Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью
После обеда вернулись две группы. Обыск у Георгия Кротева не дал никаких результатов. Ничего подозрительного не нашли и у слесаря — кроме штыка, о котором он сам предупредил. И не требовалось никакой экспертизы, и так было видно, что штык пролежал без употребления с тех пор, как был привезен с фронта.
Последним из своей затянувшейся экспедиции вернулся Паргов. Он был чрезвычайно возбужден.
— Шутев сбежал! — воскликнул он еще в дверях. В первый миг Димов не поверил своим ушам.
— Сбежал? Но это невозможно!
И все же так оно и было. Паргов подробно рассказал ему все, что случилось.
Вместе с одним оперативным работником они повезли Шутева на рабочем поезде. Сели на то же место, на котором, по его собственным словам, сидел Шутев. Сошли в Косере, миновали железнодорожные пути и поднялись на маленький холм точно напротив станции.
— Вполне возможно, что его в ту пятницу и не видели, — говорил Паргов, все еще не отдышавшись. — Все пассажиры вышли с другой стороны поезда. Ну, слушай дальше. Мы шли более получаса быстрым шагом. «Где же твой участок?» — спрашиваю я его. «Еще немного», — говорит. Минут через десять приблизились мы к редкой рощице. И вдруг он побежал изо всех сил — прямо к рощице. Я ему крикнул, Милчо выстрелил два раза, но, слава богу, не попал…
— А ты?
— И я трижды стрелял в воздух. Но его словно кнутом подстегнули, еще быстрее понесся. Убежал, только мы его и видели…
— Ты прямо оттуда приехал?
— Да как сказать. Мы заехали только в Войниково, поставили засаду около дома Шутева. Тут я расспросил его жену. Действительно, бедная совсем парализована.
Она утверждает, что они не ели котлет с тех пор, как ее парализовало. Мяса в городе Шутев никогда не покупал, а в селе у них бойни нет.
Иногда только резали мелкий скот — если, скажем, какой-нибудь теленок сломает ногу. Мы перерыли все в доме: сетки не нашли, а вот это я все-таки принес.
Паргов осторожно развернул пакет, вынул из него большую, довольно грязную фуфайку бежевого цвета.
— Именно такая, как ее описывали, — сказал он. — Шерсть домашнего прядения, некрашеная. Жена его утверждает, что он всегда носил ее под одеждой.
— А почему вы в него не стреляли? — спросил Димов. По тону его никак нельзя было понять, упрекает он или нет.
— Зачем стрелять? — сморщившись, ответил Паргов. — И так он далеко не убежит.
— Ну, граница не очень далеко.
— Будь спокоен, — махнул рукой Паргов. — Я позвонил в Перник, все меры приняты.
Наступило тягостное молчание.
— То у нас не было ни одного преступника, а сейчас сразу два, — мрачно сказал Димов. — Значит, один из них невиновен.
— Давай допросим еще раз Кротева? — предложил Паргов.
— Нет, я, его не вызову, пока сам не попросится! — сердито сказал Димов. — Ну, а что нам остается на завтра? Ждать, пока поймают Шутева?
— Мы не успели допросить Славчо Кынева из общинного совета.
— Да, только и не хватало, чтобы члены общинного совета совершали убийства, — сказал Димов. — Но раз он из Гулеша, то делать нечего, надо допросить и его.
В тот вечер им ничего больше не оставалось, как разойтись по домам,
8
Он не знал, как долго спал, но спал непробудным сном. Из темной пропасти сна его вытащил нетерпеливый стук в дверь.
— Кто там?
— Я, Паргов, открой!
Димов зажег ночник, быстро натянул брюки и пошел открывать. Его помощник стоял на пороге.
— Надо ехать, — сказал он, задыхаясь. — В Гулеше произошло убийство.
Димов не столько удивился, сколько встревожился.
— На этот раз огнестрельным оружием. Но пойдем, я расскажу тебе по дороге.
Димов посмотрел на часы — без двадцати час.
— Надень что-нибудь потеплее — на улице прохладно, — предупредил его Паргов и заскрипел своими громадными сапогами по лестнице.
Димов взял из шкафа плащ и поспешил следом.
— Ты сообщил начальнику? — спросил Димов.
— Его нет. Вызвали на доклад в Софию.
На улице в «газике» их ждали Пырван и вооруженный милиционер в форме. Димов сел рядом с шофером, и машина тут же рванулась с места.
— Ну теперь рассказывай…
— Пока еще мало что известно, — отозвался из темноты Паргов. — Этой ночью около одиннадцати часов в Гулеше убили бай Киро Кушева. Человек он в селе был известный. Лет ему за пятьдесят. Его убили в собственном доме, стреляли из револьвера с улицы.
— В собственном доме — удивленно спросил Димов.
— Да, в комнате, — подтвердил Паргов. — Стреляли, наверное, с улицы или со двора, пули выбили стекло в окне. Бай Киро умер моментально, а убийца скрылся.
— Ну, нам везет, — пробормотал Димов. — А кто тебе сообщил об этом?
— Наско, наш сотрудник в Гулеше. Я сам говорил с ним по телефону.
— Вот это уже действительно интересно, — сказал Димов. — Такие убийства не каждый день случаются. Даже в Софии…
— Да и в детективных романах, — добавил Паргов. — По крайней мере, в нашем краю такого до сих пор не было…
— А что за человек был убитый?
За спиной его подозрительно молчали.
— Враг, — наконец отозвался Пырван.
Но в голосе его не чувствовалось убежденности.
— Я серьезно спрашиваю.
— Не знаю, точно ли это, — неуверенно сказал Паргов, — но факт, что как-то на стене его дома появилась такая надпись. Отец бай Киро до 9 сентября был сельским богачом, водил дружбу с немцами, одним словом — мироед. Его дом был самым лучшим в селе.
— Почему был? Уж не сожгли ли его?
— Ну, зачем же! Там сейчас детский дом. Старого Кушева приговорили к смерти, а вскоре после этого умерла и его жена. До войны Киро учился в Софии в университете, но шла молва, что он был против немцев. Ссорился даже из-за этого с отцом. Испугавшись бомбардировок, он, как и многие, эвакуировался в село.
Держал себя хорошо, поэтому его 9 сентября и не тронули. Сначала он жил в отцовском доме — оставили ему одну из комнат. Но из университета его все-таки исключили.
— А ты не знаешь, что он изучал?
— Право, — сказал Пырван. — Так я слышал.
— Народный суд конфисковал его имущество, но, видно, Киро все же сумел кое-что скрыть, — продолжал Паргов. — Он тратил отцовские деньги, пока они у него были, потом стал появляться на черном рынке. За это поплатился. Милиция поймала его на каких-то незаконных сделках, два года Киро пробыл в исправительной колонии.
— Только из-за черного рынка? — усмехнулся Димов.
— Подробно мы расспросим в Гулеше. Разумеется, он был оппозиционерам. Активизировался во время первых выборов. Но из исправительной колонии вернулся тише воды, ниже травы, купил небольшой домик — тот, в котором его убили. Начал разводить кур, поросят. Лет десять я не слышал о нем ничего дурного. Когда в Войникове организовалась трудовая производственная кооперация, он стал в ней агентом по сбыту. Говорили, что зарабатывал хорошие деньги.
— Он женат?
— Нет, остался холостяком. Жил один во всем доме. Но дом этот небольшой, насколько я припоминаю, только две комнаты и кухня.
Тем временем машина неслась по шоссе. Время от времени в свете фар проскакивал заяц, быстро перебегали дорогу тяжелые куропатки. Вскоре они проехали потонувшее во мраке Войниково, потом оказались в Гулеше. Сельсовет находился на центральной площади. В окнах второго этажа был свет. Председатель сельсовета ждал их в своем кабинете вместе с парторгом и двумя молодыми людьми. Паргов быстро познакомил их с Димовым, подвинул ему стул. Один из парней, низкий, крепкий, с волосами, подстриженными бобриком, был Наско Радев — их сотрудник. Второй парень поспешил представиться сам.
— Я первый узнал об убийстве, — сказал он с непритворной гордостью.
— Он наш активист и комсомолец, — отрекомендовал его парторг.
— Кто будет докладывать, ты? — обратился Димов к Наско.
Он сел за письменный стол и вытащил записную книжку.
— Я спал в это время, — немного виновато начал Наско. — И даже не слышал выстрелов, хотя мы живем совсем близко. Меня разбудил Стефчо, — он кивнул головой на активиста. — «Вставай сейчас же, — говорит он мне, — убили бай Киро!»
Я быстро оделся, и мы пошли. Как полагается, Стефчо я во Двор не пустил, чтобы он ненароком не затоптал следы. Стекло было разбито пулями, но лампа в комнате горела. Я заглянул в окно. Бай Киро лежал весь в крови. Я засомневался, входить или нет. Но подумал, что, может, он жив и нуждается в медицинской помощи. Я внимательно осмотрел входную дверь.
Она была распахнута. Через переднюю я вошел в комнату. Но только склонился над бай Киро, как понял, что все кончено. Тогда я оставил Стефчо на посту у дома, а сам — за председателем.
Парень замолчал я досмотрел на активиста. Стефан как будто только этого ждал.
