Фридрих Незнанский - Африканский след
Но самое главное — Нина Алексеевна всегда удивительно точно и тонко чувствовала настроение своего мужа, его состояние, которое генерал вполне успешно умел скрывать от окружающих, если того требовали обстоятельства. От окружающих, но никак не от жены…
Вот и сегодня, дождавшись, когда Иван Герасимович отужинает и понаблюдав за его дальнейшими действиями, сводившимися к извлечению на свет божий бутылочки коньячку, она точно угадала момент, когда можно было заговорить о главном.
— Ваня, — мягко начала Нина Алексеевна, — тебя сильно тревожит что-то, связанное с прошлым, о котором мы уговорились не вспоминать. Давай временно отменим уговор и все-таки поговорим, а то, не ровен час, сопьешься у меня совсем…
— Нинок, — усмехнулся генерал, — в следующий раз можешь не отрицать, что обладаешь редким даром ясновидения! А?..
— Конечно, я буду это отрицать, потому что никаким даром не обладаю!
— Тогда откуда ты взяла, что…
— Ой, Ванечка, да достаточно за тобой понаблюдать! — Она улыбнулась. — Позавчера, после того как вы с Алешей уединялись, а потом гости разошлись, ты целый час сидел в своем кабинете с синей папкой… Ну той, где у тебя хранятся ангольские бумаги, архив. Я так и уснула, не дождавшись тебя! И уже сквозь сон слышала, как ты с кем-то созванивался…
— И что?
— А то!.. Во сколько ты лег — часа в три?.. Наверняка не раньше! А улетел из дома сразу после завтрака, вернулся к ужину. Вчера то же самое. Сегодня — снова… И все время хмуришься, губами шевелишь, вопросов моих не слышишь!.. Спрашиваю тебя: ты детям звонил? А в ответ слышу знаешь что?..
— Что?
— «Да-да, кажется, году в восемьдесят четвертом или пятом…» Ну и что я после этого должна предполагать?..
Генерал отодвинул от себя уже наполненную коньяком рюмку и расхохотался.
— Да-а-а… — протянул он. — Как все, оказывается, просто… Видать, старею я, Нинок, а?..
— Прекрати! — Она махнула рукой. — И не уходи от темы: что там еще стряслось?
Иван Герасимович задумчиво посмотрел на жену и, немного помолчав, согласно кивнул:
— Ладно, умница моя, так и быть, поделюсь… Ты ведь в курсе насчет взрыва в Мневниках?
— Еще бы! Что, Турецкому снова хуже?
— Слава богу, нет, но и не лучше… Вряд ли он сможет вернуться к работе… — Иван Герасимович нахмурился. — А насчет Анголы ты, Нинок, угадала: похоже, в этом деле, как это ни поразительно, просматривается след одной престранной истории, случившейся там с нашими ребятами… Сам я о ней только слышал, в Луанде тогда был, а они в самом пекле, в джунглях… Как раз в тот момент к нам в командование приезжал Алеша Кротов со спецзаданием, и об упомянутой истории он краем уха тоже наслышан… Он и зацепил этот самый ангольский следок, побывав в госпитале у Турецкого.
— Да что за история-то, Ваня?..
— А история сплошь и насквозь мистическая! — заявил генерал. — Взвод наших ребят где-то в лесах ввязался в бой на стороне одного из племен: племя маленькое, но крайне воинственное, мбунду называется… Живут прямо в джунглях, а сколько столетий подряд — никому не известно. Верят во всякую чертовщину, которой сами же и занимаются…
— Колдуны, что ли? — простодушно поинтересовалась Нина Алексеевна.
Генерал покосился на жену: не собирается ли, часом, его высмеять?.. Но она выглядела вполне серьезной, а главное — заинтересованной.
— Колдуны! — подтвердил он. — И главное их поклонение предназначено огромному каменному идолу, черному как смоль, с такой омерзительной харей, что не приведи господи на ночь увидеть… Имя у этого идола, поверь на слово, для нормального человека непроизносимое, а камень, из которого его высекли, какой-то редкий…
— Ты говоришь так, — нахмурилась Нина Алексеевна, — словно видел его собственными глазами…
— Самого — нет, а вот его точные копии из того же камня, сделанные, чтобы на шее, значит, носить, видел. Там у нас один археолог среди офицеров затесался, так он утверждал, что этому чертову тотему не меньше чем лет четыреста будет.
— Тотему?
— Так они их называют, считается, что тотем — что-то вроде непробиваемой для врагов брони… Колдовская охрана, понятно?
— Вполне… А при чем тут солдатики наши?
— Двое из ребятишек в том бою погибли, а восьмерым вождь племени, за то что помогли им, подарил эти хреновины, заверив, что теперь они бессмертные, поскольку ихний идол охраняет того, кто его всегда при себе держит, от гибели на войне… А может, и вовсе от смерти оберегает…
— Оберег, значит… Это ясно, — кивнула Нина Алексеевна. — Но остальное…
— Погоди, я тебе еще главное не рассказал. Значит, как ты понимаешь, ребята эти с мбунду после всего подружились, ну и ладно бы… Только всерьез они, конечно, к этому тотему не отнеслись: все-таки комсомольцы-добровольцы, не так воспитаны и прочее… Особенно один из них, если не ошибаюсь, как раз комсорг, когда они в свое расположение вернулись, не только сам черную побрякушку с шеи снял, но потребовал, чтобы остальные сделали то же самое. Никто его не послушался.
— И что?.. — Нина Алексеевна затаила дыхание.
— И то!.. В ту же ночь на них напали и как раз того, который без тотема был, убили… Остальные семеро каким-то чудом, несмотря на то что застали ребят врасплох, не только живы остались, но и ни единой царапины ни на одном. Ты, Нинок, уж поверь мне, что в тамошних условиях и при тогдашнем раскладе это было просто необъяснимо!
— Ну и ну…
— Согласен… Как понимаешь, после этого оставшиеся в живых поверили в тотем куда крепче, чем в партию Ленина. В этом племени стали бывать частенько, да и вождю ихнему они, похоже, приглянулись. Ходили слухи, что вроде бы он охотно обучал кого-то из них своим колдовским штучкам, хотя кого — неясно. Ходили-то, почитай, все. И, к слову сказать, до самого конца этой бойни ни один из них не погиб и, кажется, ранен не был… Вот тебе и бабушкины сказки!..
Дело дошло до того, что вождь кому-то из них доверил обучение ребятишек из их племени. Парень, говорили, на неделю в джунглях исчез с этими малышами, вот тогда, когда его недосчитались в отряде, эта история и всплыла… Думали — погиб, на змею напоролся — это там раз плюнуть… Или на зверье какое, которого тоже на все вкусы… А потом наши же его и обнаружили, когда джунгли прочесывали — на случай если заблудился… А пацанов этих диких еще с неделю вылавливали…
— Что за парень?
— Кто ж теперь это вспомнит-то, Нинок?..
— Хорошо. Последнее: при чем тут Саша Турецкий? Насколько я знаю, он в восьмидесятых только-только пришел в Генпрокуратуру, я с матерью одной из его подружек знакома. Вот и знаю.
— А ты вообрази себе такую мизансцену… — усмехнулся генерал. — Алеша Кротов входит в его палату, и первое, что видит — упомянутый тотем, черный божок бессмертия у него на тумбочке… Нам тогда в штаб, как раз при Алеше, такого одного божка доставили, его погибший комсорг проигнорировал… Ну Алешка, конечно, в госпитале у Турецкого и ухом не повел. А как бы между прочим выяснил: этот уродец был найден после взрыва на Сашиной куртке, к замку прицепился… Ни ему, ни Денису покойному он не принадлежал. Остается одно: висел он не где-нибудь, а на шее девочки-смертницы… Такие вот дела, Нинок!
— Получается, — произнесла вдумчиво Нина Алексеевна, немного помолчав, — что за этим ужасом… жутью… стоит кто-то из тех ребят, воевавших в Анголе и друживших с племенем?
— Знать бы кто, — вздохнул генерал. — Единственное, что мне удалось сделать, — достать список оставшихся в живых и вручить его вчера вечером Алексею…
Игорь Викторович Колычев оказался невысоким, крепко сбитым мужчиной с крупной физиономией и с двумя глубокими залысинами. На бизнесмена, во всяком случае крупного, он никак не тянул.
Войдя в кабинет Поремского, он затравленно оглядел присутствующих и растерянно замер посреди комнаты. Отец Майи явно не ожидал, что здесь окажется такое количество народа. Кроме Владимира, встретившего его хмурым взглядом, и Яковлева, возившегося за спиной Поремского с записывающей аппаратурой, возле стола, за которым оба они расположились, сидел Колокатов, а в дальнем углу, стараясь вести себя как можно незаметнее, приткнулся Щеткин…
— Доброе утро… — пробормотал Колычев. Поремский, молча кивнув, указал ему на стул для посетителей, в одиночестве стоявший по другую сторону стола, за которым устроились «важняки».
Покончив с формальными вопросами, касавшимися паспортных данных Колычева и его места жительства, Поремский, взявший на себя основное ведение дознания, перешел к сути:
— Игорь Викторович, вы в курсе, по какой причине мы вас пригласили?
— Да… Поверить не могу… Неужели это правда?
— Правда, к сожалению. Майя назвала свое имя девочкам из детдома, а среди девушек, попавших на подозрение в совершении теракта, с таким редким именем была только одна… Мы предъявили свидетельницам снимок, и они ее опознали…
