.
Помолчал и добавил:
— Все трое. Подозреваемый, свидетельница и истица.
Пожилая дама опешила; инспекторша сразу остыла.
Мауритсон был сама кротость.
— Это явное недоразумение, — твердил он. — А вообще-то ничего удивительного, как подумаешь, сколько подозрительных личностей шныряет по улицам. Я охотно последую за вами.
— Как это? — растерялась дама. — Куда идти?
— В участок, — ответил суровый полицейский.
— В участок?
— Да, в полицейский участок.
Процессия двинулась вперед, вызывая живой интерес у прохожих.
— Может, я ошиблась, — заколебалась блондинка.
Она привыкла записывать номера автомашин и фамилии людей, а тут как бы самой не попасть в протокол…
— Ничего страшного, — утешил ее Мауритсон. — В таких оживленных местах особенно нужен глаз да глаз.
Участок помещался в здании вокзала и служил разным целям; в частности, полицейские заходили сюда выпить кофе и приводили задержанных.
Началась замысловатая процедура.
Сначала записали имя, фамилию, адрес свидетельницы и мнимой жертвы.
— Нет правда, я ошиблась, — нервничала свидетельница. — Я пойду. У меня дежурство.
— Мы обязаны выяснить все до конца, — неумолимо ответил суровый. — Проверь его карманы, Кеннет.
Гнусавый извлек из карманов Мауритсона ряд вполне безобидных предметов. Одновременно продолжался допрос:
— Ваше имя, фамилия?
— Арне Леннарт Хольм, — сказал Мауритсон. — Или просто Леннарт Хольм.
— Адрес?
— Викергатан, шесть.
— Имя и фамилию он правильно сказал, — подтвердил гнусавый. — Вот его водительское удостоверение, тут так и написано — Арне Леннарт Хольм. Все, как он говорит.
Первый полицейский обратился к пожилой даме:
— У вас что-нибудь пропало?
— Нет.
— Зато у меня скоро пропадет терпение, — злилась блондинка. — Как ваша фамилия?
— Это не имеет отношения к делу, — отпарировал полицейский.
— Да не волнуйтесь вы так, — мягко сказал Мауритсон.
— У вас что-нибудь пропало? — снова спросил полицейский.
— Нет, вы же только что спрашивали, — ответила дама.
— Какие ценности у вас были при себе?
— Шесть крон и тридцать пять эре в кошельке. Кроме того, проездной билет и пенсионное удостоверение.
— Все на месте?
— Да.
Полицейский захлопнул записную книжку, важно посмотрел на задержанных и сказал:
— Так, вопрос ясен. Вы двое можете идти. Хольм останется.
Мауритсон рассовал по карманам свое имущество.
Продуктовая сумка стояла на полу около двери, из нее торчал длинный огурец и шесть стеблей ревеня.
— Что у вас там в сумке? — спросил полицейский.
— Продукты.
— Продукты? А ну-ка, Кеннет, проверь.
Гнусавый принялся выкладывать продукты на скамейку, куда его коллеги обычно бросали свои фуражки и портупеи, когда заходили в участок передохнуть.
Мауритсон невозмутимо наблюдал за его действиями.
— Так, — говорил Кеннет, — все точно, в сумке продукты, как показал Хольм, вот хлеб… масло… сыр… ревень… кофе — да, все так, как показал Хольм.
— Ясно, — подытожил суровый. — Вопрос исчерпан. Клади продукты обратно, Кеннет.
Он подумал, потом обратился к Мауритсону:
— Так вот, господин Хольм. Вышло недоразуменье. Но вы сами понимаете, такая у нас служба. Мы сожалеем, что на вас пало подозрение в преступлении. Надеемся, вы на нас не в претензии.
— Что вы, что вы, — сказал Мауритсон. — Вы только исполняли свой долг.
— Всего доброго, господин Хольм.
