Питер Робинсон - За гранью
Клэр заплакала, а Мэгги почувствовала неловкость и смущение. Найдя упаковку платков, она, держа ее в руке, присела рядом с девочкой на диван. Клэр горько рыдала, уткнувшись в плечо Мэгги; тонкий налет подросткового цинизма в одно мгновение отшелушился, обнажив ранимую душу.
— Я так виновата, — с трудом подавив рыдания, произнесла девочка. — Я не должна была вести себя так по-детски.
— О чем ты? — спросила Мэгги, все еще поглаживая ее по волосам. — В чем ты виновата, Клэр? Ты должна рассказать мне. Вы же дружили с Ким, верно? Дружили?
Губы Клэр дрожали.
— Поймите, я чувствую себя ужасно.
— Я понимаю.
— Нет, вы не понимаете. Вам этого не понять! Неужто вы этого не видите?
— Не вижу чего?
— Того, что это моя вина. Я виновата в том, что Ким убили. В ту пятницу я должна была быть с ней. Я должна была быть с ней!
И когда Клэр снова уткнулась лицом в плечо Мэгги, раздался громкий стук в дверь.
Инспектор полиции Энни Кэббот сидела за столом, все еще шепотом проклиная Бэнкса и сожалея о том, что согласилась принять назначение в отдел по расследованию жалоб и дисциплинарных нарушений. Сидела бы сержантом в убойном отделе или снова напялила бы форму транспортной полиции! Так нет же, ей взбрело в голову поиграть в инспектора, пока в уголовной полиции не появится подходящая должность, чего, как заверил Бэнкс, ей не придется долго дожидаться. Ее время обязательно настанет. Ну вот она и решила пока набраться опыта, работая в должности инспектора.
Единственное достоинство нового назначения состояло в том, что у нее был собственный кабинет. Управление полиции Западного Йоркшира занимало старинное здание в тюдоровском стиле. Внутренние стены здания были, где это возможно, снесены, интерьеры модернизированы. Кабинет Энни был, конечно, поменьше, чем хоромы ее шефа, старшего инспектора Чамберса, однако перегородки из стеклянных блоков отделяли ее от остальных сотрудников, делая в некотором роде независимой. К тому же из кабинетика открывался вид на рыночную площадь, а заодно и на окна кабинета Бэнкса.
Чамберс, Энни и два сержанта составляли весь штат отдела по расследованию жалоб и дисциплинарных нарушений. По правде говоря, в Иствейле коррупция в полиции отнюдь не являлась особенной проблемой, так что самым серьезным делом, которое довелось вести Энни, было обвинение против полицейского, не заплатившего за три разогретых булочки к чаю в пабе «Голден гриль». При выяснении обстоятельств оказалось, что он встречался с одной из работающих в этом пабе официанток и она старалась найти путь к его сердцу. Другая официантка, воспылавшая ревностью, обратилась с жалобой на вопиющее поведение полицейского в отдел расследований.
Обвинять во всем Бэнкса не совсем честно, думала Энни, стоя у окна и глядя вниз на запруженную людьми площадь. Просто она обижена на него из-за того, как складываются их отношения. Ее мучает неясное чувство неудовлетворенности тем, что происходит между ними. Бэнкс погружен в дело Хамелеона, и они видятся теперь куда реже, чем раньше. К тому же Бэнкс подчас бывает настолько усталым, что засыпает еще до того, как… но по-настоящему беспокоило ее вовсе не это, а возникший в их отношениях привкус семейности. Бывая вдвоем, они все чаще вели себя как давно женатая немолодая пара, а Энни такие отношения были решительно не по нраву. Скоро все их потребности ограничатся шлепанцами и камином. Именно это ожидает ее сегодня в коттедже у Бэнкса…
Зазвонил телефон. Старший инспектор Чамберс вызывал ее к себе в кабинет. Она постучала в соседнюю дверь и вошла, услышав его «Войдите», — такого порядка он требовал от своих сотрудников. Чамберс, мужчина крупный и грузный, сидел за заваленным бумагами столом в наглухо застегнутом пиджаке. Галстук его был испещрен загадочными пятнами, не поймешь, то ли это капли от соусов и подлив, то ли изначальный рисунок ткани. К губам будто навечно приклеена презрительная усмешка, маленькие поросячьи глазки смотрят так, что Энни, едва войдя в комнату, почувствовала на себе их раздевающий взгляд. Цвет лица Чамберса вызывал в памяти кусок плохо прожаренной говяжьей вырезки с кровью; мясистые влажные губы тоже не украшали шефа: разговаривая с ним, Энни боялась, как бы изо рта не закапала слюна или не полетели брызги, но пока бог миловал — ни одна капля еще ни разу не попадала на лежащий перед Чамберсом зеленый блокнот для записей. В его речи слышался акцент «ближних графств»,[9] что, по его мнению, придавало ему некий аристократизм.
— А, инспектор Кэббот. Прошу садиться.
— Сэр.
Энни села, стараясь принять наиболее удобное положение и одновременно не дать юбке слишком высоко задраться. Знай она, что последует вызов к Чамберсу, надела бы брюки.
— В разработку нашего отдела поступило чрезвычайно интересное дело. — Чамберс самодовольно ухмыльнулся. — Мне только что сообщили об этом. Уверен, это задание предназначено именно для вас… кстати, не я один так считаю.
Энни не стала демонстрировать свою осведомленность:
— Задание, сэр?
— Да. Пора вам, наконец, заняться серьезным делом. А кстати, как давно вы у нас числитесь?
— Два месяца.
— И за все это время вы закончили только…
— …расследование жалобы на констебля Чаплина по поводу неуплаты за булочки к чаю. Скандал был удачно предотвращен. Хочу напомнить, что решение по делу удовлетворило все стороны…
Чамберс побагровел:
— Ну что ж, это новое дело наверняка изменит ваше отношение к работе отдела, инспектор.
— Сэр? — Энни подняла брови.
Она никак не могла заставить себя перестать дразнить Чамберса — такую реакцию вызывали у нее его заносчивость и самонадеянность. Она понимала, что это обратная сторона комплекса неполноценности, развившегося на фоне личных неудач и несложившейся карьеры, но не могла себя заставить пожалеть шефа. Сейчас Энни в очередной раз поклялась себе, что откажется от любой, даже самой блестящей карьеры, если заплатить за нее придется собственной душой. Да, она не хотела бы упасть в глазах настоящих полицейских, таких как Бэнкс, старший инспектор Гристхорп или заместитель главного констебля Маклафлин, а мнение этого ленивого грязнули, отсчитывающего минуты до выхода на пенсию, ее не интересовало.
— Да, — продолжал Чамберс, возвращаясь к изложению задачи. — Думаю, это расследование покажется вам более интересным, чем булочки к чаю, и, как говорится, поубавит у вас веселости.
— Не соизволите ли вы изложить суть дела, сэр?
Чамберс швырнул ей толстую папку, которая, чиркнув по столу, свалилась Энни на колени и соскользнула на пол, до того как Энни успела ее схватить. Она не хотела нагибаться и поднимать папку, поскольку соколиный глаз Чамберса уже нацелился на то, чтобы насладиться видом ее трусиков, и папка осталась лежать на прежнем месте. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока наконец Чамберс не слез со стула и сам не поднял папку. Его лицо побагровело от усилий. Он с треском хлопнул папкой по столу перед Энни.
— Кажется, констебль-стажер Тейлор немного переусердствовала, используя при задержании дубинку, и руководство поручило нам разобраться с этим происшествием. Сложность в том, что этот парень, так здорово обработанный дубинкой, похоже, и есть тот самый Хамелеон, маньяк, за которым давно охотятся, а это, как вы понимаете, заставляет по-иному расставить акценты. — Он постучал кончиками пальцев по папке. — Здесь все подробности — по крайней мере те, что известны на нынешний момент. Ну как, справитесь?
— Без проблем, — ответила Энни.
— Как раз наоборот, — возразил Чамберс. — Проблем мы огребем целый ворох. Это случай, требующий высочайшего профессионализма, а поэтому на титульном листе заключения будет стоять моя фамилия. Уверен, вам не надо объяснять, что мы не можем поручить это сложное дело малоопытному инспектору, у которого, как говорится, еще молоко на губах не обсохло.
— Если это настолько серьезный случай, — спросила Энни, — то почему бы вам самому не провести расследование?
— Да потому что я, в силу обстоятельств, в данный момент чрезвычайно занят, — ответил Чамберс, скривив лицо в злорадной улыбке. — Знаете, если имеешь собаку, ни к чему лаять самому.
— Логично. И вправду, ни к чему, — согласилась Энни, которой было доподлинно известно, что как следователь Чамберс ровно ничего не стоит. — Вы абсолютно правы.
— Кто бы сомневался, — фыркнул Чамберс, поглаживая один из своих подбородков. — Так вот, поскольку отчет будет подписан моим именем, в нем не должно быть никакой путаницы. Учтите, если чьим-то головам суждено слететь в результате этого расследования с плеч, то ваша слетит первой. Мне всего ничего осталось до выхода на пенсию, так что перспективы карьерного роста тревожат меня сейчас в самую последнюю очередь, а вы, напротив… Ладно, я уверен, вы понимаете, к чему я веду разговор.
