Андрей Кивинов - Мыс Доброй Надежды

— Недолго уламывал, — хитро прищурившись, заметил Уваров.

— Если честно, то да. У меня как раз проблемы со следствием намечались… Спасибо Никите Андреичу, выручил.

Никита кивнул.

— А как там пацаны? — поинтересовался вождь.

— Еще сидят, — вздохнул Уваров и сделал большой глоток пива.

— Во, бля, Фемида хренова! — возмутился Петруха. — Мы ж с того козла свой долг требовали!

— Питер, не бередите старые раны, для здоровья вредно, — иронично посоветовал Уваров. — Вам еще баквенами управлять.

— Надо пацанам дачки закинуть, — откликнулся Петр Первый и, глянув в окно, объявил: — Почти приехали.

— А батя-то твой где? — проявил заинтересованность Вася.

— Три года как умер. От пневмонии…

Лимузин притормозил перед высоким белым забором, за которым виднелась черепичная крыша огромного особняка.

Выбравшись из машины, Василий очень удивился, не заметив на заборе привычной колючей проволоки.

— Меня в Йоханнесбурге не тронут, — объяснил вождь.

Плавно отворилась калитка, и навстречу хозяину и гостям выплыла стройная чернокожая горничная в аккуратном платьице и белом фартуке.

— Милости прошу в мою скромную хату.

Горничная приветливо улыбалась. Уваров снова снял куртку.

Интернациональная компания расположилась в шикарной гостиной особняка, обставленной в немного странном стиле: колониальная провинциальность уживалась здесь с сверхсовременным хай-теком и африканской экзотикой.

Друзья оккупировали стол, заставленный радующими глаз закусками и напитками. Вождь собственноручно разлил по бокалам огненную воду неизвестного происхождения и уселся во главе стола, словно именинник в ожидании поздравлений.

Уваров вдруг спохватился и метнулся к своей сумке, вспомнив про гостинцы для Петрухи.

— Как домик? — Петр Первый не скрывал гордости за жилище. — Два лимона за него выложил…

— Не хило у вас вожди живут. — Вася оглядывал безразмерную гостиную.

— Я в детстве нахлебался, — парировал Нгубиев. — Имею право…

— А племя твое где? — Игорь отправил в рот кусок мяса, отдаленно напоминавшего курицу.

— Племя в степях под Сан-Сити. Им нравится, а я не идиот, чтоб в шалаше жить. И бате говорил: «Не спи на земле», а он: «Так обычай требует». Вот и схватил пневмонию.

— Как же ты управляешь?

— Там великий индун рулит. Мой зам. А я за неделю пару раз нагряну — финансы проверить или праздник какой отметить, и баста. Иногда заночую.

Петруха взялся за бокал и оглянулся на роющегося в сумке Уварова.

— Народ не ропщет? — спросил Рогов.

— Пусть только попробуют! — Петруха изобразил на добродушном лице зверское выражение. — Сразу на костер! Реально!

Наконец Уваров подтянулся к столу, выкладывая питерские гостинцы.

— Это тебе от матери, — сказал Никита. — Письмо, варенье черничное, грибы, леденцы…

— Мамуля моя дорогая. Заботится. Любимое лакомство. — Петруха ловко сорвал целлофан с леденца — петушка на палочке. — Спасибо, Никита Андреич.

— Носки она сама тебе вязала. — Уваров плюхнулся на стул рядом с вождем, производя беглый смотр закускам и напиткам. — Чтоб, значит, босиком не ходил…

— А нам что-нибудь привез? — оборвал коллегу Игорь.

— А как же, — кивнул Никита, — папку по Рыбакову — все, что смогли собрать. Потом возьмешь.

Петруха поднял бокал.

— Давайте за встречу, — провозгласил он, чокаясь с друзьями. — И за маму.

Мелодичный звон бокалов сменила методичная работа челюстей. Выдержав паузу, хозяин полюбопытствовал:

— У вас-то что за проблемы? Я по телефону не въехал.

— Нам, Петр, нужно двух типов найти, — разъяснил Плахов. — Профессора Кейптаунского университета по фамилии Войцеховский и его садовника Рыбакова. Он — бывший вояка, возможно, в прошлом гэрэушник…

— А может, и действующий, — поправил Василий.

— Потеряшки наши живут в Кейптауне, — уточнил Игорь. — Мы там засветились, и они исчезли. А ты человек со связями…

— Страна большая, — призадумался Петруха, наполняя бокалы. — Поди тут найди…

— У профессора служанка черная, она-то никуда не испарилась. Видно, дом сторожит, — предположил Рогов. — Наверняка она в курсе. Мы когда на второй день приехали…

— Уже лучше, — обрадовался вождь. — Из какого она племени?

— Без понятия. Она не говорила. Звать — Лиза.

— Понятно, — кивнул Нгубиев, достал из кармана мобильник и протянул его Васе: — Набирай.

Плахов выудил из кармана бумажку с телефоном Войцеховского и протянул напарнику. Набрав номер, Василий прижал трубку к уху и, услышав тоненький девичий голосок, пропевший «Хэллоу», вручил аппарат Нгубиеву.

Вождь затараторил по-английски, и его сотрапезники напряглись, пытаясь уловить смысл словесного потока. Лучше всех это удавалось Плахову.

— Привет, это Лиз? — строго спросил Петруха.

— Да.

— А я Питер Нгуби — вождь баквены.

— Я вас не знаю, — испуганно пропищала девушка.

— Ты, милая, из какого племени?

— Из цвана…

— А Тукана знаешь?

— Конечно. Он наш вождь…

— Ну, тогда жди, черноголовая, — пообещал Нгубиев. — Сейчас он тебе позвонит.

Петруха отключил трубку.

— Она из цвана, — доложил он гостям. — Придется Тукана просить, чтоб он ей звякнул… Вы пока угощайтесь, я все улажу.

Петруха выбрался из-за стола и скрылся в другой комнате.

— Вот что значит — содействие местного населения, — изрек Василий, подхватив с огромного блюда какой-то ароматный местный фрукт. Он вспомнил просьбу тестя и негромко добавил: — Надо будет про спиртовое дерево спросить…

— Что за дерево? — встрепенулся Уваров, которого уже стала накрывать волна африканской сонливости.

— Да, говорят, водка у них на деревьях растет.

— Ух ты! Доложите подробнее, старший лейтенант…

Пока коллеги вели околоботанические диспуты, Игорь изучал папку Рыбакова. Прервав содержательную беседу о дереве-мечте, он вернул папку Никите:

— Что скажешь?

— Сан Саныч решил на Минобороны не выходить, поэтому и папочка такая тонкая. Жора с Максом позвонили жене этого Рыбакова, ничего ей толком не объяснили, вот и все. Судя по всему, она не в курсе. Другого давно нашла. А Рыбаков наш ей до лампы.

— Правильно сделали, что к военным не полезли, — одобрил Игорь. — Если это гэрэушники, нам бы по лапам дали…

В гостиную вернулся Нгубиев, успевший переодеться в широкополый шелковый халат с африканскими узорами. Вождь расплылся в улыбке.

— Узнал?! — с надеждой подскочил к нему Рогов.

— Обижаешь, начальник. Я — да не узнаю. Профессор ваш в Сан-Сити уехал, вместе с садовником.

— Вместе, значит, — сделал глубокий вывод Плахов. — Хоть в чем-то повезло.

— Молодец, Петя, — похвалил «крестника» Уваров. — Теперь надо брать их и колоть!

— Легко, — согласился с Никитой Петруха. — Прикажу, и мои ночью их упакуют. А уж в племени потолкуем. По законам баквены.

— А если этот Рыбаков — разведчик? — предположил Плахов.

— Тогда нас крокодилам скормят, — обнадежил Вася, и все четверо синхронно постучали по деревянной столешнице.

— Значит, придется мне собой жертвовать, раз такое дело, — вздохнул нравственный полицейский. — Готов пожить в Сан-Сити и все выяснить…

— Да уж, ты выяснишь, — недовольно покосился на него Рогов.

— Вас-то они уже видели, — ничуть не смутившись, заявил Уваров и повернулся к вождю — Петя, номер устроишь?

— Легко. У меня там свой «люкс». Всегда под парами…

— Придется в «люксе», раз простого нет, — тяжело вздохнул Уваров.

— Ладно, — согласился Плахов. — Походишь за ними денек-другой, послушаешь… Только без экспромтов, Никита.

— О'кей, — улыбнулся Уваров. — Не дрейфьте, мужики… Все будет тип-топ.

— Никита Андреевич, я вас отвезу, — предложил вождь. — А после — в племя. А вы, — Нгубиев повернулся к Рогову и Плахову, — можете здесь остаться…

— Нет, мы уж лучше с тобой. — Вася кивнул на Уварова. — К нему поближе…

— Отлично, — обрадовался вождь крокодилов, — вот и посмотрите, как здесь народ живет! Где еще такое увидишь?

Глава 7

0,5 МГНОВЕНИЙ УВАРОВА

В работе разведки существует один-единственный нравственный закон: цель оправдывает средства.

Тем временем, пока черный «геленваген» германского происхождения вез веселую компанию в направлении игорной столицы Южно-Африканской Республики, профессор Войцеховский и «садовник» Фишер-Рыбаков прогуливались по тенистым аллеям Сан-Сити и негромко беседовали. Михаил Александрович нервничал: после странного исчезновения Данилова он не знал покоя, каждый день ожидая каких-нибудь зловещих событий.