Энн Перри - Палач из Гайд-парка
Шарлотта смотрела на отвалившуюся лепнину карниза.
– Но это всего лишь каких-то два фута. Разве нельзя их восстановить?
– Нет. – Мастер снова решительно мотнул головой. – Это будет смотреться как грубая заплата. Я этого не сделаю, потому что дорожу своей репутацией. – Он устремил на нее разочарованный взгляд.
– Нет, это не будет смотреться как заплата, если вы точно воспроизведете орнамент.
– Никто не приставляет к ветхой одежде заплаты из небеленой ткани, мэм. Разве вы не читаете Библию? [4]
– Читаю, но не тогда, когда должна читать инструкцию, как чинить потолки, – резко ответила Шарлотта. – Если не хотите сделать этот кусок, сделайте заново весь карниз с этой стороны.
– Э-э… – Мастер прищурился и склонил голову набок. – Я не уверен, что так будет лучше. Может не подойти орнамент.
– А разве нельзя найти такой же? Кажется, он не очень сложный.
– Такой вопрос может задать тот, кто ничего не смыслит в лепных работах, мэм. Спросите у вашего мужа; может, он вам ответит.
– Мой муж не штукатур, – Шарлотта уже начала раздражаться.
– Я знаю, мэм, – согласился мастер. – Но в любом случае мужчины разбираются в этом куда лучше, чем леди, если позволите мне сказать, – назидательно изрек он и посмотрел на Шарлотту со снисходительной улыбкой. – Например, я не знаю, как подшивать подолы или печь пироги, но знаю, как сделать карниз и выполнить другие лепные работы. Вам будет нужна новая роза для хорошей люстры, старая испортит весь вид.
– А сколько она стоит?
– Это смотря какую вы выберете – подешевле, подороже, побольше размером или поменьше. – Он со свистом втянул воздух и продолжил: – Зависит от лепки: простая или перфорированная. На все своя цена. Зависит от того, что вы выберете по своему вкусу.
– Понимаю. Я подумаю. А как быть с лампой в холле?
– Это совсем другой вопрос, мэм. Можно выбрать простую небольшую висячую или же побольше. Цены тоже разные. – Он покачал головой. – Я хочу сказать, цена только лампы, без абажура, конечно.
– Но я хочу совсем другое. Мне хочется абажур из граненого стекла.
– Это будет намного дороже, мэм. Арматура тоже разная – бронзированная или лакированная. А если никелированная, то еще дороже. Это будет вам стоить пятьдесят семь шиллингов.
Он опять со свистом втянул в себя воздух; похоже, у него не хватало одного зуба.
– Мне такая не нравится, я видела. Это вульгарно, – решительно возразила Шарлотта.
– Я недавно повесил такую лампу для леди, которая живет напротив вас, – с гордостью заявил мастер. – Очень неплохо смотрится. Очень приятная леди. Ее кузина замужем за родственником мужа леди Уинслоу. – Этим последним сообщением он как бы подытожил разговор с несговорчивой Шарлоттой.
– Едва ли эта леди поблагодарит меня, если у нас с ней будут одинаковые лампы в холле, – язвительно заметила Шарлотта.
– Это мне в голову не приходило, – задумчиво сказал мастер. – Лучше всего было бы все здесь поменять…
– Вздор! – услышали они решительный и громкий голос. – Вы найдете все, что требуется, молодой человек, или моя племянница поищет кого-либо другого, кто сможет сделать это лучше вас.
Обернувшись, Шарлотта с удивлением и радостью увидела перед собой тетушку Веспасию, леди Камминг-Гульд. Вообще-то, скорее ее можно было считать тетушкой Эмили, ибо она действительно приходилась теткой Джорджу, ее первому мужу, ныне покойному. После смерти Джорджа дружеские отношения между сестрами и Веспасией даже окрепли, и теперь, в сущности, было уже неважно, в какой степени родства они находятся. Поэтому Шарлотта с особым удовольствием восприняла то, что Веспасия назвала ее племянницей, – хотя и не могла претендовать на такую родственную близость.
– Тетушка Веспасия! – мгновенно откликнулась она. – Как хорошо, что вы зашли! И как раз вовремя, когда я так нуждаюсь в вашем совете… Хотите что-нибудь выпить? Простите, мне жаль, но я не могу предложить вам даже стул, чтобы сесть.
Она искренне была огорчена, хотя не ожидала прихода Веспасии и не должна была чувствовать себя виноватой.
Леди Камминг-Гульд, не обращая внимания на Шарлотту, направилась прямо к мастеру-штукатуру, который, не имея понятия, кто она, достаточно поработал в богатых домах, чтобы сразу определить, что перед ним настоящая леди. Она была высокого роста, но так худа, что могла показаться даже несколько костлявой; однако ее лицо все еще хранило следы той удивительной красоты, которая в молодости прославила ее на всю Англию. Ее взгляд заставил капризного мастера почувствовать себя жалким куском штукатурки.
– Итак, что вы решили с этим делать? – спросила она его, глядя на обвалившуюся лепнину карниза.
– Заменить этот кусок новым, – поспешила за него объяснить Шарлотта. – Не так ли, мистер Робинсон?
– Как пожелаете, мэм, – покорно ответил тот.
– Очень хорошо, – с одобрением сказала Веспасия. – Я уверена, если вы поищете хорошенько, то найдете и подходящую потолочную розу для люстры и смените панели в холле. Эти никуда не годятся. – Она строго посмотрела на Робинсона. – А теперь займитесь этим, не теряя времени. – После того, как она так спокойно отчитала мастера, Веспасия повернулась к Шарлотте. – Скажи-ка, дорогая, где мы можем поговорить, чтобы не мешать этому славному малому делать свою работу? Возможно, в саду? Он у тебя очень мил.
– Конечно, – быстро согласилась Шарлотта, направляясь к двери на веранду и открывая ее перед Веспасией.
Когда они вышли на террасу, она снова закрыла дверь. Воздух был тепел и тих, пахло травой, и откуда-то доносился аромат невидимых гиацинтов.
Веспасия стояла очень прямо, держа в правой руке палку с серебряным набалдашником, но не опираясь на нее.
– Тебе понадобится садовник, – заметила она. – Хотя бы на два дня в неделю. У Томаса теперь не будет времени самому заниматься садом. Как ему новая должность? Ему давно уже надо было ее получить.
Шарлотте даже в голову не пришло бы сказать ей неправду или что-то утаить.
– Кажется, будто все хорошо, – ответила она. – Но кое-кто из его подчиненных досаждает ему. Они не могут смириться с тем, что его предпочли другим, которые считают себя не хуже его. Вот Драммонда они приняли. Он джентльмен, и это было в порядке вещей. Им трудно смириться с тем, что распоряжения поступают теперь от Томаса. – Она чуть улыбнулась. – Он многое мне не говорит; я узнаю кое-что из случайно брошенных слов или замечаний, а иногда даже из его молчания. Но думаю, что со временем все образуется.
– Да, образуется. – Веспасия сделала несколько шагов по траве лужайки. – А что с этим последним убийством? Человек с отрубленной головой в Гайд-парке? В газетах этого нет, но я уверена, что расследование ведет Томас.
– Да, это так. – Шарлотта вопросительно посмотрела на нее, ожидая, что леди Камминг-Гульд объяснит ей свое любопытство.
Но Веспасия продолжала смотреть на деревья в конце лужайки.
– Надеюсь, ты помнишь судью Квейда? – спросила она как бы невзначай, словно о чем-то несущественном.
– Да, – так же спокойно ответила Шарлотта, и тут же ей вспомнилось нервное аскетическое лицо судьи, его непреклонная решимость в деле об убийстве на Фэрриерс-лейн. Эти воспоминания напомнили о некоторых моментах в прошлом, которые она в то время так и не поняла, – о том, как моментально менялась тогда Веспасия, становясь уязвимой и беззащитной, как легко краснела, чего Шарлотта раньше за ней не замечала, ее смех и внезапную тень грусти в глазах.
– Да, я помню его, – повторила Шарлотта и хотела было расспросить о нем, но вовремя остановилась. С Веспасией нельзя играть в такие игры; лучше помолчать и подождать, когда она сама скажет то, что хочет сказать.
– Он хорошо знаком с лордом и леди Уинтроп, – объяснила старая леди, продолжая идти по траве и задевая длинным подолом высокие, еще не срезанные травинки. Шарлотте, чтобы продолжать разговор, пришлось не отставать от нее.
– Неужели? – Она была искренне удивлена. Телониус Квейд был человеком большого ума, наделенным особым чувством юмора. Со слов Эмили она знала, что лорд Уинтроп был его полной противоположностью. – Светское знакомство?
Веспасия улыбнулась, в ее светло-серых глазах появилась смешинка.
– Разумеется. Не профессиональное же, дорогая. Лорд Мальборо Уинтроп в своей жизни никогда никаким полезным делом не занимался, но это не считается преступлением, не так ли? Иначе больше половины английских аристократов сидели бы на скамье подсудимых. Конечно, это светское знакомство, и, разумеется, не по инициативе Телониуса. Старый лорд монументально глуп, но его жена и того хуже. Эта дама любит придерживаться самых крайних суждений, заимствуя их от кого угодно. Она подхватывает их с той же легкостью, с какой некоторые подхватывают болезни.
