Фридрих Незнанский - Вспомнить себя
— Но ведь ты сама понимаешь, что в его состоянии серьезные дела решать нельзя! Никакие врачи не допустят! Это же — о здоровье речь. А у следователей, я от Антона слышала, сплошные умственные и физические перегрузки, эксцессы разные — драки, стрельба. Опасно же!
— Ну да, тут нельзя, а там, значит, можно? Вон уже и там, у них, пять трупов насчитали!
— Да что ты говоришь?! Батюшки мои, чего в нашей бедной России делается!..
— А ты что думала? Я еще не знаю, что с ним в дороге было… Тетка его рассказывала, что явился к ней с разбитой физиономией, весь в ссадинах и кровоподтеках, будто бомж какой, ужас! И кто бы был! Воображаю, что он там выделывает, если они все души в нем не чают! Нет, я не могу этого представить… Надо срочно ехать и забирать его.
— Выходит, плохо ты его знаешь… Приехать и забрать? А он тебя не пошлет, как в последний раз? Тогда ж еще пьян был, а если под трезвую руку?
— Да что ты? Он — никогда!
— Все мужики — никогда… до поры до времени. Нагляделась я в жизни, знаю, подружка…
— Так что советуешь? Не лететь, что ли?
— Зачем, лети, только будь умной и, главное, осторожной. И не забирать ты его приехала, оставь свои преподавательские штучки, а проведать, потому как соскучилась, ясно? И ничего ты не имеешь против того, чтобы он там своим любимым делом занимался. Пусть. Он сам вернется, куда ему без тебя да Нинки?
— Может, ты и права… — задумчиво сказала Ирина. — Ладно, пора ехать в аэропорт. Костя обещал в случае затруднений позвонить кому надо. Антону-то что передать? — она засмеялась.
— Антоше? Да что? А ты поцелуй его и скажи: это от Кати привет, вот и спасибо будет.
— Это я сделаю с удовольствием, — засияла Ирина, но, увидев, как нахмурилось лицо Кати, торопливо добавила: — От тебя привет! Могу и не целовать! Мне сейчас, сама понимаешь, вот только этого и не хватает. И еще желательно в присутствии Шурки, да? Балда ты, подруга, однако… Ладно, не сердись, это же шутка. Пока. Вася! — крикнула она. — До свиданья, до скорого! Ты не выскакивай, сиди, занимайся своими делами, и я тебя очень прошу: слушайся тетю Катю. Хорошо, Вася?
— Хорошо, тетя Ира, до скорого! — крикнул он в ответ и ухмыльнулся.
— Вася, ты посиди немного один, я провожу Иру и забегу в магазин, куплю тебе чего-нибудь вкусненького на обед, ладно?
— Хорошо, теть Кать, — ответил Вася и, закрыв ноутбук, стал аккуратно засовывать его в свой рюкзачок, где для него был сделан отдельный отсек. Подумал, что дядя Саша все же неплохой мужик, его подарок папа назвал почему-то «царским», а потом они посмеялись и выпили — обмыли подарок. Ваське тоже дали — двухлитровую бутыль пепси-колы… А тетя Ира ругалась, что они «совращают» ребенка, вот чудилка!
Выходная дверь хлопнула. Значит, женщины ушли. Вася осторожно вышел в прихожую, надел свою новенькую курточку с капюшоном, сверху — рюкзачок и, аккуратно открыв дверь, посмотрел на лестничную площадку, прислушался. Внизу голоса смолкли. И тогда он вышел и осторожно закрыл за собой дверь, которая щелкнула замком. Он даже не подумал, захватила ли тетя Катя свои ключи, в голову не пришел такой вопрос.
Свой маршрут Вася знал — еще накануне, в доме у Турецких, он посмотрел по карте Москвы, куда ему и как надо ехать. И запомнил. Сперва на метро — до «Павелецкой», а там на электричке — прямо до аэропорта. Деньги у Васи были. Он позвонил в справочную и поинтересовался, сколько стоит билет на самолет до Новороссийска. Сложил и пересчитал свои деньги, и оказалось, что хватает, но — в обрез. Однако это не страшно, главное — долететь, а там и папа поможет. Уж в этом-то Вася не сомневался. Об одной мелочи он только не подумал: кто ему продаст этот билет?..
Турецкий и Плетнев появились утром в прокуратуре почти одновременно. Александр приехал на машине, Антон притопал пешком. Они здесь оказались первыми. И лица у обоих были не то чтобы самодовольные, но словно бы очищенные от дурных и неприятных мыслей, когда утро представляется тебе свежим и радостным, а все окружающие — приятными и доброжелательными людьми. Антон это заметил первым и подумал, что лучше момента, пожалуй, не сыскать, а то потом снова навалятся дела и проблемы.
Взяли у дежурного ключ и поднялись в кабинет Липняковского, открыли настежь окна, чтобы выветрить перед началом работы неисправимый канцелярский дух помещения.
— Саш, я хотел с тобой… — начал Плетнев. — Да как-то все не получалось.
— А какие проблемы? — тон у Турецкого сразу показался Антону колючим.
— Мы ж ведь так и не поговорили, я ничего не успел объяснить тебе. Но это мне нужно. Очень нужно, Саша. Потому что я чувствую нутром твое резко отрицательное отношение ко мне.
— А ты не пытался понять почему? — Плетнев услышал в вопросе насмешку и напрягся.
— Зря ты иронизируешь, Саша. Я могу поклясться самым святым для меня в этой жизни, собственным сыном, что у нас с Ириной никогда и ничего не было.
— Вот ты сам не замечаешь уже, — у вас с Ириной. А почему «у вас»? Вы кто, родня, любовники?
— Извини, не придирайся к неудачному слову. Конечно, не у нас, а между ею и мной. Так устроит?
— Ну-ну, я слушаю, продолжай.
— Я хочу объяснить ту совершенно идиотскую ситуацию…
— А чего ж там идиотского? Это знаешь, что напоминает? Ну, вот пример. Жену оскорбил какой-то хлюст. Муж вступается и бьет того по морде. А жена, желая разнять мужчин, хватает мужа за руки и не дает ему возможности действовать. И в это время хлюст, опомнившись, врубает ему в ответ, да так, что муж вообще валится с ног. Жена в сильном расстройстве и обвиняет мужа в том, что он повел себя неправильно. Неэтично. У них — скандал. А как правильно? Вот тебе совсем простенький тест: ответь!
— Правильно — класть с первого же удара наповал, — жестко сказал Антон. — Или не браться утверждать таким вот образом справедливость.
— А что, согласен. Это — по-мужски. И не стоит браниться, плеваться, глаза выцарапывать там. Нельзя позволять унижать себя. И других — тоже.
— Особенно близких, Саша, — негромко сказал Антон. Он услышал вдали, на лестнице, чьи-то грузные шаги. — Тем более жену, которая тебя любит. И даже боготворила бы, если бы…
— Привет, ранние пташки! — бодро воскликнул Липняковский, издали бросая портфель на свой стол. — Уже работаем? Завидую вам, москвичам, у вас темп другой. Ритм жизни особый.
Турецкий с Плетневым почти одновременно кивнули.
— Мы потом договорим, Саша? — спросил Плетнев.
— Зачем? У меня к тебе больше нет вопросов, — Турецкий пожал плечами. — И я могу тебя понять уже хотя бы в том, что ты действительно возложил на себя довольно трудную миссию. И не по своей, полагаю, воле.
— Боюсь, что ты не понял. Или не захотел.
— Не бойся, Антон, все в порядке. Она сегодня прилетит, думаю, где-нибудь во второй половине дня. Тетка, как я понимаю, постаралась, да?
Он застал Плетнева врасплох. Тот невольно вздрогнул, едва заметно, но Турецкий это заметил, потому что ждал реакции.
— О чем вы, если не секрет? — встрял Липняковский.
— Так, о своем, о девичьем, — Турецкий растянул губы в приветливой улыбке, а Липняковский удовлетворенно рассмеялся.
— Люблю, когда утро начинается с хорошего настроения. Так я могу в приватном порядке доложить вам, Александр Борисович, о последних находках экспертов? Или подождем до совещания?
— А у вас тут каков обычный-то порядок? Работа начинается только после совещания?
Липняковский оценил иронию.
— Нет, я подумал, — он усмехнулся, — что, может быть, вам не захочется выслушивать сообщения дважды. А так, я готов.
— Вот давайте и начнем трудиться. Итак, что у нас новенького?.. Прошу прощения, Витольд Кузьмич, я два слова Антону. Тут вот какая штука… Мы вчера с Витольдом Кузьмичом выезжали на место. Еще опер был, симпатичный парнишка, я хочу, чтоб он с тобой поработал, поучился, не возражаешь?
— Конечно нет.
— Так вот, уже после, вечером, мне пришла в голову такая мыслишка, послушайте. Давайте прикинем такой вариант. Наш Куратор, который, судя по всему, уже догадался, что «заказчик» приготовил ему «кирдык», решил смыться, залечь на дно. Но не пустой, а с компроматом на нашего господина Переверзина. Зачем он это сделал, понятно. И поэтому за ним двинулись охотники. Они знали о компромате. Почему-то Куратор здесь остаться не мог. Первый вопрос: почему? Ответ напрашивается такой: те, что пошли за ним по следу, его хорошо знают. И, наверное, не по фотографии. А если это так, то охотники — из спецслужб, бывших, разумеется, хотя нельзя исключить и сегодняшних: соблазн-то велик. Мы, кстати, уже говорили об этом. Нужна тщательная проверка, а мы не телимся, ждем чего-то. Обратите внимание, Витольд Кузьмич.
— Я помню, но делается больно уж медленно. Неохотно как-то, наш запрос еще только рассматривается в отделе Федеральной службы, — пожаловался Липняковский.
